Псих

Почему он обзывал его «королём» — Ичиго не мог бы понять и к концу своей жизни. Как и этого идиота, в общем. Изначально он появился в их классе внезапно, посреди семестра. Видимо, ему природой было велено делать вещи, которые бы выбивали окружающих из колеи. Шумный, вечно хохочущий и жутко раздражающий. Куросаки никогда не строил из себя отшельника или необщительного придурка. Всегда был доброжелателен к новичкам в своей компании и даже радушен. Особым заводилой никогда не являлся — для этого хватало тех же Иноуэ и Кейго, — но и не выставлял себя вечно бурчащим говнюком. Однако с этим белобрысым хотелось действовать методом «тебе, сука, с правой, или с левой?». Потому что слов он не понимал. Наверное, это было напрямую связано с тем, что его рот не закрывался ни на секунду, постоянно извергая потоки рандомной информации, от которой голова шла кругом порезче центрифуги. И тут не было, в общем-то, особого выбора. Хичиго просто припёрся, ворвался в личное пространство, выебал мозг и прицепился клещом, не давая и продохнуть. Исида на жалобы пожимал плечами и говорил что-то о терпении, а Тацуки заверяла, что Хичи — просто отличный и общительный парень, и Ичиго полезно находиться с ним рядом. « — Может хоть рожа твоя наконец-то станет попроще и желание дать тебе по щам чуточку уменьшится,» — говорила подруга детства и издевательски улыбалась. Мужланка. Рукия и Реджи, в общем-то, тоже его опасений не разделяли. Им вообще ситуация казалась смешной, и они не упускали возможности выстебать Куросаки, за что тот был сердечно нихрена не благодарен и даже периодически покрывал обоих матом. Синхронизация этой парочки его порой морально добивала. Эти двое слишком долго «водились друг с другом», чтобы стать стрёмной копией сиамских близнецов. Не по внешности, нет. Внешность была бы терпимой. Но вот поступки и мысли — порой пугало, как они смотрят друг на друга и будто, блядь, мысленно общаются. Что же касается Хичиго — тот постоянно был рядом. Ошивался вокруг, нередко стебал. Колко, упрямо и даже порой изящно. Не будь Ичиго враждебно настроен и не ненавидь засранца по умолчанию — наверняка несколько раз снял бы перед нахалом воображаемую шляпу. Но Ичи ненавидел. По крайней мере — он упрямо утверждал, что так оно и есть. И даже говорил это придурку напрямую. Но тот только пожимал плечами и фыркал: « — ну хоть какие-то сильные эмоции я в тебе вызываю. А то твоё кислое еблицо порой морально убивает. Так и хочется въебать». Какого хрена все докопались до его лица — Куросаки не знал. Белобрысый придурок вообще ходил постоянно с противной улыбкой на всю рожу и неимоверно бесил. Его аномально-жёлтые глаза бесили. Бесила бледная, как будто пропитанная мышьяком, кожа. Бесили высветленные, до режущей глаза белизны, волосы. Постоянный смех, длинные пальцы с чёрными ногтями, — блядь серьёзно? Он что, какая-то грёбанная суперзвезда? — тонкие запястья и отвратительная схожесть в чертах лица с ним, с Ичиго. Даже имена были созвучны. Но, что больше всего бесило, так это то, что даже на фоне этой обесцвеченной сволочи, сам Ичиго, со своими рыжими волосами, золотистой кожей и карими глазами, казался лишь блеклой тенью. И нихрена не чувствовал себя «королём». Так некстати луч заходящего солнца блеснул в последний раз и на улицу опустились сумерки. Куросаки как-то забылся и только сейчас обратил внимание на то, что сидит на траве у речки и скучающе рассматривает водную рябь. Рядом без конца звиздит Хичи, иногда взмахивая руками и систематически посмеиваясь. Смех у него, кстати, та ещё дичь. Как у гиены. Рыжий особо не вслушивается в то, что втирает ему Холлоу. Он априори предпочитает на слушать и не вникать, потому что боится, что, если начнёт видеть в пиздеже рядом сидящего блондина хоть каплю логики — его тоже можно будет записывать в отряд шизиков. Ичиго видел, как речи Холлоу затягивают его друзей, как их глаза зажигаются от потока идей и лица искажаются уже надоевшей мечтательной — считай, полубезумной — улыбкой. Никто не замечает, да и «одержимость» немыслимыми идеями Хичиго спадает достаточно быстро, потому что, с каким бы запалом он не делился своими мыслями — он умеет вовремя остановиться. Потому что знает, что, если предложит — за ним пойдут. Однако, вопреки своему внутреннему стержню, который всегда отличался исключительной твёрдостью — Куросаки не был уверен, сможет ли отвязаться от навязчивых мыслей, когда и без того постоянно ослабляет свою оборону, позволяя «коню» подбираться всё ближе по шахматной доске. А в голове то и дело звучит издевательское «шах». — Ей, Ваша светлость. Хоть бы сделал вид, что слушаешь. Куросаки невольно вздрагивает и зло скалит зубы. Как зверь. — Я тебя трепаться не заставлял. Если огорчил — можешь смело сматывать удочки и проваливать. Хичиго опять неприятно смеётся и нагло игнорирует столь щедрое предложение, похрустывая суставами кистей и не спуская взгляда со своего «недослушателя». — А ты останешься здесь? Да как же я тут тебя одного оставлю? А вдруг морду набьют? Будет ещё страшнее. — Заебал. Фырк в ответ и внезапная тишина. Ичиго сидит какое-то время и всматривается в равномерно темнеющую воду, ожидая очередного потока слов или шуток. Но тишина не нарушается ни через минуту — ни через десять. От белобрысого вообще не исходит никаких звуков, от чего Куросаки действительно думает, что Холлоу свалил. И даже оборачивается, чтобы проверить. Но тут же натыкается на внимательный взгляд золотистых глаз, находящихся совсем близко, буквально двадцати сантиметрах от собственного лица, от чего тело невольно дёргается, но парень силой удерживает себя на месте. Хичиго лишь слабо усмехается и, вздёрнув брови вверх, приближает лицо чуть ближе. — Теряете бдительность, король, — после чего чужой нос утыкается куда-то в район виска, а тощие пальцы зарывается в ворох рыжих волос, приводя в беспорядок и без того вечное гнездо на голове. Главная ошибка Ичиго в том, что он замирает и даже перестаёт дышать. Вообще, мыслительный процесс тоже желает ждать наилучшего. Такое чувство, словно центральный процессор к хренам перегрузился, а перед взором зажегся синий экран смерти. И в процессе всего этого пиздеца, пока котелок ничерта не варит, так не к месту всплывают первые оповещения, одно из которых гласит: «приятно», а другое — «у него на удивление горячая кожа». В момент, когда система всё-таки перезагружается и Ичиго, сбросив оцепенение, даёт мудаку кулаком прямо в солнышко — Хичиго отчего-то ржёт и даже не обижается особо на подобное обращение, что-то там снова бубня и похрюкивая. Куросаки на это не обращает особого внимания. Хватает школьную сумку, вскакивает на ноги и несётся прочь, запоздало ощущая, как неприятно покалывает покрасневшую кожу ушей, щёк и шеи от прохладного ветра. Холлоу, в общем-то, всё равно его вскоре нагоняет и, поравнявшись, снова начинает без конца и края вещать. А Куросаки, спустя время, холодеет, понимая, что не слышит. А слушает.