Мое сумасшествие

Все началось с весны. С моей депрессии, которая, в последствии, стала нашей, общей. И весной. И депрессией. А помнишь, как мы познакомились? Ты чуть не убил меня тогда... А после, заставил красить волосы в черный, ты ненавидел розовый, как и меня, но что-то заставляло нас встречаться снова. Это не было любовью, даже наоборот, взаимная ненависть, призрение. Но ты стал чем-то большим, а жизнь теряла краски когда тебя не было рядом. Ты — мое персональное сумасшествие, болезнь, от которой нет лекарства. Только у санитаров другое мнение на этот счет. В свои двадцать пять ты уже научился сжигать мосты, а я шестнадцатилетняя школьница, с большими планами на жизнь, но навязчивой мыслью о суициде в голове. Все так и должно быть. Ты — какая ни какая состоявшаяся личность, а я, серая мышь в твоем лабиринте. Замкнулась в себе, механизм щелкнул, окно в реальный мир закрылось. Теперь жизнь — пространство остановленное временем. Дни идут, а лучше не становится. И во всем безумии виноват Ты, Учиха Мадара. Вряд ли я бы существовала без тебя. Но таких, как ты, не существует! Ты просто плод моего больного воображения, но слишком реален, а прикосновения безумно будоражат кровь. Мы играли в игру, в которой не существовало правил, однако мы начинали их создавать. В итоге поставив барьер неприкосновенности. И исчезли. Вот только ты, в отличии от меня, освободился от навязчивого МЫ, а я... Остаюсь гнить в этой шкуре. Я все еще помню, безумно хочу вернуть, а может и не хочу, вот только смысла ни в одном, ни в другом, не вижу. Мне просто нужно кого-то ненавидеть, либо все вокруг, либо тебя. Какой-то четверг, семь тридцать утра. Еду с мамой в школу и считаю сколько мы встретим Пивных на своём пути, следом делю на количество людей в автобусе, от которых разит хмелем и табачным дымом. Оккупантам суровых будней тяжело без ста грамм вперед идти. Понимаю… В четверг, в семь тридцать утра, я бы тоже приняла на грудь, чтобы ироничнее воспринимать слова учителей. Мама не понимает, почему ее веселая и жизнерадостная девочка вдруг стала тенью себя прежней, угрюмой и молчаливой. И не поймет. Мы никогда не были близки, ей плевать на мои проблемы и переживания, точно так же, как и мне на нее. Она выйдет на этой остановке, а я на следующей, сделаю вид, что пойду на учебу, а сама буду бесцельно бродить по городу, в поисках ТЕБЯ. А может и не буду, смотря куда занесет. Только бы не видеть эту школу, вечно унылых одноклассников-идиотов и гневные лица учителей, твердящих о том, что я, Сакура Харуно, ничего не добьюсь в жизни с такой успеваемостью. Ум не оценками измеряется, пора бы уже понять. Но куда там... Они считают себя великими мудрецами, то Диванный Конфуций и Аристотель. Обсуждение политики, недовольство властями, но те покорно идут и голосуют за своего кандидата, лучшего и единственного, чем вследствие оправдывают свою жалкую жизнь. Трое детей-инвалидов, столько же кредитов и замызганная однушка на окраине города. Чем еще может похвастаться среднестатистический житель нашего времени? И живут же как-то, радуются. А я, шестнадцатилетняя школьница, но мои проблемы на корню отличаются от того, чем обычно заняты головы "молодых стариков" в моем возрасте. Для них вся суть заключается в том, как повкуснее набить свой желудок, да как тряпками новыми произвести псевда-впечатление на окружающих. Они будут стоять и биться до нервных судорог, до пены изо рта, доказывая свое превосходство, которым, увы, обделены, в силу дешевых понтов. Ставить себя выше других, ни это ли слабость? А дома мать алкашка с "характером", а в команде отчим — очередная замена. Взять денег из кошелька бабушки, так большого ума не надо. Автобус останавливается и люди вокруг начинают движение, они, как колесо, постоянное движение, белки в колесе. Им плевать на тебя, на твои проблемы, и будь ты трижды умирающий седой старик с прогнавшей тростью, они не помогут. И я в их числе. Сделаю вид, что не заметила, пойду дальше, но осадок останется. Ни я, так другие. Ни кто. Такова суть современного общества. Этого маленького города. Точнее, из этой дыры до маленького города часа два автобусом. Солнце для меня уже не далекая звезда, а всего лишь гребаный горячий круг. Дорога — не новый путь, пытка кругом, плавит меня и свиней вокруг. Пожалуй, только человек может так долго наебывать эволюцию. "Ненавижу розовый" — такое теплое, но отвратительное. Этот цвет от природы, редкое явление. В каком-то смысле знак моей индивидуальности, которую ты так упорно рушил. Как и меня. Я должна была стать твоей серой тенью, но оное мне совсем не по душе. Я хотела сама встать за штурвал, или пойти покорять Москву, но и этого ты мне не дал сделать. Дал понять, что я слишком слаба, в то время, как сам начинал вершить мировую революцию. И знаешь, у тебя неплохо получалось. А после... Ты исчез. Исчезло все, что мы пытались так надежно склеить, все, что мы создали вместе . Хотя, не все... Черный со временем вымывался, возвращая привычный, розовый. А вот друзей, которых я когда-то так безрассудно поменяла на тебя, увы, не вернешь. Ты лишил меня всего и сразу, но дал четкую цель, идти за тобой, чего бы это не стоило. А я шла. Хоть и делала вид, что сопротивлялась. Могла уйти, но верно следовала по пятам, стараясь не отставать, находиться рядом, пусть даже в тени твоего величия. Я все еще помню запах твоих духов: корица с ванилью, дурманящее, но слишком приторно, тошнотворно. Теперь этот запах преследует меня каждый день. Ненавижу его, но хочу ощущать снова и снова. Как и тебя. Не знаю, сколько еще на распутье этих дорог смогу продержаться, не сойти с ума, или, сойти, но притворяться что все хорошо, надевая маску безразличия. Захожу в тесный, пропитанный вонью десятка дешевых духов кабинет, он же класс в этой гребаной школе. Противоречу сама себе, а ведь не хотела тут появляться, ловить на себе косые взгляды, то учителей и одноклассников. Строят из себя черти-что, а ведь и я не пальцем делана. С высоко поднятым подбородком дохожу до самой последней парты. Моей парты. Плевать на смешки, что раздаются вокруг, а ведь когда-то эти люди были мне слишком родными. Все, что когда-то у меня было, находилось в стенах этой школы, только этим я жила, жизнью обычного ребенка, но после появился Ты, как гром среди ясного неба, сломал все, что строилось годами, но знаешь, я не жалею. Ты, в какой-то степени, заставил меня повзрослеть, вырваться из своего маленького розового мира, научил трезво смотреть на вещи. Лишил смысла жизни, точнее, стал им. Скучный урок, проходит нудно, медленно. Грызу карандаш, этот третий за неделю. А в голове мысли грандиозные. Представляю как однажды встречу тебя на улице. Вот так просто... Столкнемся нос к носу, случайно, вывернув из-за угла серого дома, или на один автобус сядем в дождливую погоду. И все. Так просто. Ты так по-родному обнимешь меня, поцелуешь в макушку, а я вдохну твои проклятые духи, но уже не с тем привычным отвращением, а с безумным наслаждением, полной грудью. И утону... В тебе... И больше не отпущу, не позволю бродить в одиночку. Я точно помню как ты исчез. Бесследно. Я сидела на уроке, все за той же ненавистной задней партой. Тишину прервал звонок моего телефона, а на экране светилось твое имя. "Здравствуй Сакура... Я должен сказать тебе лишь одно... Мы. Больше. Не увидимся. Прощай..." И мой мир рухнул в тот момент. На мгновение я возненавидела тебя еще больше. По началу я приняла это за глупую шутку, розыгрыш, ведь ты так любил издеваться надомной, поиграть на чувствах, эмоциях... Вся твоя жизнь была игрой, в которой ты сам устанавливал правила. Хотелось реветь, прямо там, сползти по стене, упав, забиться в конвульсиях. Слова зашли как-то слишком глубоко, что острый нож. Который я готова была вонзить в тебя. А Ты пропал, ничего не объясняя. Абонент исчез из зоны доступа, а съемная квартира опустела. Даже в сети, пользователь удалил страницу. Будто тебя, черт побери, никогда не существовало! И осталась лишь боль, поглотившая меня, осталась ненависть с укором — "Да как ты мог бросить меня, чертов ублюдок" Ведь когда-то говорил, что никогда не прощаешься Навсегда... Лжец! Но я стала учиться жить заново, жить без тебя, самостоятельно. Храня надежду на твое возвращение. И тот год, что ты был рядом, я перечеркнула в какой-то момент. Тяжело далось, однако я справилась. Теперь не зависима. Пусть и ищу в каждом прохожем твою тень. Увидеть бы, еще на секунду, мгновение. Обнять, и все встанет на свои места, знаю, уверенна. За что ты так, Мадара? — Который раз спрашиваю сама себя, но безуспешно. Я не нашла ответа на собственный вопрос. Глупая девочка, верила в слова любви, поддалась. Но ведь Нелюбимых так не обнимают. И это было чем-то волшебным, безусловно. Я таяла в твоих объятиях, что топленое масло. Искушенная и очарованная, влюбленная дура. А ты ненавидел меня, как и я тебя. Странное сочетание. И только сейчас понимаю. Та ненависть — тоже форма любви и она была куда сильнее. Но неужели ты смог так просто отпустить? Избавиться от всех воспоминаний? Разве тебе, черт подери, не больно? Бреду по улице, всматриваясь в прохожих, снова пытаясь увидеть тебя. Безуспешно, хватит уже, дурочка... Но образ уверенно стоит перед глазами. Мне нужен покой. Уехать туда где нет людей, ни одного. Хочу забыть. Выкинуть из головы, навсегда! Стереть память, вырезать этот чертов год, начать с чистого листа. МадараМадараМадара... Не дает покоя... Внутри слишком пусто. И эту мертвенную пустоту ничем не заглушить. Даже после смерти, я уверена, буду помнить, душой не упокоенной, искать тебя. А в груди черная дыра, поглотит все светлое, что когда-то было во мне. А ведь я изначально знала, что нельзя, но очень хотела, быть рядом с тобой. Мы слишком разные и далекие. Но как, скажи мне, наши параллели вдруг пересеклись? Гребаный сбой... Все началось с ненависти, видимо, ею и должно закончиться. И я должна была тебя возненавидеть, проклясть, забыть... И ты прав, я ненавижу тебя, но только потому, что люблю! Чертов ублюдок... Нельзя вот так врываться в чужие жизни, а после так слепо рушить рушить. Я хотела идти рядом с тобой, стать такой, как ты. И стала... В каком-то смысле возмужала. Окрепла, определила для себя цель. Лишь одна цель. Я должна тебя забыть. Глубоко вдыхаю. Противный воздух пропитан выхлопными газами и обычной своей серостью. Отгоняю противные мысли и быстрее шагаю вперед, натянув на нос капюшон. Стараюсь не смотреть на прохожих. Надоели. Хочу одиночества. Свободы. Каждый день, вот уже почти пять месяцев терзаю себя своими же мыслями. Мне надоело! Пора что-то менять. Нужно уехать. Исчезнуть на какое-то время. Не видеть этот город. Этих людей. Мне нужен свежий воздух. Выкинуть обыденность. Но смогу ли я потом вернуться? Знаешь, в этой дыре все напоминает о тебе... Плевать. Беру билет на вокзале. Какая-то незнакомая далекая деревня. Неважно. Я сделала свой выбор. Уеду на пару дней. Развеюсь, надеюсь разум встанет на место. Много нужно обдумать, найти что-то новое. А прошлое... Оставить там... Выкинуть, забыть, уничтожить. Автобус трогается и я забываюсь... Четыре часа дороги и альбом Marilyn Manson в наушниках. И ведь именно из-за тебя я стала слушать подобное. Пытаюсь не вспоминать. И становится немного легче. А за окном мелькают уже почти облысевшие деревья, огромные поля с пожухлой, покосившейся травой. Природа умирает. Как и я. Слишком иронично, не правда ли? Вот только гребаной весной этот мир снова оживет, чего нельзя сказать обо мне. Возможно, я слишком много накручиваю, время лечит, прошлое забывается, и на смену придет что-то более яркое и живое... Но мертвую душу не воскресить. Я устала рыться в собственной голове. Так много вопросов. Слишком много. И всего один ответ, который, вряд ли ответит хоть на один из них. Как-то грустно осознавать свою никчемность. Противно до блева. Но никуда от этого не убежать. Мысли как тень, преследуют, преследуют, и не дают покоя, не могут остановиться... Мое персональное безумие. Сводит с ума, заставляет ненавидеть. И себя, в том числе. Но одну вещь я поняла очень хорошо, скажу больше, съев на этом собаку... Нельзя привязываться к людям. Они исчезают. Время пролетает неумолимо, и вот они. Незнакомые окрестности. Маленькая, забытая богом деревня, с черт ее знает каким названием. Но это и лучше. Здесь почти нет людей. И дышится легче... Медленно бреду по узкой улице, точнее, куче грязи, отдаленно напоминающий дорогу, полуразвалившиеся деревянные домики выглядят как-то по особенному уютно, и даже осень в этих местах не такая. Нет той серости, мрака и грязи, которой каждый день встречает нас город. Тишина, с ума сводящая, но не та, которая давит и угнетает, нет... Она расслабляет. Хочется окунуться с головой в эту чарующую атмосферу. И кажется, что я попала в далекое прошлое, туда, где тебя еще не существовало, где я не знала твоего имени, Мадара... И все вдруг становится таким мелким и незначительным, будто мой камень вдруг падает с плеч и хочется взлететь. И я бегу, не знаю куда, ноги сами ведут. Расправив руки, что крылья, начинаю смеяться, закрыв глаза, бегу на встречу неизвестности. Падаю на колени и понимаю, сквозь смех, из глаз предательски текут слезы. Горькие, от которых щиплет щеки, но я продолжаю смеяться, заливисто, и так чисто. Уже не больно, зарываюсь пальцами в холодную сырую землю, сжимаю в кулаки. Черт знает, возможно, это поможет. Слышу свое сбивчивое дыхание, сердцебиение, а где-то вдали раздирая глотку лает собака. Я оставлю свою боль здесь. В этой сырой земле. Пусть покоится с миром. Для меня теперь все не важно. В кармане раздается ринтгон телефона, заставляя прийти в себя, немного. Это мама, я ведь уехала ничего не сказав. Нужно ответить, нельзя заставлять ее волноваться, хотя бы потому, что так нужно. — Да мам, — понимаю, теперь мой собственный голос звучит немного иначе, он стал, более живым, что ли, — все хорошо, я сегодня переночую у подруги... Нет, не волнуйся... Люблю тебя... Кладу трубку. Кажется, я знаю ради чего стоит жить. Стоит забыть и смело шагнуть вперед. На улице начинает темнеть. И кое что я все же не продумала. Черт. Видимо придется спать на улице. Или... В окнах домов начинает загораться свет. Выбор у меня не велик, пятизвездочный отель тут тоже вряд ли отстроили. С трудом открываю массивную деревянную калитку у небольшого, почти ушедшего под землю дома, снова задумываюсь над тем, что время не щадит ничего. На пороге меня встречает одетая в потрепанный халатик седая старушка. Ее добрые глаза-бусинки глядят на меня, с улыбкой, а морщины на лице придают какой-то особый, родной сердцу трепет. — Здравствуй, внученька... — женщина услужливо пропускает меня в дом. Здесь уютно. Домик в одну комнату с большой печкой в углу. На старинном лакированном комоде, в чугунных подсвечниках, тлеют свечи, чей мягкий свет приятно озаряет комнату. Не так уж и много мебели. Кровать, заправленная белым, точно связанным вручную пледом, стол с парой стульев и большое, оббитое шкурой какого-то неизвестного мне животного кресло. Пахнет стариной, такой трогающий за душу запах, и я не в силах надышаться. Упоительно. — Извините меня, бабушка... — Не знаю что сказать, как объяснить свою ситуацию, слишком сложно... — Я... — Не говори ничего, милая, я все знаю... — Она помогла мне снять куртку, вешая ту на гвоздь возле двери. — Ты здесь чтобы найти себя, понять кто ты... Ее голос заставлял сжиматься что-то там внутри. Как она знает? Уж не попала ли я в ведьмено логово. Чувствую, что сердце начинает биться сильнее. И невольно вспоминаются детские страшилки, где злые колдуньи заманивают к себе домой молодых девушек, а после мучают, крадут их красоту и жизненные силы. — Не бойся, внучка, я не злая ведьма, и не колдунья... Все в твоих глазах написано, страхи и переживания, для того, кто прожил долгую жизнь, не трудно увидеть. Как твое имя, дитя? — Сакура... — Колени предательски дрожат, кажется, старуха умеет мысли читать, что ж, от этого не легче, даже жутковато, хоть и выглядит она божьим одуванчиком, наверняка склеп полон костей. — Вот что я скажу тебе, Сакура, — старуха возилась где-то возле стола, а я с осторожностью присела на край кровати, что-то внутри сковало меня настолько, что я тупо боялась пошевелиться. — Все твои проблемы, страдания, переживания - лишь иллюзия, которую ты накручиваешь сама на себя. Отпусти ее, плыви по течению, лови капли свежей росы и питайся радостью нового дня. Прошлое, ведь оно как горький ком, застрявший в горле, а ты проглоти и забудь, запей чем-нибудь теплым и сладким. Как это молоко... Старуха протянула старую алюминиевую кружку с белой жидкостью. И правда... Теплое и сладкое. Как в далеком детстве. И я пила с наслаждением, закрыв глаза, утопая. — Спасибо, — прошептала я, невольно улыбаясь. — Ложись отдыхать, вид у тебя ужасно измотанный. — женщина выдернула пуховое покрывало с кровати и заботливо накрыла меня им. — Утро вечера мудренее... Я не заметила как уснула, наверное, впервые, вот так просто, без тысячи мыслей, спокойно тихо. Божественно... Утром разбудил не будильник, и не мама, и даже не старуха... Гребаный петух, который уверенно решил орать, прямо под окном, в шесть утра. Я лениво потянулась и сползла с кровати. Нужно как-то возвращаться домой. Добраться до остановки. Какое-то непонятное беспокойство начинало играть внутри. К счастью, бабушки нигде не было, и я смогла незаметно выскочить из дома. Да, поступила не правильно, и нужно было хотя бы поблагодарить, но страх внутри заставлял свалить, как можно быстрее, и не оглядываться. Я брела все по той же единственной улочке, и мир вокруг еще мирно спал, лишь надоедливые горластые петухи — нарушители покоя, вопили утреннюю какофонию. Нужно было идти быстрее. Не вертеть бошкой по сторонам. Не заглядываться по чужим оградам. Черт! Меня буквально поразило ударом молнии в одночасье. Потому что я увидела ЕГО. Нет, это не могла быть ошибка. И сейчас мои глаза не могли меня обмануть. Такой знакомый силуэт, эти черные колючие волосы заплетенные в низкий хвост. Мадара стоял за ветхим забором одного из домов и что-то увлеченно рисовал в альбоме. А мое сердце рухнуло в пропасть, буквально. Возникло острое желание подбежать, заглянуть в глаза, обнять... Убить к чертям! Я только забыла, кажется... И на те вам! Видимо это мое проклятие. Порочное совпадение. Вот только теперь я уже действительно ничего не понимаю. Зачем, зачем злая судьба так играет со мной? Что я, мать его, совершила не так? На ватных ногах я бросилась к проклятым воротам. Трясущимися руками дернула за ручку и те беспрепятственно открылись. Удар сердца... Вот он. Живой. Мой. Ненавистный. Любимый. Стоит и смотрит на меня, немо открыв рот, как и я, застыла на месте. Секунда, что казалась вечностью, и мы синхронно срываемся и бежим на встречу друг другу. Вот только, я не так проста как Сучий Мадара думает. Ловко уворачиваюсь из его объятий. Смотрит не понимающе. Сверлю его взглядом дикого зверя, а внутри бушует тысяча и одна эмоция. — Сакура, как ты... — Его голос, такой родной, музыка для моих ушей, но заткнись, я зла на тебя, ублюдок. — Как ты мог? Слышишь? Почему ты бросил меня? Врал! Ненавижу тебя! — Не могу сдержать слезы, а ведь сейчас нельзя показать, как мне больно, иначе дам трещину слабины. Бросаюсь на него с кулаками, бью куда попадется, Мадара только успевает закрываться руками, чтобы я ненароком не сломала ему нос или еще что-то там. НенавижуНенавижуНенавижу! — Сакура, успокойся! — Рявкает мужчина, пытаясь поймать меня, но хренушки! Он лишь еще больше начинает бесить. Пинаю его по бедру и мужчина рефлекторно хватается за ногу с озлобленным рыком. Воспользовавшись моментом даю деру. Бегу не зная куда, вдоль сараев, к огороду. Стараясь схватить в руки все, что попадается на пути. Какие-то доски, ведра, старые консервные банки, все что плохо лежит — летит в Учиху, который отчаянно пытается нагнать меня. Но тут происходит полнейшее фиаско. Запутавшись ногами в куче веревок, попавшихся на моем пути, лечу вниз, попутно увлекая за собой разнокалиберные садовые инструменты, мирно стоявшие у стены деревянной постройки. Ну все. Пиздец. Приплыли. Мадара в одно движение поднимает меня, усаживает к себе на колени. Крепко обняв. Шепчет что-то невнятное, дыша в макушку и качает. А у меня слезы ручьем льются. Это конец. И снова старая рана начинает кровоточить. Болеть и жалобно ныть. — Как, ты, мог, вот так, бросить меня? — Всхлипываю на каждом слове, прижимаясь плотнее к Мадаре, обхватываю его руку, на которую капают горячие слезы. — Я ведь любила тебя, придурок.. До сих пор, люблю! — Прости, прости, прости... — Шепчет он, целуя в макушку, вдыхая запах моих волос, так по родному. — Так было нужно... Я не хотел оставлять тебя... Любимая. Я таяла. Хоть и было больно. Обидно, горько. Но я чувствовала тепло. Немыслимое, я чувствовала Его. Родного, любимого, ненавистного. Не знаю сколько мы так просидели... Минуту, две, может час, а может вечность. Мадара встал, взял меня за руку и повел в дом. Здесь было все слишком просто. Серо и невзрачно. — Сакура, я не хотел тебя бросать. — Ага, не хотел он! Видно, как не хотел, аж бросил... Одну, умирать в себе. — Тогда я этого не понимал. Наши отношения слишком бурно развивались. Я боялся. Боялся, что это может привести к чему-то большему, не хотел ломать твою жизнь. Ты была лишь наивной маленькой девочкой, которая впервые влюбилась... Не в того влюбилась. Не видела монстра у себя перед носом. Не видела, как я пользовался тобой целый год, утоляя собственный голод, свои желания. А ты безвольной куклой поддавалась. Я начал осознавать слишком поздно. Начал влюбляться, я видел, как влюбляешься ты. Решил уйти. Просто исчезнуть, в надежде, что ты меня рано или поздно забудешь. Но вскоре понял. Что ты была той единственной, особенной, Моей. Но вернуться не мог, гнилая гордость. В первое время я манипулировал тобой, смотрел реакцию, и меня это забавляло. Как ты красила волосы в этот черный цвет, ради меня выкинула друзей. Но теперь понимаю... Я самый большой глупец. Сакура, я люблю тебя, но нам не быть вместе, наши миры слишком разные. И это только ради тебя... — Заткнись! — Я в считаные секунды преодолела расстояние комнаты, шага в три, целуя Мадару. Как я скучала по этому. Безумно. Его запах. Те же самые духи, тепло кожи, безумно. Целую жадно, я слишком соскучилась. Он срывается. Отвечает. Подхватывает меня на руки, бережно укладывает на диван. Одежда летит к чертям, и мы забываемся. Его горячие руки блуждают по моему телу, а внизу живота приятная истома, предвкушение или воспоминание. Я до сих пор помню наши бессонные ночи, какой помятой я тащилась с утра в школу, смущенно улыбаясь при любом воспоминании. Царапаю его спину, от первого толчка. Я и забыла, как это волнующе. Чувства нарастают. И мы уже не в силах остановиться. Здесь только мы. И эта проклятия любовь. — Теперь я никуда тебя не отпущу... — Шепчу ему на ухо, и он прижимает меня к себе. — Я не оставлю тебя, любимая... Мы вернулись. И каждый по своему изменился. Я, пожалуй, научилась ценить каждый миг, каждое мгновение этой жизни, ведь никогда не знаешь, когда потеряешь... А Мадара, думаю, совершенству меняться некуда. Но теперь я для него не игра, а реальная жизнь, с реальными чувствами. Больше не серая мышь, мы идем на ровне. Бок о бок. Не боясь жизненных испытаний. Но в конце концов ничего не могло быть идеально. Я понимала, как никто другой. И наша идиллия должна быть непременно разрушена. Это прискорбно и больно, нести тяжкий груз, наверняка зная, что однажды раздавит. Эта иллюзия, которая заставляет меня искренне верить Мадаре, слишком угнетает, почему-то, и внутри Что-то Там истошно бьется, словно в преддверии некого разрушения. Разрушения души, возможно. Но ведь и та уже давно прогнила, что ли. Почему-то становится слишком похуй, на окружающих, на происходящие, на себя, на Тебя. Я, видимо, потеряла цель своей жизни... Раньше она заключалась в том, чтобы слепо следовать за тобой, той тенью, после, найти, а теперь, когда мы на одном уровне стоим, стало слишком пусто. Не к чему стремиться. Ну скажи мне, куда подевался тот Мадара? Тот, что так громко ненавидел, и так тихо любил... Мне, наверное, не хватает того безумия, что заставляло мое сердце рваться на мелкие части. И почему, преодолев столько трудностей и препятствий, на пути к вроде бы идеальному миру, этот гребаный "идеальный мир" стал чужд? Несправедливо и больно, от осознания. То чего я в конечном итоге так желала, теперь меня и разрушает. Рвет на части. Я ведь люблю, но эта любовь уже не так сильна, стала некой обыденностью. И это мне совсем не по душе. "Да пошел ты!" — в который раз проклинаю, а ты лишь стараешься меня успокоить. Не нужно! Я не узнаю тебя, ты не мой Мадара. Что-то в тебе с треском переломилось, и ты размяк, в то время, как у меня наоборот, срослось и заматерело. Мы поменялись местами, в каком то смысле. И уже ты, сойдешь с ума в одиночестве. И, я скажу тебе, что это непомерно страшно. Если не дойдешь до психушки, знаешь, я однажды уже сорвалась, почувствуй, что было со мной... И ищи... Ищи... В каждом взгляде, мгновении, лице.... И помни. Кем бы ты ни был, что бы ты не видел, любая реальность равна лишь иллюзии...