Что-то большее...

_____________________________-Что-то большее-_________________________________ Шоу, творящееся на сцене, было интересным, но я скучал. Веник, лежащий на столе, источал одуряющий запах роз, девчоночий восторженный визг всякий раз, когда ты тряхнешь волосами, начинал раздражать. Я закурил и скользнул взглядом по толпе перед сценой. Можно встать, пробиться сквозь тонкие, жадные до твоей любви тела к сцене, взглянуть тебе в глаза… Зачем? Докурив сигарету, я отправился к молодой девушке, торгующей мерчем, прихватив бумажник. Книжки, майки, плакаты, кружки, диски… Только флагов и икон не хватает, право слово. Не думаю что виной тут твоя самовлюбленность, скорее жадность продюсеров. Мысленно обозвав себя дураком, я купил все книжки, которые мог с легкостью скачать из интернета и, назло самому себе, диск, в красивой золоченой обложке. Девушка, и до того дружелюбная, заулыбалась еще пуще, когда я протянул ей бумажку в пять тысяч и сообщил, что не жду сдачи. Пускай. Тысячи на четыре там выходило и так, а штуки советских рублей мне не жалко. А девочке -радость. Может маникюр себе нормальный сделает, в конце концов. Я оглянулся на сцену. И замер. Красив, чертяка. Слов нет, как красив, особенно, когда подсвечивает тонкое лицо этот прожектор. Глаза блестят, довольно, почти счастливо, как после секса. Наверное, тебе нравится концерт. Тебя всегда хорошо встречали в этом городе. Встречали толпы фанатствующих малолеток. И это раздражает. Я снова сел за столик. Наверное, осуждают меня сейчас эти девочки. Приперся на концерт, а у сцены не визжит, буржуй. Пускай. Но музыку я могу и дома послушать, без этих визгов. А здесь я по другому поводу. После концерта была заявлена автограф сессия. Я подхватил розы, пакетик с книжками и диском, свою куртку и направился вглубь клуба. Вскоре он вышел, наверное, приняв душ и выпив воды, потому что лицо стало довольным. Встал у стола, дождался своих одногруппников. Слип явно был недоволен, видимо его отвлекали более важные вопросы чем толпа, считающая его своим кумиром. Петр добродушно улыбался, крутя в пальцах карту памяти от фотоаппарата. Люди подходили к нему, вручали потрепанные розочки— по одной, по три, мне даже стало стыдно, что я пришел с таким огромным букетом— протягивали книжки и диски для росписи, ловили два— три взгляда, и уходили, счастливые, как слоны. Вскоре к тебе приблизился и я. Мы оба вдруг замерли, поймав взгляды друг друга. Ты неловко взглянул на букет –шестьдесят семь дорогих красных роз— снова перевел взгляд на меня. Я протянул тебе цветы, и вдруг, неожиданно даже для себя, руководствуясь какой-то глупой мальчишеской дерзостью, вытащил из пакета одну из книжек. Протянул тебе. Не отрывая взгляд от моего лица, ты накарябал что-то на обложке, сунул мне в руки, не позволяя ни Слипу ни Петру оставить свою роспись. Я чуть-чуть – ты все-таки довольно высокий – наклонился и коснулся губами твоих губ, пахнущих гримом и яблоками. Когда я отстранился, по толпе пролетел восторженный вздох, переходящий в стон, но мне было все равно. Я отвернулся и направился к выходу. Выйдя из клуба и остановившись у подъезда, я позволил себе сесть в сугроб и закурить. Щеки пылали, как у влюбленного юноши. Я и был им, в какой-то мере. Я сидел долго, ожидая непонятно чего. Себе я сказал, что жду, пока уйдут те, кто видел наш с тобой поцелуй, чтобы избежать сплетен. Вскоре рассосались люди, стало тихо. Вдруг снова скрипнула тяжелая дверь клуба, на крыльцо выскочил ты. В одном лишь виниловом сценическом прикиде, растрепанный. Следом выскочил Мари, схватил тебя за руку -Драу, пойдем. Он ушел, а ты простудишься. Конец декабря на улице, одумайся -У нас нет концертов ближайший месяц, я могу и заболеть, - вредным голосом ответил ты -Идиот! Пойдем, его здесь нет. -Тогда чего ты переживаешь? Я отдышусь и приду. Нам все равно еще аппаратуру скатывать, а я не хочу этим заниматься. Я постою, а ты иди. -Холодно. -Иди, иди, я не буду долго. Остыну и вернусь. Кстати, попроси проветрить помещение, там от запаха духов дышать нечем, я чуть не попросил их помыться на концерте. -Угу. Не стой только долго. -Хорошо, не буду. Мари ушел. Захлопнулась тяжелая дверь, я поднялся с сугроба, вышел на свет. Молча стащил куртку, дал тебе. Ты покачал головой, отказываясь, но я силой накинул ее на твои плечи. -Кто ты? –твой голос чуть дрогнул -Меня Кир зовут. -И что теперь? -Не знаю, ты же ко мне пришел. -А зачем…-ты замялся— цветы? -Захотел и поцеловал. У тебя красивые губы. -Я люблю розы— улыбнулся ты так, будто бы не говорил об этом еще никому. — Никчёмен белых масок бал. Кто любит розы – Тот не любит. Улыбка – черепа оскал. –процитировал я твой собственный стих. Ты вздрогнул, как от удара, посмотрел мне в лицо -Это старое. Не думал, что их кто-то помнит… знает.— я не стал говорить, что есть такие увлеченные люди, знающие даже цвет стен в твоем детском саду, только улыбнулся. -Тебе не холодно? -Нет, спасибо. Мы помолчали. Я смотрел на тебя, запоминая каждую черточку: тонкий нос, красивые губы, пронзительный взгляд, широкие скулы. Ты просто молчал, наверное, тоже пытаясь понять хоть что-то по моему лицу. Ну, уж нет, мальчик мой, решай сам, что со мной теперь делать. -Ну скажи что-нибудь!-вдруг воскликнул ты. Я пожал плечами -Я люблю твои старые стихи. Особенно написанный в апреле 2004 года. -А что там— прошептал ты, явно зная о чем я говорю — Меня кто-то проклял, ты знаешь? Смотрю на тебя-понимаю: Я без тебя умираю. –полу-шепотом начал я -Дурь. Но иначе не скажешь. И вскоре я вовсе забуду, как жить— и тебя день не видеть –поддержал ты, улыбаясь. -Ты мне нравишься – я прижался губами к твоим волосам, вдыхая тонкий запах. Ты молчал. Я опустил руку, обхватил ладонью твои пальцы, поднес их ко рту, погрел дыханием. –Чего ты молчишь? -А что говорить? -Можно меня послать. Сказать, что таких как я, влюбленных мужиков, у тебя толпы, что ты не можешь портить имидж интрижкой, что тебя будет ревновать… -Кто?— с кривой ухмылкой спросил ты. Я пожал плечами -Тебе виднее. Очередной Антогалидис. –я нахмурился, а ты только бровь вскинул. Я почувствовал, что наверное ляпнул что-то не так, но отступать было поздно -Меня не станут ревновать, мне редко так искренне признаются во влюбленности красивые, зрелые мужчины, а интрижка только поддержит имидж— на одном дыхании произнес ты и замер, держа мой взгляд -Хочешь сказать… ты согласен? –настала моя очередь вздергивать бровь -На что? – ты быстро облизнул губы -Ну… наверное, на свидание, увенчанное сексом. -Прямо так вот сразу и сексом? -Нет, сначала свидание. Погуляем по Москве. Новый год скоро, сейчас везде очень красиво. -Мы с ребятами хотели в гостиницу ехать. Там оборудование… -Они перетопчутся без тебя. -Знаю. Но на мне полкило грима. Я отыграл два часа концерта. Мне нужно переодеться. -Понимаю. Хочешь, предупреди кого-нибудь о нашей встрече. А то вдруг я маньяк. -Не учи. -А как мы встретимся? -Давай в метро? На ВДНХ, например. -Я на машине. -Ну и что? Я выйду, буду ждать у входа. -Не будешь ты ждать на морозе, даже не думай! Вот тебе мой номер телефона – я протянул тебе визитку – Встретимся… Черт, а времени-то три часа ночи?! А метро не работает. Как вы поедете? -Мы же не на метро аппаратуру возим! У нас машина есть. -Хорошо, но как тогда мы встретимся? Давай ты выспишься, и завтра в десять вечера встретимся. -Хорошо. Я развернулся и пошел к машине, но меня остановил твой голос -Куртку забери! Пришлось возвращаться, забирать куртку, заталкивать тебя в тепло клуба. Когда я приехал домой, сердце бешено колотилось где то в районе горла. Согласился! Он согласился! Я только что сотворил то, о чем думал уже, наверное, года полтора. Я забрался под горячий душ, умоляя себя угомониться. Это могло быть просто игрой. И ничего не будет, только короткая прогулка, потом быстрый секс и ты бросишь меня. Скажешь что-нибудь в меру обидное и уйдешь, проклиная себя за то, что имел глупость согласиться. Ну и пусть. А я поймаю тебя, схвачу, обниму и не отпущу. Слишком долго я ждал тебя. Такой красивый. Немолодой, все-таки тридцать это уже не двадцать, к которым я привык. Но я старше тебя на пять лет и прекрасно понимаю, что тридцать лет это только циферки в паспорте, а чувствуешь себя по-прежнему на шестнадцать. Хотя, может быть, я один такой оболдуй, никак не повзрослею. И все-таки красивый. Чистые светлые глаза, широкие скулы. Эти милые складки у рта от частых улыбок. Или от оскала. Представляю, как ты скалишься от боли. Или наслаждения, смешанного с болью. Молча скалишься, откидывая назад голову, инстинктивно напрягаясь, стараясь уберечь себя от порывистых горячих толчков. Замечтавшись, я не заметил, что распаляю сам себя. В ушах уже дрожал, лаская слух, твой стон, смешанный со сладким рычанием. Красивый зверек. Зверек, который будет моим. Сначала я буду гулять тебя по ночной Москве, потом держать за руку. Иногда буду касаться губами твоих губ, чтобы ты привык ко мне. Потом, когда мы спрячемся где-нибудь, позволю себе поцелуй-настоящий, глубокий. Ты меня не оттолкнешь, нет, конечно же нет. Обнимешь. А потом мы поедем ко мне домой. И я сорву с тебя одежду, буду терзать твое тело, дрожать, видя, как трепетно реагируешь ты на малейшую ласку. Стоп. Стоп, мне надо успокоиться, надо перестать себя накручивать. Все это будет завтра. А сейчас надо поспать. Пять часов утра-самое время для сна. Или уже шесть?! Я проснулся в час дня, прибрался в квартире. Просто от скуки, на самом деле, и не очень тщательно. Потом нашел в шкафу рубашку и чистые джинсы. Заказал по телефону доставку цветов, подумав, вымыл голову. Делать было нечего абсолютно. До свидания оставалось еще часов пять, ехать мне недолго… скучно. По телевизору не шло ничего хорошего, в интернете так же было тихо и пресно. Позвонил в дверь курьер с букетом роз. На этот раз меньший: всего тринадцать красных бутонов с черной каймой по лепесткам. И алая лента вокруг стеблей, завязанная бантом. Без четверти шесть. Еще четыре часа. Я не выдержу. Метаться по квартире больным зверем мне быстро надоело. Я собрался, положил цветы в машину, съездил в банк, снял деньги с кредитки и уже хотел было вернуться домой, но тут заметил пакет с книгами, положенный мной вчера под переднее сидение. Я достал ту книгу, что лежала сверху, фыркнул, прочитав название в виде затейливого оксюморона. Открыл, внимательно вгляделся в обложку— под определенным углом, как мне казалось, картинка неуловимо менялась, искаженный агонией боли человек становился другим, более зрелым, более красивым. Поморщившись, я прочитал посвящение. Романтично-влюбленное, красивое. Бьющее по щекам каждым словом. Я закрыл книжку, дав себе слово прочитать ее позже. Взглянул на часы— пол седьмого. Время упрямо не желало торопиться. А где-то там, в уютном маленьком гостиничном номере сидишь ты, гадаешь, что же заставило тебя согласиться на свидание. Или просто думаешь… обо мне. Ждешь встречи, как и я. Мечтаешь вновь увидеть этот блеск в глазах, вдохнуть тонкий запах, улыбнуться. Впитывать тепло и влюбленность, словно губка. Интересно, позволишь ли ты взять себя за руку? Да, конечно позволишь, и мы будем гулять, держась за руки, показывая всем своим видом, что мы просто братья, но внутренне дрожа от сладкой мысли, что греем пальцы друг друга. И я покажу тебе мои любимые места в Москве, запорошенные снегом, но от этого еще более красивые. Буду слушать твой странный голос, или рассказывать что-то сам. И держать твои пальцы. Крепко, сильно, но нежно. А потом пойдет снег, заметет хрустальная поземка, которую мы станем толкать ногами, подгоняя. А потом, когда совсем стемнеет, мы поедем в центр и будем гулять по Арбату. Зайдем в какое-нибудь кафе, выпьем горячего шоколада. Потом еще немного погуляем, ты скажешь, что замерз, блестя красными от мороза и жгучего, подросткового стыда, щеками. Мы поедем ко мне домой. И я обниму тебя, согревая, делясь своим теплом. Стану ласкать и целовать тебя, дрожа от нетерпения. А потом ты будешь моим. Долго, нежно и горячо одновременно. Твое тело, твой взгляд, твоя душа, твои мысли, все это станет моим, я обменяю это на свое сердце. Которое я и так подарил тебе, которое рвется каждый раз, когда я слышу твой голос, вижу твои глаза и эти веселые складки у губ. А утром мы проснемся, обнимая друг друга. Я укрою тебя одеялом покрепче, принесу кофе. Хотя не знаю, любишь ли ты кофе. Вполне возможно, что нет, хотя это ничего не изменит, ты ведь все равно будешь пить его, просто что бы не приходилось ничего говорить. Как я буду убеждать тебя, что действительно люблю? Что не просто хотел трахнуть кумира молодежи, что влюбился как последний дурак. Глупой, пылкой, бессмысленной юношеской любовью. Ты наверняка слышал подобное много раз, наверняка готов к любому обману. И не захочешь согласиться на постоянные отношения. Ведь ты наверняка не мальчик, наверняка понимаешь, что есть разница между случайными отношениями и постоянным романом. И мне придется искать слова, чтобы убедить тебя. Убедить в своей влюбленности, убедить, что не смогу долго без тебя, что не хочу быть с кем-то другим… теперь. Ладно, сначала надо до нашего свидания дожить. А время, будто услышав мое недавнее обвинение, снова возобновило полет. Половина десятого, пора ехать. Ты стоял у входа в метро, закутанный в черное пальто, с шарфом закрывающим половину лица и смешной шапочке. Я подошел к тебе, протянул запорошенные снежком розы. Твои глаза заблестели улыбкой, пальцы оторвали один бутон и спрятали его в карман. Букет ты не взял, наклонившись к моему уху сказал— С таким огромным букетом я ходить не собираюсь… поморозим мы его. -Хорошо, хочешь я положу его в машину, там тепло -Хорошо Я молча положил цветы в машину, пискнул брелоком сигнализации, повернулся к тебе -Ну, куда пойдем? -Не знаю. По Питеру я бы тебя водил, а Москва не мое. Сложный запутанный большой город -Пойдем… в Ботанический сад. Отсюда можно пешком дойти -Пошли-кивнул ты, резко повернулся на каблуках и схватил меня за руку, поскользнувшись и едва не упав. Я усмехнулся, сжав твою ладонь, затянутую в кожаную перчатку, и мы двинулись прочь от круга света и притоптанного снега, прочь от людей, спешащих по своим мелким и глупым делам. Мы шли плохо освещенными аллеями, яркими обочинами автострад, потом снова запорошенными снегом дорожками. Редкие прохожие спешили унести горящие от мороза щеки в тепло домов, смешно оскальзываясь и наклоняя голову. Я по-прежнему сжимал твои пальцы, периодически мы перебрасывались ничего не значащими фразами. Наверное, ты берег голос, а может, так же как и я, молил небо о снисхождении. Ноосферу, как ты любишь говорить. -Слушай, как тебе приятней, когда тебя называют? -Можешь Дровью, как все, можешь Михаэлем. Только не Мишей, пожалуйста. Не люблю. -Дровь? Хорошо, будешь Дровью. Слушай, а о чем мы молчим? -Я совсем тебя не знаю, о чем нам говорить? -Ты думаешь, что молчание позволит нам друг друга узнать получше? -Почему нет? -Молчать нужно тем, кому есть о чем молчать. А нам, пока, не о чем. -Тогда расскажи о себе. Ты то меня хоть как-то знаешь, а вот я о тебе совсем ничего -А что рассказывать? Родился, учился, женился? Скучно. -Ну расскажи!-капризно воскликнул ты. Я пожал плечами -Хорошо. Зовут меня Кирилл Олегович Щавелев, прозвище Кощей. Мне тридцать с фигом лет, работаю большим начальником в крупной фирме, занимающейся строительством и коммуникациями. Не женат, детей нет. Мать умерла, отец живет в купленном мной доме в Швейцарии. Рост почти два метра, вес восемьдесят килограмм, размер ноги— сорок первый… Так что ли? –возмутился я. Ты весело засмеялся, видимо над моим выражением лица, едва не упал, поскользнувшись и от этого засмеялся еще пуще. Глядя на тебя я тоже стал улыбаться, а через несколько секунд присоединился к твоему чарующему смеху. -Нет, ну не так! Чем ты живешь, как живешь. Зачем мне биометрики? –сказал ты, насмеявшись -Хорошо. Живу я один, увлекаюсь изучением языков, знаю их около семи. -Семь языков?-вытаращил глаза ты, даже остановившись от удивления -Ну да. Немецкий, английский, французский, итальянский— в совершенстве, китайский— на разговорном уровне, латынь и шведский— в качестве развлечения. Ну и русский, естественно. -Обалдеть. А говоришь нечего рассказать о себе. -Давай теперь ты о себе -Я не хочу на морозе разговаривать, у нас еще концерты, я застужу связки -Пойдем в кафе? -Пойдем-кивнул ты. Вскоре мы пришли в довольно симпатичное местечко, сели за столик в углу. Я вручил тебе меню, пробежался взглядом по ассортименту, вздохнув попросил себе кофе. Ты заказал какой-то фруктовый чай и десерт. Официант ушел, как-то странно поглядывая на нас. Впрочем, я догадывался, чем был вызван такой взгляд. Чаевничали мы молча, грея озябшие руки о чашки и перебрасывая взглядами незримый мячик инициативы. Я вдруг стал жутко стесняться пронзительности твоего взгляда, мне казалось ты вот-вот объявишь мне, что я дурак, громко пожалеешь о том, что согласился потратить на такого придурка свое время и уйдешь. Какая-то часть меня, отличающаяся, по видимому, разумностью, кричала, что это маловероятно, но все остальное бунтовало, дрожа от страха. -Что с тобой?-вдруг взволнованно спросил ты -А что со мной?-я поднял взгляд -У тебя вдруг лицо исказилось…-протянул ты, ставя на стол чашку -Язык обжег-не думая соврал я и тут же помотал головой— неуютно себя чувствую, мне кажется, что я тебе противен -Мне просто странно, что ты молчишь. Так резво завоевывал мое внимание, а сейчас сдулся… У меня такое чувство, что ты жалеешь. -Нет. Но у меня такое же— будто жалеешь ты. Мне дико неуютно— с одной стороны, я понимаю что ничем ты не отличаешься от других мужчин, которых я водил на прогулки и в кабаки, а с другой— я так сильно боюсь того, что ты мне не веришь… ну, насчет того, что я влюблен в тебя… Чувствую себя как мальчишка на втором свидании. Когда вроде понимание общего процесса есть, но вот мелких деталей не хватает. -Ты красиво говоришь— заулыбался ты. Я пожал плечами и отпил кофе и вдруг мне в губы ткнулась вилка с насаженным на нее кусочком ананаса. Я приоткрыл губы и ты отправил кисловато-сладкое угощение мне в рот. Я поднял на тебя взгляд, посмотрел тебе в глаза. Ты улыбался, так нежно и так искренне… -Драу, я… -Не говори ничего. Я не жалею. Честно. Я рад, что пошел к тебе, я доволен тем, что будет дальше и что уже было. Давай доедим и поедем гулять на Арбат? -Давай, -кивнул я и мне в губы вновь ткнулось перемазанное кремом угощение Я оплатил наш счет, оставив щедрые чаевые— и вот что у меня за барские замашки – и мы вновь пошли гулять. Вскоре, замерзнув, решили поймать такси, но машины упорно проезжали мимо, заставляя меня жалеть об оставленном возле метро джипе. Минут через пятнадцать, когда я всерьез стал подумывать о том, чтобы отдать тебе, красному от холода, свое пальто, над нами сжалилась какая-то жертва советского автопрома. Когда эта грязно-бежевая пародия на громыхающий гайками сугроб подъехала к нам, ты даже подпрыгнул от радости. Не думая вскочил в теплое, пахнущее маслом нутро машины. Я залез следом, протянул водителю деньги -Куда едем, други?— весело спросил старичок-водитель -Поехали… к Арбату -Гулять едете?-поинтересовался он, прогревая успевший остыть мотор и, не дожидаясь ответа, закивал –правильно, молодым положено гулять и веселиться. А девчонки ваши где? -Да они там уже, отец –пояснил я, толкнув беззвучно хихикающего тебя— что же мы их будем по морозу тащить? -Это правильно, други. Поехали, пока ваши девчонки не замерзли! Ехал он медленно, но это совсем не раздражало. Мы любовались, периодически протирая запотевшие стекла, огнями предпраздничной столицы. Это меня радовало особенно, так как для того, что бы посмотреть в окно, мне приходилось прижиматься к тебе… ты был так близко, что сердце мое периодически замирало, злорадно пропуская несколько тактов. Вскоре мы приехали. Водитель денег не взял, сказав, что они нам понадобятся «девчонок развлекать», поздравил нас с Новым Годом и уехал. Ты вновь взял меня за руку, мы чинно двинулись по маленькой улочке, улыбаясь проходящим мимо парочкам. Вдруг, когда мы засмотрелись на сверкающую огоньками витрину сувенирного магазина, к тебе подбежали две девчонки, лет семнадцати, восторженно завопили. Ты повернулся ко мне, закатил глаза -Чем можем помочь, барышни— осведомился я, оттирая тебя плечом -А Вы…-они заглянули мне за спину, ловя взглядами твое лицо –Вы Драу, да? -А похож?— высоким голосом спросил ты, опуская шарф. Девчонки завизжали от восторга, подпрыгивая на месте. -Я же тебе говорила, это он!— вдруг воскликнула одна и начала рыться в сумке, видимо отыскивая ручку. Ты поморщился, а я, стараясь сделать это незаметно, отпустил твою руку. Интересно, досаждают ли тебе сплетни, новая порция которых наверняка теперь появится среди твоих фанатов. Еще бы, гулял ночью, по Арбату, за ручку с неизвестным мужиком… даже придумывать ничего не надо. Наконец девочка нашла ручку, протянула ее тебе. -Михаэль, ну распишитесь, пожалуйста-загудели противными голосами надоедливые девушки. Ты взял ручку, принял протянутый первой девочкой листик, накарябал кривоватое DRAW, отдал листок ей. Вторая, помявшись, протянула тебе твою же книжку, извлеченную из сумки. Ты окинул ее оценивающим взглядом, открыл книжку, размашисто вывел DRAW во-второй раз, отдал ей. Девушки вопрошающе уставились на меня. -Это мой друг, он к сожалению не местный, вот, показываю ему ваш чудесный город –Нелепо соврал ты, забыв, видимо, о том, что я уже разговаривал с ними. К счастью, восторженные девчонки тоже забыли об этом, все недоверие из их глаз ушло, когда я забормотал на немецком. Еще немного полюбовавшись твоим отмороженным носом, они ушли. Я оглянулся на тебя -Проще было послать их -Нет, как раз проще дать им по автографу. Только вот зря ты на немецком заговорил… -Почему? Ах, да, немцы это же… -Не надо об этом— сурово попросил ты. Я пожал плечами, понимая, что по-видимому задел что-то в твоей душе такое, к чему у меня пока допуска нет. А может и не «пока» Мы вновь взялись за руки – судорожным, неловким движением – и двинулись вдоль улочки. Постояли, улыбаясь, у памятника Гончаровой, потрогали пальчиками стену Цоя, долго разговаривали возле странного мемориала из чугуна и бронзы. -Я устал – улыбнулся ты часа через полтора – замерз и устал. Поехали греться? -Хочешь, — я замялся – Я угощу тебя… чем-нибудь теплым. Ты любишь кофе? — Поехали. Мы доехали на метро до ВДНХ, сели в мою машину. Я завел мотор, автоматически включилась магнитола. Узнав первые ноты, ты засмеялся -Ты любишь мое творчество? -Далеко не все— пожал плечами я –Но в большинстве – да, люблю. Иначе как бы я узнал о тебе? -Логично – согласно кивнул ты Я довез нас быстро, неловко припарковал машину, пригласил тебя в дом. Когда мы ехали в лифте, ты сосредоточено смотрел на мои губы и я расценил это, как согласие. Мы сняли куртки, я, поковырявшись в шкафу, нашел новые, еще скрепленные белой пластмаской, тапки. Я пригласил тебя на кухню, усадил на стул, достал из мини-бара маленькую бутылочку коньяка, а из шкафчика кофе. Водрузил на электрическую плиту турку, повернулся к тебе -Ты же будешь кофе? -Да давай-рассеяно кивнул ты, крутя в пальцах чайную ложечку. -Что-то не так? -Ты ведь меня трахаться сюда привез?! – Вдруг взорвался ты – А ведешь себя так, будто бы старого друга на улице встретил! -Тебе бы больше понравилось, если бы я на тебя накинулся? – спросил я, борясь с мучительным желанием закурить – Я не хочу превращать наши отношения в… подобие борделя. Если бы хотел только секса, я бы нашел себе объект подоступней. Ты мне нравишься, и я считаю просто недостойным оскорблять тебя пошлостью намерений. Секс с тобой меня бы порадовал, но не настолько, что бы сводить все к нему. -Кир, ты знаешь, кто ты?— грустно покачал головой ты -Ну прости, но это правда. –я пожал плечами (любимый мой жест, похоже) и, отвернувшись, стал засыпать кофе в турку. Я достал из холодильника сливки, молоко, нашел в шкафчике сахарницу, которой пользуюсь раз в несколько месяцев, меняя отсыревший сахар на новый— белый и красивый, порывшись, нашел еще и маленькие красивые пирожные, показавшиеся мне довольно свежими. Гостеприимно выставил все свои находки на стол, перед задумавшимся о чем то своем гостем – то есть тобой. -Ты планируешь молчать пока я не признаюсь, что гнусно заманил тебя сюда, чтобы изнасиловать? -Нет, я просто задумался –помотал головой ты. Тонкие белые пальцы обхватили чашку, поднесли к губам. Я сел напротив тебя, оседлав второй стул, тоже взял себе чашку, поймал твой взгляд. -Я тебя обидел чем-то? -Кир… Ну вот представь, что ты в детстве лезешь в буфет, достаешь банку варенья и съедаешь, с наслаждением понимая, что тебя будут пороть родители. Они приходят и говорят «-Молодец, сынок, варенье все равно надо было выбрасывать» Что ты почувствуешь? -Обиду и недоумение, наверное. Но я же не говорю, что не хочу тебя! Я очень хочу, просто… -Ты говоришь, что боишься меня обидеть. Но ведь я-то не обижусь! Я пришел к тебе, понимая, что нам предстоит заняться сексом, и я на это согласен, поверь, иначе я бы не согласился еще тогда, у клуба. -Ах, Драу, я все таки тебя люблю. Так изящно меня еще не снимали! Я встал, протянул к тебе руку, стащил с красивых курчавых волос растянутую частым ношением резинку. Твои волосы волной упали вниз, обрамляя мягкое лицо. Когда я несмело опустился на колени, касаясь губами твоих губ, пахнущих кофе. Я проник ладонью под твою рубашку, скользнул пальцами по крепкому торсу, поскреб напряженный сосок. Ты обнял меня, приникая горячим телом к моему, позволил мне углубить поцелуй. Мои руки, будто сами собой стали стягивать с тебя одежду, покрывая поцелуями открывшиеся участки кожи, прикусывая их и облизывая. Мои руки скользнули по твоей коже, распустили тугой ремень, спустили пояс джинс, забрались под резинку белья. Когда я сжал пальцы, ты так застонал, что я взмок, в очередной раз, убеждаясь, что твой голос может сводить с ума. Ласки плавно перешли в секс, горячий, хотя и несколько грубый. Ты был так нежен, так сладко податлив, что я не мог сдерживать агрессию страсти. Потом ты уснул, сползя с моего плеча на прохладные подушки (до постели мы добрались странным образом, лично я процесса перемещения не запомнил), а я пробрался на кухню и наконец-то вцепился в сигареты. Хлебнув недопитый кофе, поморщился— слишком традиционно. Надо еще найти сигареты с ванилью, у меня где-то валялись… Я улыбнулся, открыл пошире окно, что бы ты не почувствовал запаха, и уставился на метель. В голове носились мысли, смешиваясь с чувством удовлетворения. Я так долго об этом мечтал, так долго ждал. Ты такой красивый… что мы теперь будем делать? Зачем я тебе нужен? У тебя совсем иная жизнь, в которой наверняка есть человек, занимающий место любимого. Для меня нет места в твоей жизни— и мы оба это знаем. Остается только лелеять надежду, что ты позволишь мне изредка видеть тебя, слушать твой голос, касаться красивого тела. Редкие встречи, о большем я не имею права просить. Редкие. В Москве ты бываешь еще реже, чем я в Питере. Ехать в другой город ради одной ночи… ты не станешь точно, а я… Это быстро надоест, наверное. Я очень тебя люблю, но это просто ребячество. Я должен убедить себя, что это пройдет. Пройдет. Пройдет?