***
Чанёля не пришлось ждать долго. Молодой альфа, как и предупредил Сухо, объявился во дворце спустя четыре дня пути. Как он и сказал тогда, император скончался на следующий день после их разговора. И Мин знал, что в ближайшие дни не сможет, как обычно распивать чаи с Чунмёном, но и его младший брат не спешил на встречу с кисэн. А все же они увиделись, пусть и мельком. Ёль решил прогуляться городом пешком. Все равно простые жители еще не знали, что Третий принц вернулся после девяти лет отчуждения на границе страны. Никто не знал, что маленький неуклюжий мальчишка, с большими ушами и широкой улыбкой, уже вырос, вымахал под два метра ростом, возмужал и, закалившись суровой жизнью в ссылке, вернулся в столицу генералом, а не обычным желторотым птенцом, каким был раньше. Минсок же не ожидал, что во время прогулки на их повозки нападут разбойники средь бела дня. И если другие омеги-кисэн оказались в более-менее безопасности, то напали эти люди как раз на него. Омега испуганно вскрикнул, когда повозка, внутри которой он был, резко упала на землю. Он не знал, что происходит снаружи и испуганно сжался в комок, зажмурив глаза, даже не пытаясь открыть окошко и осторожно подглядеть. Но очень скоро все звуки стихли и оно открылось само. — Вы в порядке? — …Что? Распахнув глаза, кисэн изумленно и удивленно, с затаенным внутри зрачка страхом, смотрел прямо в мужественное лицо и яркие веселые глаза, что с таким любопытством и тревогой рассматривали его в ответ. — Не ушиблись? Вы же не поранились? Сюмин только и мог помотать головой, все еще испуганно заламывая руки и отчаянно краснея под пристальным взглядом, а его спаситель лишь усмехнулся, не скрывая смешка, и отодвинулся от маленькой щели обратно, поднимаясь с корточек на ноги. — Вот и хорошо. Не переживайте, вы в безопасности. Поддавшись порыву Минсок сам прильнул к проему и нашел глазами юного альфу. Тот явно был младше самого Сю, но, тем не менее, казался таким взрослым в глазах молодого омеги. Мог ли кисэн знать кто перед ним? Конечно, нет. И все же: — Как я могу отблагодарить вас? — он до сих пор был напуган, но безмерная благодарность за свою спасенную жизнь и еле уловимый шлейф запаха альфы не давали Сюмину покоя. Поэтому он тревожно прикусил нижнюю губу и следил за отдаляющимся альфой взглядом. — Вы не должны делать что-то подобное. Будьте осторожны в следующий раз и замените охрану. Будет жаль, если такого красивого уважаемого омегу похитит стайка разбойников! Мин отпрянул от окошка, словно обжегся — он всего лишь кисэн. И на секунду он забыл, ту простую истину, которую ему вбивали в голову большую часть его жизни: Кисэн не могут любить. Даже того, кто спас твою жизнь. Даже, если это твой альфа. «Кисэн не умеют любить, Минсок, запомни и прими, как и то, что теперь тебя будут звать Сюмином.» И как бы Сюмин не надеялся на то, что судьба перестанет его испытывать — это была далеко не последняя их встреча.***
Они встретились во дворце, куда Сюмин приходил заваривать чай для Императора. Чунмён сам их познакомил, а Мин тогда отвел взгляд и поклонился, опустив глаза, чтобы уйти обратно в свой уютный маленький уголок за пределами дворца. Сухо все продолжал каждый раз выпытывать его настоящее имя, а Чанёль наконец учуял его запах, но и узнал то, кем на самом деле был Минсок. И Мину хотелось плакать, хотелось захлебываться слезами, ведь такой вот он никогда не будет нужен кому-то вроде Чанёля. Да, его безответно любил Император, но Чунмён всегда был для Минсока лишь другом. Братом-альфой, который никогда не даст его в обиду. И все же, молодой омега понимал, что в любом случае, не мог быть ни с одним из них. Кисэн это клеймо. Быть кисэн значит не принадлежать себе. Не иметь выбора. Не любить. И от этого у Минсока болело сердце и душа, каждый раз, когда он чуял знакомый запах или видел альфу собственными глазами. Чанёль порой смотрел на него, когда думал, что он этого не замечает. Иногда они перекидывались несколькими словами. Сперва Мин продолжал его благодарить за той случай, а со временем это были просто пустяковые разговоры и короткие прогулки. Сухо каждый раз напоминал Сюмину о его обещании позаботиться о Ёле, когда придет время. Напряжение росло, а недоброжелатели Первого принца пока что сидели в тени, но даже в воздухе чувствовалось — близится переворот. И оба, Минсок и Чунмён, знали, что когда придет время, Чан будет биться за своего Императора — за своего брата — не на жизнь, а на смерть. А этого нельзя было допустить. Пусть даже он стал генералом не за красивые глаза и звание принца, но все же это было слишком опасно, и не один из них не хотел терять младшего альфу. Минсоку хотелось продолжать наивно верить, что ничего подобного не случится и страшные времена никогда не настанут. Но время шло, а весы клонились не в их сторону. Да и наивным Сюмин никогда не был. Разве что очень-очень давно…***
Ветер перемен подул с востока. Это был первый раз, когда Ёль пришел к Минсоку сам. Он, не таясь, вошел в дом кисен и потребовал отвести его в комнату самого красивого цветка в этом дворе. Усмешка пробежалась по его губам, когда смотрительница, расхваливая своих подопечных, все же привела его к комнате Сюмина. Он молча вошел внутрь и кивнул, чтобы их оставили вдвоем. В комнате запала тишина на несколько минут. Нарушил ее вновь альфа. — Надо же, брат не обманул. Это правда ты. Прогуляемся? Все, что мог омега сделать в тот момент — это кивнуть. Благо, большего от него и не требовали. Считает ли он его жалким сейчас? Смог бы этот человек вновь назвать его красивым и благородным, как в первую их встречу? Был ли у Минсока когда-то хотя бы шанс быть вместе со своим альфой? А будет ли? И если нет, то почему они истинные? Они вышли во двор, и пошли вдоль озера вдвоем, вновь молча, но вместе с тем никуда не спеша. У кисэн тряслись руки, из груди выскакивало сердце, и подгибались колени, ведь он знал — Чанёль здесь неспроста. Этого нельзя было объяснить, он просто чувствовал это. Как и запах альфы, что шел рядом и даже ни разу не прикоснулся к нему за все это время. Чанёль пах сиренью. Любимые цветы Минсока, пусть он и вдыхал их запах лишь раз — Чунмён тогда притащил веточку из дворца и отдал ее маленькому омежке, что тут же влюбился в чарующе легкий аромат. Первый принц тогда даже распорядился посадить во дворце такое же дерево, но у них подобное растение так и не прижилось. И сейчас кисэн незаметно вдыхал любимый аромат, не в силах насладится такой малостью, ведь хотелось прижаться к альфе как можно ближе, обнять его и вдохнуть на полную грудь. И все же, вместе с этим, омега помнил рассказ друга, что эти цветы в той стране, откуда их привезли послы, считались похоронными цветами. Сирень была символом смерти. Чанёль пах смертью. И это враз отрезвило и заставило остановиться, с накатившей тревогой вглядываясь в альфу. Тот остановился в нескольких шагах от него и задрал голову вверх, подставляя лицо ветру. Они достаточно далеко отошли. — Что вы хотели сказать мне, Ваше Величество? — Знаешь, какой у тебя запах, Сюмин? Ты пахнешь грозой. Чанёль ответил не сразу, но и не ждал ответа от него. А Минсок молчал. И альфа продолжил. — Забавно, да? Я пахну цветами, а ты дождем.… Над дворцом вновь нависли темные тучи. Быть дождю. — … Чунмён? Мина била мелкая дрожь то ли из-за осеннего ветра, то ли из-за ужаса от чужих слов. Он смог лишь выдохнуть чужое имя, но не задать весь вопрос. Чунмён знает? Он жив? Будет ли он в порядке? Сможет ли Чанёль спасти их Императора и защитить его? Известно ли, кто изменщик? И сколько еще предателей с ним заодно? Он хотел спросить хотя бы что-то из этого, но Ёль и так его понял. — Не волнуйся, он останется жив в любом случае…. Могу ли я задать тебе один вопрос? — Конечно, Ваше Величество. Вы в праве спрашивать о чем угодно, если желаете этого. — Ты назвал его по имени, значит ли это ответ на его вопрос? Скажешь ему свое настоящее имя тоже? — Нет. — Почему? — Чунмен всегда был и будет моим лучшим другом. Он как брат мне — этого не изменить, и он это знает уже давно. — О. А мне? — Что? — Скажешь мне свое имя? Омега замер, как и при первой их встрече удивленно распахнув свои удивительные глаза. Альфа смотрел на него, повернув в его сторону лишь голову, чтобы навсегда запомнить реакцию кисэн на свой вопрос. На его губах блуждала легкая улыбка, а ветер поднялся с новой силой, встрепывая чужие непослушные волосы, и все это выбивало из колеи маленького на фоне Ёля омегу. Он стоял будто оглушенный. И именно сейчас альфа в полной мере осознал, насколько его омега был хрупок все это время. Но все же он с замиранием сердца ждал его ответа, ведь это мог быть их последний разговор. Да, они истинные, но… Скажет ли Сюмин ему свое имя или нет? Ведь кисэн не умеют любить. А еще кисэн никому не говорят своего настоящего имени… — Минсок. Мое имя Минсок. … ведь все давно уже знают — если кисэн скажет кому-то свое настоящее имя, вместе с ним он отдает и свое сердце. Навсегда. Чанёль не выдержал и стремительно приблизился к омеге, остановившись буквально в шаге от него. Он смотрел сверху вниз из-за разницы в росте, но все же глаза в глаза — Сю не отводил свой взгляд в сторону и не опускал глаза вниз, наоборот вздернув подбородок вверх и смотря на него со всем своим достоинством и гордостью. И, тем не менее, он в тот же момент вручал себя в руки альфе, полностью доверившись ему. Третий принц также был не в силах перестать смотреть на него. Эти коварные прекрасные глаза пленяли его с каждым разом все больше. И он, наконец, понял, что должен пообещать прямо сейчас и что ответить:— Я обязательно вернусь к тебе, Минсок. — Хорошо… мой Принц. Я буду Вас ждать.