Кофе и принц

Они опять заняли сразу два столика, сдвинув их поближе, и громко смеялись, обсуждая какую-то чепуху. Один из них, с крашеными в светло-каштановый волосами, подошел ко мне за стойку, чтобы оставить огромный заказ: американо со льдом, горячий шоколад, двойной эспрессо, травяной чай, кола, целая куча маффинов и еще так, по мелочи, — они что, решили съесть полвитрины? — Хороший сегодня день, правда? — улыбнулся он из-под солнцезащитных очков. — Погодка так и шепчет: нужно ехать к морю. Он выглядел, как богатенький принц из дорамы: тонкий и изящный, одетый в светлые брюки и рубашку, с небрежно наброшенным на плечи свитером. Ему бы выйти из душной кафешки, где опять сломался кондиционер, и ступить прямо на палубу белой яхты, попивая коктейль из высокого бокала, а не стоять, ожидая, когда я справлюсь с терминалом. Конечно же, у такого в наличии только карточка. — Ты здесь подрабатываешь, ведь так? Учишься где-то? Он что, действительно собрался смотреть, как я буду сражаться с кофе-машиной? Кто-то из друзей окликнул его, привлекая внимание к картинке за окном, но принц только махнул рукой. — Я учусь в университете Сонгюнгван, на медицинском. А ты? Я бы тоже училась, если бы зарабатывала тут столько, сколько они тратили за один присест. Его странная манера говорить с полуулыбкой, как будто бы доброжелательно, но при этом подчеркивать, где мое место, не позволяла мне кивнуть в ответ. Он не спросил моего имени, но специально обращался на «ты», минуя всякие формальности. Наверняка он просто заносчивый, скучающий бездельник, находящий развлечение в том, чтобы доставать окружающих. — Это тебе, — оставил он на подносе один из маффинов — с белой шоколадной крошкой. — Угощайся. И ушел, сам забрав заказ. Я запоздало поклонилась, не зная, куда деться от смущения, но, пока он не смотрел, убрала маффин обратно на витрину. Хозяину бы не понравилось, если бы он увидел, как кто-то из сотрудников ест на рабочем месте. Они приходили раз в пару дней и неизменно опустошали запасы сиропов: капучино с карамелью, молочный коктейль с малиной — я бы не удивилась, если бы они просто заказали пару любимых добавок без добавления кофе и молока. Тогда я бы просто провела покупку по кассе и упаковала им заказ в пакет. Но вместо этого мне приходилось выслушивать монологи под медлительное жужжание автомата, измельчающего кофейные зерна. — У нашего друга сегодня день рождения, — вещал мягким голосом принц, как будто мы были с ним уже сто лет как знакомы. — Мы хотим устроить ему сюрприз и отвезти на Чиндо. Ты была там когда-нибудь? Я отрицательно помотала головой — даже обезьяна может научиться выполнять простейшие действия, если ее долго мучить. — Обязательно съезди. В это время года там очень красиво. Да, да, конечно, как только в моем плотном расписании образуется настолько внушительное окно, чтобы я могла позволить себе прогулять целый день. На выходных нужно было съездить домой, чтобы проведать маму. А после — снова возвращаться в крохотную комнатушку над кофейней, чтобы от зари до зари готовить эспрессо, американо, капучино, кланяться клиентам и складывать деньги в жестяную банку из-под кофе. Обязательно. Маффин «это-тебе-угощайся» снова, как и в прошлый раз, и в позапрошлый, и в позапозапрошлый, отправился к собратьям по витрине. — С учебой сейчас совсем тяжело, — сетовал принц через неделю с такой мечтательной улыбкой, словно зачитывал любимые строки из сборника стихотворений. — Начались жаркие деньки — порой я даже не знаю, какое сегодня число. Он пригубил свой американо со льдом прямо на кассе, и я привычно покивала в ответ, якобы сильно сожалея о его трудностях. По чеку у меня сегодня был уже трехсотый заказ, хотя время едва перевалило за обед, так что мне тяжело было представить, как можно устать, не примяв мятного цвета рубашку. — Мне хотелось бы рассказать больше, но не думаю, что тонкости системы кровообращения пресмыкающихся тебе бы понравились. Моя собственная система кровообращения готовилась дать сбой, так что больше всего мне хотелось, чтобы он отправился допивать свой кофе за столик к шумным друзьям. У меня частенько шла носом кровь, если я выматывалась, но такого удовольствия я ему доставлять не собиралась. В другой раз принц осветил потускневшее от туч за окном помещение апельсиново-оранжевой курткой, которая зажглась перед глазами как фонарь. Записав заказ, я щелкнула, чтобы включить дополнительные лампы в зале — нужно было приглушить это раздражительное сияние, но принц, конечно же, по уже укоренившейся привычке завис прямо около кассы. — Ну и холодина, да? Сегодня вечером обещают ливень, ты же приготовила заранее зонт? Я снова покивала, хотя никакой зонт мне не был нужен, учитывая, что мое нехитрое жилище примостилось прямо за потолком — как ласточкино гнездо. Это был самый большой плюс в работе, потому что другого такого удобного расположения мне не смог предложить ни один работодатель. Здесь я могла не беспокоиться о том, чтобы пробираться вечерними улицами на другой конец города, да и жестяная банка пополнялась на самую малость быстрее. — Одевайся теплее, Хан Мингён. Я пока плохой врач, чтобы выписать тебе настоящий рецепт, если что. Договорились? Я даже забыла кивнуть, поспешно пытаясь сообразить, откуда он узнал мое имя. На бейдже значилось только название кофейни, документы свои я нигде не забывала… Принца явно позабавила моя растерянность. — Ты не очень-то любишь разговаривать, да? — лучезарно улыбнулся он. — Ценю это качество, потому что все мои знакомые девушки ужасные болтушки. Пришлось поспрашивать, чтобы знать, кто делает самый вкусный кофе в этом районе. Удачного дня, Хан Мингён! И запомни: мы договорились! Он снова оставил на кассе маффин, на этот раз без лишних слов, и я не сразу поняла, что, кроме принца, в кафе больше никто не заходил. Следующие две недели мы не виделись. Сперва он не заглядывал, чтобы понадоедать мне пустой болтовней, потом позвонила мама, и мне спешно пришлось ехать домой. Она совсем разболелась, поэтому я опустошила банку из-под кофе на половину, чтобы оплатить услуги хорошего кардиолога. Ей нельзя было много разговаривать, много двигаться и много переживать, но все это, конечно, шло вразрез с ее представлением о лечении. Каждое утро она подрывалась, чтобы приготовить мне завтрак, а потом настойчиво пересказывала подробности жизни всей улицы. Я отбирала у нее скребок, усаживала, подкладывая под спину подушку, но главного дать не могла — поделиться своими новостями. Да и какие у меня могли быть новости? Разве только о принце и его чудовищной оранжевой куртке. Я скучала, думая, что просто запомнила самое яркое пятно в однообразных серых буднях. В среду днем на мое имя доставили коробку. Сперва я подумала, что это ошибка, но на бланке, который показал курьер, четко значилось — «Хан Мингён». Еще ни разу мне не приходило ничего тяжелее счетов за оплату коммунальных, так что я долго не решалась вскрыть чуть влажную, шершавую на ощупь упаковку. Если бы не мама, снова отбросившая подушку в сторону, я бы так и оставила коробку в углу — как памятник пугающему, но такому восхитительному чувству, которому я не могла подобрать название. — Ну-ка, ну-ка, посмотрим, — сказала она, надевая очки и выуживая из кармана острый, похожий на нож, ключ. — Ты ни о чем не забыла мне рассказать? Я вышла на улицу, кутаясь в старый, разношенный свитер, чтобы не видеть, как она надрывает мой памятник. Еще чуть-чуть — и волшебное чувство в груди угаснет, потому что неизвестному больше не останется места в моей жизни. — Мингён! — позвала меня мама, охая. Любопытство все-таки овладело мной, и я вернулась, чтобы увидеть своими глазами самое нежное и приятное глазу сочетание оттенков: белое — как молоко, розовое — как малиновый сироп, и светло-коричневое — как шоколадная стружка. — Кто прислал тебе цветы, доченька? — мама посмотрела на меня поверх очков. — Тут есть карточка, но я ничего не могу разобрать. Я тоже не смогла — писал он просто ужасно. Наверное, в университете Сонгюнгван устраивали дополнительное соревнование на вступительных экзаменах: у кого самый неразборчивый почерк — тот и врач. Но коробку с маффинами он не забыл положить в посылку. Смешно, ведь придется есть — не повезу же я ее обратно в кофейню. В город я собралась в пятницу. Маме уже было лучше, да и дата, которая стояла на карточке — единственное, что в ней можно было разобрать, — вынуждала торопиться. Я не хотела ничего делать специально, но распустила волосы, как только села в автобус. Букет ехал со мной — как опознавательный знак, как неожиданно выигранный приз, как ценная сердцу вещь, с которой невозможно расстаться. Я не смогу ничего сказать при встрече, но, надеюсь, он все это поймет сам. Он должен — потому что уже смог узнать обо мне больше, чем кто-либо другой. В руках у принца был чудовищной расцветки зонт — желто-фиолетовый, как полосатый жук. Он протянул мне руку, чтобы перевесить на свое плечо сумку, а потом сцепил наши пальцы, как будто занимался этим с самой первой встречи. — Хорошо, что ты здесь, — сказал он тепло. — Я волновался, прочтешь ли ты записку, и приехал на два часа раньше. Я крепко сжала его ладонь. Дважды, чтобы он все увидел сам. — Это ничего, — улыбнулся принц в ответ. — Ты же знаешь, что я не люблю болтушек. Он повел меня вдоль дороги — к машине, но я еще раз, настойчивей, потянула его руку к себе. — Меня зовут Пак Чимин. Я давно ждал, когда ты спросишь.