С чистого листа

Братец Дино — классный. Цуна уверена в этом на все двести с первого его визита в Намимори. В последнее время её телефонная книжка от корки до корки забита номерами сплошь ярких и харизматичных личностей, однако в Дино Цуна всегда находила что-то особенное, не похожее на остальных, не по-семейному, но и не по-дружески родное. И это зыбкое «между» залегло в груди туманным чувством недоговорённости, так и не озвученным вопросом, кокетливым девчачьим любопытством. Цуна безоглядно препарировала это волнующее ощущение, заглянула в его утробу, поддетая на крючок свербевшим интересом, и, распробовав, горько разочаровалась в нём. Дино вжимал её в стену прихожей личного номера, его пальцы неторопливо оглаживали кожу под блузкой и уже ласкали рядом с передней застёжкой лифчика, а губы непрерывно целовали, спускаясь со скул до впадинки на шее. — Стой… — собственный шёпот, звучавший не громче выдоха, показался неузнаваемо чужим, и когда он резко отдёрнул руки, словно получив заряд электричеством, быстро исправилась, — не торопись, иначе я умру от смущения. Цуна застенчиво улыбнулась в подтверждение своих слов, а на её скулах выступила багровая краска. — Мы можем остановиться на этом и продолжить в следующий раз, — Дино медленно оглаживал лицо Цуны горящим взглядом, и сквозь пелену возбуждения в его глазах продиралось привычное волнение за неё. Цуна отрицательно мотнула головой. — Не надо, — неловко качнувшись с пяток на носки, она обхватила ладонями его лицо, улыбнулась несмело и сдавленно, сцедила тщательно отфильтрованные, казавшиеся правильными слова, — мне просто чуточку страшно, и я стесняюсь… как многие. Сердце стучало не в рёбрах, а где-то в потяжелевших от страха кишках, и мандраж вспыхнул под кожей, заставляя колени гнуться в слабости, а пот выступить на загривке, но в минуты близости наедине крайне просто успокоить чужое волнение парой капель неправды. Цуне не хотелось ещё больше разочаровываться в себе, но ещё сильнее — разочаровать Дино. В конце концов, никто не тянул её за язык, когда она сказала «да», вручая карт-бланш на своё тело. «Дино — классный», — она вычеркнула назойливо прилипшее за месяцы общения «братец» даже из лексикона внутреннего голоса, но всё в ней сопротивлялось ласкам, а поцелуи не приносили удовольствия — обжигали губы, и затем отвращение вспыхивало внутри горячей искрой, провоцирующей судороги меж рёбер. Всего пару часов назад они вместе зависали в кафе за ванильным шейком и Цуна жаловалась на агрессивную тиранию Реборна, а Дино сочувственно гладил её по плечам на правах бывшего ученика их общего репетитора и понимающего друга. — Реборн сведёт меня в могилу, — жаловалась Цуна, обессиленно утыкаясь лбом в лежавшие на столе ладони. Несмотря ни на что, линия губ гнулась в улыбке, сколько бы наигранного трагизма она ни пыталась из себя выдавить. Взгляд Дино был тёплым, словно летний дождь, и настолько же тусклым. Рука скользнули с плеч, обхватили бережно ладонь Цуны, и с этого момента всё пошло не так. Классный братец Дино шепнул ей слова, о которых мечтает почти каждая девушка, и Цуна про себя решила: вот оно. Именно тот клин, способный вышибить сводящую с ума первую любовь. Цуна сказала «да», и теперь они в его номере. Рот Дино оказался властным и жарким. Цуна совсем не так представляла себе это раньше, но слушала голос своих инстинктов и послушно следовала ему, отвечала на поцелуи и сама задавала им темп, балансируя на грани между чувственностью и жёстким азартом, когда воздух сгорает в лёгких, а мысли переплавляются в кипящий бульон, и всё на свете мгновенно теряет ценность, структуру, плоть, обращаясь в призрачное «ничто». В какой-то момент Дино подхватил её на руки и отнёс к кровати, и она, обхватив ногами его бёдра, ни на миг не размыкала жарких объятий, оживлённо покрывая короткими поцелуями его улыбающееся лицо, открытые шею и плечи, словно хотела сплавиться кожей, стать единым целым — в самом прямом значении. И сама себе казалась счастливой. Смущение и робость давно расплавились в жаре, что растёкся под кожей, но, чем сильнее вспыхивало желание, тем ярче горело в ней отвращение. Раскалённый воздух жёг грудь, и она с остервенением содрала с плеч распахнутую блузку, сама расстегнула лифчик. «Дино — классный», — тарабанила в висках укоренившаяся в сознании мантра, но когда их тела наконец соединились, Цуна с трудом подавила приступ выкрикнуть неуместное здесь имя. Зажала ладонью искривлённую в боли линию губ, проглотила застрявшее на языке слово вместе со слюной. Цуна влюбилась в него, наверное, с первого взгляда и с первого взгляда знала, что это ничего хорошего ей не сулит. Пагубное чувство прорастало в ней стремительно, словно сорняк, мешало дышать, подавляло аппетит и внедрялось в повседневное расписание волнительной бессонницей. Прилетевшая следом любовница, обольстительная Бьянки, не оставила Цуне и шанса. «Нет», — она зажмурилась, прогоняя навязчивое наваждение, но кратковременное видение замкнуло в бесконечный рецидив, а разница между никчёмно влюблённой Цуной и ненавистной себе никчёмной Цуной истончилась до размера занозы, и она застряла поперёк горла. Цуна позволила себе ещё пару мгновений, чтобы собрать себя по кусочкам, прижалась лбом к плечу Дино, пряча слипшиеся ресницы, и время снаружи снова отмерло. — Не останавливайся, — она дёрнулась под ним, призывно качнула бёдрами в ответ на молчаливый вопрос. Боль, пульсирующая внизу живота, почти затушила подкожный жар, оставив одну почти ощутимую склизкую ненависть. Её «с чистого листа» началось слишком грязно, чтобы обернуться успехом.