Это был июнь.
Теплое солнце щипало кожу, оставляя на ней золотистые поцелуи и заметные границы на коже, где заканчивалась одежда и начинались чувствительные участки, старательно обмазанные солнцезащитным кремом. Молоденькие девушки, старательно прятали свои лица, боясь загореть и потерять свою не от рождения полученную белизну. Стандарты красоты, пестрящие на обложках глянцевых журналов, всегда будут затмевать разум громче, чем слова «любите себя такими, какие вы есть». В воздухе еще не ощущалось духоты, но порывы ветра все равно приветствовались с некой посланной свыше благодатью. Вместе с ветром разносился аромат цветущей сирени. Едва уловимый по округе и такой яркий рядом с самим кустарником. Сладкий будто мед и пьянящий словно первая влюбленность, когда голова кругом, а на сердце необъяснимое ожидание неизвестного смешанное со страхом будущего. Тот самый аромат, когда тебе всего шестнадцать и взрослые решения кажутся самой несусветной глупостью дряхлых стариков. Такие мысли иногда посещали и голову юного Пак Чимина, обычного мальчишки, не отличающегося от своих сверстником неописуемой красотой, способностями в спорте или гениальным умом. Не задира, не драчун. Не тихоня и не молчун. Обычный. Разве что с неожиданным бздыком, что поселился в его голове недели две назад, поэтому вместо привычной черной шевелюры сейчас на голове парня царил небольшой «художественный» взрыв из белых волос с синими прядками. То ли неудачный закос под какую-то популярную айдол-группу, то ли просто показатель «независимости», на деле напоминающий запоздалый косплей эмо-мальчика. Чимин печально вздыхает и шаркает ногой слишком резко, из-за чего его сланец почти сваливается со стопы, но он вовремя исправляет ситуацию и не позволяет этому произойти. Уже добрые полчаса школьник сидит на скамейке в парке в ожидании своего лучшего друга и вот-вот грозится расплавиться. Несмотря на создаваемую деревьями тень ему все равно некомфортно. Жарко. Хочется мороженого. Хочется стянуть с себя футболку. Хочется побежать к морю, распугивать чаек. Но приходится ждать непоседливого Ким Тэхена, у которого вечное шило в одном месте и бесконечные опоздания. Чимин злится, но не может ничего поделать, ибо очередное набранное сообщение улетает в пустоту и только пришедший извиняющийся смайлик хоть как-то пытается сгладить углы. Пак заваливается на скамейку, закрывая глаза рукой, чтобы пробивающиеся сквозь крону лучи не слепили и в очередной раз вздыхает. Не круто, конечно, но выбора больше нет. Чимин все-таки хороший мальчик. Обычный хороший мальчик. - Прости, я могу сесть? - в этом голосе бархат и немного подростковой ломки, но звучит все равно классно. – Или тебе плохо? Принести воды? Чимин убирает руку и прикрывает один глаз, чтобы посмотреть на потревожившего его незнакомца. Этот мальчик поцелован солнцем. Этот мальчик несет с собой ветер. Этот мальчик пахнет сиренью. На нем обычные длинные шорты, майка без рукавов и кроссовки. Он относительно худой, но из-за виднеющихся мышц создается впечатления крепкого телосложения. Он более накачан, чем Чимин и выше него. Его темные волосы треплет ветер, словно кто-то сзади портит прическу парня невидимой пятерней. - Со мной все нормально, садись, - Чимин резко принимает сидячее положение и разминает себе шею. От нагретой скамейки ему стало лишь жарче. Незнакомый парень бодро плюхается рядом и тут же кусает свое растаивающее мороженое. От смены температур он невольно передергивает плечами. Чимин замечает топорщащиеся волоски на коже и отводит взгляд. Странное смущение приливает к лицу алым жаром. Чужое тело – запретная зона, когда тебе шестнадцать. - Хочешь? – неожиданно снова спрашивает темноволосый, предлагая Чимину мороженое. - С чего вдруг? - Жарко. - Мы даже не знакомы. - Я Чонгук, ты? - Чимин. - Ну вот и все, так будешь? Пак улыбается и кивает, с благодарностью принимая холодное угощение. Это взрослые ко всему относятся со скептицизмом и «ох, нет-нет, не стоит, кушайте сами», а Чимину слишком жарко, чтобы думать о таких вещах. - А ты тут откуда? Не видел тебя раньше. – Интересуется Чимин, откусывая еще мороженого и тут же топая ногами из-за слишком большого куска, что морозит мозг, уши и рот. - На лето с семьей приехал, - смеется Чонгук. Он забирает угощение из чужой руки с радостью пачкая себе губы и растирая по шортам сладость с липких пальцев. – Я вообще из Пусана, но у папы работа в Сеуле. - О-о, это здорово. Там круто, наверное. - Конечно круто! Только моря нет. - Ну и пустяки, - отмахивается Чимин. – Вода она везде вода. - А я посмотреть хочу, как раз собирался, пойдешь со мной? - Да легко, вот только… - он сжимает в ладони телефон. Тэхена все меньше хочется прощать, но и обижаться на него тоже не дело. – Я друга жду. - Давай вместе подождем. – Не теряется Чонгук. – На, съешь вафельку, самое вкусное. И не грусти. - Я не грустил, - Чимин фыркает и дует себе на цветастую сине-светлую челку, но от последнего кусочка не отказывается. - Правда, а мне показалось, что ты выглядишь одиноким. Чимин переводит взгляд на Чонгука, рассматривая его профиль. Он красивый. Он не обычный. Резкий поток ветра треплет одежду, словно флаг на верхушке корабля. Запах сирени забивает ноздри и у Чимина почему-то кружится голова. Алые щеки обжигают, словно два солнца попали под кожу. Извиняющиеся крики приближающегося Тэхена не может заглушить даже включенная кем-то на полную громкость музыка. Это был июнь. Вместе с сиренью впервые зацвело новое чувство.***
Подростком хочется все узнавать, познавать и ощущать. Новые эмоции, новые впечатления, новые увлечения. Хочется делиться с друзьями своими неожиданными открытиями и хвастаться необычными свершениями. Подростком начинаешь познавать жизнь, ударяться о ее острые углы, но настойчиво бежать вперед пока силы не иссякнут. Слова родителей забываются за порогом, а героические слова крутых главных героев из просмотренных боевиков захватывают сознание, но в действительности не всегда помогают избежать глупых и неизученных ранее ситуаций. Арендованный на лето семьей Чон дом не большой, но уютный. Он светлый, просторный и напоминает скорее маленькое строение на берегу Лазурного моря. Такой сказочный домик, что Чимин видел лишь по телевизору. - В следующий раз пойдем к тебе, - звучит веселый голос Чонгука, пока он запихивает в небольшой рюкзак необходимые для ловли крабов принадлежности. - Ко мне? – тушуется Пак. – Не думаю, что тебе там понравится. - Э? Почему? - У нас старый дом, - мальчик недовольно цокает языком. – Достался от какого-то там пра-пра-пра-пра-прадедушки. Деревянный и пахнет рыбой. - Ты живешь у самого моря? - Ну типа того. - Тогда не удивительно. – Чонгук встряхивает собранную сумку, утрамбовывая там все. – Ты пахнешь морскими брызгами и водорослями. - Ты намекаешь на то, что я воняю!? – на смуглом лице Чимина снова алые кляксы, расползающиеся по его шее и ушам. Он нервно комкает пальцами тонкую ткань аляпистой майки. - Да нет, - отмахивается Чонгук. – Это приятный запах, будто свежесть. Ты готов? У Чимина на лице отражается растерянность и недоверчивость, но он кивает и позволяет Гуку легкими толчками выпихать себя из комнаты. Лишь только оказавшись на улице, парень позволяет себе вдохнуть полную грудь воздуха и немного успокоить разбушевавшиеся мысли. Однако его нос улавливает знакомый сладковатый аромат и Пак интересуется: - У вас тут сирень растет где-то? - Сирень? – Чонгук закрывает дверь на ключ и кладет его в карман. – А, да, за домом есть куст «сирени Вольфа». Она цветет позже обычной, поэтому запах сейчас такой сильный. Владелец дома сказал, что она тут уже очень давно. Я тебе потом покажу. Чимин слегка улыбается, теперь он хотя бы может понять, почему каждый раз, когда он встречает Чонгука, тот так сильно пахнет цветами в их рыбацком городке. До моря они доходят быстро, рассказывая друг другу какие-то интересные истории и просто веселясь по пути. Чонгук мальчик активный, добрый и открытый, сразу же понравившийся и Чимину и Тэхену. Он быстро стал в компании «своим» и очень удивил друзей признанием, что на самом деле ему трудно заводить знакомства и общаться с новыми людьми, лишь чтобы не остаться летом без друзей, он принял решение переступить через свои социальные страхи и попробовать с кем-то подружиться. К счастью, у него это получилось. - Чимин, смотри! Вау, тут крабы просто кишат! - А я тебе что говорил, - Чимин гордо почесывает себе пальцем под носом. – Уж такие-то вещи я знаю. Пак всегда считал, что его обычная семья хорошая, но совсем не крутая и произвести на кого-то впечатление у него вряд ли получится, но вот он Чонгук – смотрит с восхищением на мелких крабиков и растерянно путается в сети для ловли. - Какой ты неумеха! – хлопает блондин по своим коленкам ладонями. – Ахаха, растяпа, давай помогу. - Я давно этим не занимался, - смущенно бурчит Чонгук, вываливая на влажный песок все собранные вещи. – Я ведь говорил, что уже давно в Сеуле живу. Чимин на это лишь тихо хихикает и показывает другу, как правильно расставить сеть, чтобы загнать в нее крабов. Чонгук кажется неумехой в каких-то вещах, но у Чимина все равно язык не поворачивается назвать его «обычным». Тот схватывает все налету и это поражает Пака, вызывая легкие нотки зависти. Ему тоже хочется показать, что он стоит чего-то, ведь его знания о море и его обитателях, кажется, единственное, чем он действительно может поразить. - Сачок, Чонгук, используй сачок! – Чимин командует и указывает в какой стороне ловить, а Чон слушается. Ноги утопают в вязком песке, а грязные капли летят в разные стороны, когда неугомонные пацаны начинают носиться друг за другом. Одежда пачкается, руки и даже лицо, но все высыхает слишком быстро под июньским солнцем, чтобы на это обращать излишнее внимание. - Чонгук, смотри под ноги аккуратнее, - просит Чимин, отбегая на некоторое расстояние, заметив в руках друга ком грязного песка, стекающий по его пальцам. – Тут много острых камушков, можно пораниться. - О, не беспокойся, Чимин, это мне точно не грозит, - Гук лукаво улыбается и Пак догадывается, что тот задумал. - Айщ, а ну не смей! - Получай! Ком песка отправляется в полет прямо на Чимина, но у парня получается быстро отпрыгнуть в сторону, правда его ноги вязнут в грязи и он шмякается на попу. Неприятная боль в ладони отражается на лице Чимина – он морщится, прикусывая себе губу, что не остается незамеченным. - Чимин, что такое? – Чонгук оказывается рядом буквально через мгновение, садится на колени не заботясь о своих шортах. Парень берет друга за руку и поворачивает ее тыльной стороной ладони. - Все в порядке, просто ракушка острая, неприятно блин. - Тебе надо промыть руку, - Чонгук помогает Чимину подняться и быстро скидывает в рюкзак вещи. - Эй, да ладно тебе, а как же крабы? Это просто царапина. - А если реакция какая-то будет? – хмурится Гук, закидывая сумку на плечо и хватая парня за запястье. – Надо обработать, не спорь. - Да я не… Чон дергает слишком резко, таща друга за собой. Он быстро и уверенно тянет вперед, словно боясь потерять каждую секунду времени. Чимин смотрит на спину перед собой, после на обхватившие его запястье пальцы и смущенно поджимает губы, опуская взгляд себе под ноги. У него в груди сердце бьется слишком быстро, словно он все никак не может отдышаться после беготни, а еще рука Чонгука жжется в месте соприкосновения так, будто к чиминовской коже поднесли зажигалку. Чонгук оставляет Пака на скамейке, а сам убегает к автоматам с напитками, чтобы купить воды, впрочем возвращается он настолько быстро, что становится понятно – бежал со всех ног, это в очередной раз заставляет почувствовать приятную тяжесть в левой половине груди. Чонгук достает салфетки и смачивает их водой, споласкивает чужую руку и заботливо обрабатывает рану самыми подручными средствами, какие только можно придумать, но это внимание невероятно приятно. Чимин слукавит, если скажет, что он не любит, когда о нем заботятся. Иногда ему даже болеть нравится, ведь в такие моменты он ощущает насколько сильно его любят. Чимин растет в хорошей, понимающей семье, которую он ценит. - Ну вот, - Чонгук старательно обматывает чужую ладонь салфеткой. – Развязаться не должно, но ты дома все равно намажь ранку и пластырь наклей. - Ты уделяешь этому слишком большое внимание, - Пак осматривает свою руку. – Спасибо. Чонгук на это активно мотает головой и улыбается настолько ярко, что кажется, его силуэт начинает светиться, окутанный золотым ореолом. Впрочем, скорее всего, это просто заходящее за горизонт солнце создает такую иллюзию. - Я буду рядом, чтобы тебе помочь. Но для Чимина волшебство этого момента не становится менее значимым.***
Теплые вечера разбавляли дневную жару прохладным ветром и спадающей на несколько градусов температурой, самое то, чтобы отдохнуть на природе и не превратиться в дымящийся уголек. Чимин протягивает руку и ловит кончиками пальцев маленький лепесток сирени, теребит его слегка и отпускает. На пальцах остается приятное ощущение прохлады, словно бы разросшийся куст хранит в себе влагу и делится ей с нуждающимся. Пак переворачивается на бок и травинки тут же слегка щекочут его нос, заставляя невольно поморщиться, однако этого недостаточно, чтобы заставить Чимина вернуться в исходное положение. - Эй, Чим, - шуршат ветки где-то сбоку и заговорческий шепот достигает слуха блондина. – Смотри, что я нашел. Паку приходится лениво перевести взгляд в сторону, но все его томное настроение моментально меняется на игривое от увиденного. Он приподнимается на локтях и хлопает глазами: - Это что… пиво? - Ага, оно. – Гук весело улыбается, помахивая баночками. – Здорово, да? - Ты откуда его утащил? - Из холодильника, само собой. И не тащил я, взял. - А родители? - Они смотрят телевизор. – Чонгук садится в позе лотоса и, к счастью, под кустом сирени достаточно места, чтобы не напарываться на ветки. – Да мы же ничего преступного не делаем, просто попробуем. - А ты пиво не пробовал? - Пробовал, но не целую банку. А ты? Чимин пожимает плечами: - Губами пену только. - Это совсем не то, - он отдает Чимину выпивку. – Не думаю, что с этого может вынести. - Меня точно нет. – Гордо заявляет Пак. - Откуда знаешь? - Предчувствие. Чонгук хихикает, а после они почти одновременно открывают банки. Пиво с характерным звуком приятно шипит и пенится, слегка выплескиваясь наружу. Юная кровь бурлит также сильно, как пивные пузырьки. Ощущение чего-то нового и неизведанного, отчасти запретного, искушает. Разделить свой первый опыт с хорошим другом настоящее удовольствие. Чимин делает глоток первым и Чонгук не отстает. Они, словно великие дегустаторы, причмокивают губами, пытаются понять вкус на языке, после морщатся от странного привкуса, но пить продолжают. - Странная штука. - Ага. Ветер шелестит листьями прямо у них над головами, успокаивающе напевая мелодию природы. Чимин вновь ложится на спину, покачивая полупустой банкой в воздухе. Чужая одежда шуршит рядом и вскоре Чонгук ложится около Чимина почти соприкасаясь своим плечом с его. Он активнее опустошает емкость, то и дело периодически ударяясь зубами об алюминиевую поверхность. Ни один, ни второй не пытаются нарушить повисшую тишину, ибо она не напрягающая и приятная. Чимин вслушивается в переговоры стрекочущих цикад, закрывая глаза. Его разморило свежим воздухом, пивом и чужим дыханием рядом. Редкие моменты юности, запоминающиеся на долгие годы. - Эй, Чонгук… - М? - Можно я тебя поцелую? - Меня? – в голосе Чонгука слышится удивление, но ни капли неприязни. Они оба летние экспериментаторы и эти слова не кажутся чем-то неправильным. – Ты вроде сказал, что тебя от пива не вынесет. - Так меня и нет… я просто так. Не хочешь? - Хочу. Чонгук уверенно ложится на бок, чтобы посмотреть в чиминовские глаза, тот уже успел повернуться, рассматривая лицо парня. Такой красивый. - И чего теперь? – голос Гука невольно становится тише. – Почему не целуешь? - На это настроиться надо. - Правда? - Ну да. Обычно же люди всегда смотрят друг другу в глаза и молчат, а потом целуются. - Хм, а мои родители сразу чмокают друг друга и снова своими делами занимаются. - Мои тоже, но они же не в кино. - Так мы тоже. - Ох, действительно. Чимин смущенно потупляет взгляд. Он все еще держит в руке пивную банку, все крепче сжимая ее. Предложить-то он предложил, поддавшись моменту и своему желанию, а как поступать дальше не имеет ни малейшего понятия. - Давай тогда я, - Чонгук пододвигается поближе, из-за чего кончик его носа практически касается паковского. Чимин не успевает сказать что-то в ответ, ожидаемо ощутив ненавязчивое давление на своих губах. Мягко и тепло. Чонгук целует его, но смотрят они в глаза друг другу с нескрываемым смущением, признавая свой первый опыт. Чимин вспоминает несколько поцелуев, что видел и неуверенно шевелит губами. - Ой, щекотно. – Хихикает Гук. - Тогда давай по-другому. - М? Как? Чимин отставляет пивную банку в сторону и ложится на живот, поддерживая себя руками. - Открой рот. Чонгук нахмуривается, но словам друга поддается и приоткрывает губы, словно он в кабинете стоматолога. На это блондин мотает головой и просит не разевать так широко, когда Чон выполняет просьбу, Чимин снова берет инициативу в свои руки и высунув кончик языка, наклоняется поближе. Он медленно проникает в чужой рот, дотрагиваясь своим языком до чужого. Вздрагивают оба. - Это странно? – нервно интересуется Чимин, начиная рвать травинки. Его взгляд мечется по сторонам. - Нет, - Чонгук слегка улыбается. – Необычно. – Он резко меняет положение, заваливая Чимина на землю и нависая сверху. – Хочу еще. Интерес затмевает страх, а тепло чужого тела размаривает не хуже целой банки не самого дорогого пива. Чимин закрывает глаза в тот момент, когда Чонгук прижимается к его губам своими, сразу же повторяя чужое действие и переплетая языки. По наитию короткие чиминовские пальцы зарываются в густую копну темных волос, аккуратно сжимая у корней, притягивая еще ближе. - В животе… странно. – Шепчет Чимин, когда Чонгук отстраняется. Тот чмокает уголок пухлых губ, сыто жмурясь. - Тепло? - Да. - У меня тоже. Они целуются снова, хватаясь за одежду друг друга и сжимая ее до легкого треска. Соревнуясь в инициативе и неудачных попытках показать, кто круче. До сбитого дыхания, до затуманенного взгляда, до небольших ранок и припухших губ. Целоваться с упоением летним вечером, ощущая вкус дешевого пива, совершенно не романтично, но в первый раз это кажется настоящим запретным плодом, разделенным на двоих.***
Интерес возрастает вместе с желанием. Каждый раз в совокупности они становятся все больше, заставляя думать о том, что раньше казалось скрытым, будто нашелся, наконец, нужный ключик к замку от той части сознания, до которого раньше добраться не получалось. Чимин всегда считал себя воспитанным и скромным мальчиком. Он не пытался философствовать в попытках разгадать загадки Вселенной, он даже о своих собственных человеческих потребностях не задумывался в силу возраста, что естественно. Однако все меняется и наступает пора, когда некоторые понятия начинают восприниматься по-другому, то, что казалось противным с точки зрения ребенка, вдруг вызывает подростковый интерес. С другой стороны то, к чему наивно тянулась маленькая ладошка, теперь вызывает опасение. Чимин упирается ладонями в плечи Чонгука и порывисто вдыхает воздуха, прерывая настойчивый поцелуй. Он вжимается спиной в стену, прижатый с другой стороны юношеским телом и может лишь удерживать друга на небольшом расстоянии, пытаясь чуть сбавить неуемную энергию. - Ты сегодня разошелся, - шепчет блондин. – Что-то случилось? - Просто ты первый раз позвал меня к себе домой, я невероятно счастлив. Чонгук светится, словно включенная лампочка, а Пак может лишь робко пожать плечами. Приглашать в гости ему и не хотелось, ибо страх упасть в глазах друга присутствовал, но и остаться наедине тоже хотелось. Навязчиво торчать в доме семьи Чон уже который день было бы неприлично, а его родные с самого утра отправились по делам, и Чимин был уверен, что это продлится до вечера. К счастью, кажется, Чонгуку было совершенно плевать на чужое материальное положение и просто побывать в традиционном доме уже казалось парню чем-то необычайно интересным. - У тебя тут здорово, - честно произносит Гук, сидя на чужой кровати. Он не отстраняется от Чимина, лишь слегка поворачивает голову в сторону, чтобы посмотреть в окно. – Ты видишь море каждый день, слышишь его гул, шум прибоя и перекрикивания чаек. - Тебе кажется, что это классно? – Чимин пользуется возможностью, рассматривая профиль друга. Чонгук красивый. Он совсем мальчишка, но его черты привлекательные. В них присутствует «шарм». Выразительные глаза, крупный прямой нос, пухлые губы. Не такие, как у самого Чимина, но это гораздо лучше, чем две пельмешки на лице. Пак слегка закатывает глаза от своих мыслей и пытается зрительно уменьшить себе рот, поджимая губы. - Да. В городе это особенно сильно понимаешь. – Гук переводит взгляд обратно и удивленно распахивает глаза. – Ты чего делаешь? Он тыкает пальцем в чужие губы, начиная смеяться. Чимин чувствует, что впервые так по-дебильному лоханулся. - Верни свои губы, будь любезен, - отсмеявшись, просит Чонгук. Пак в ответ решает стоять на своем и мотает головой. – Эй, верни говорю! Чимин чувствует чужие пальцы на своем лице в попытках его рот то ли раскрыть, то ли просто оттянуть кожу. Чонгук старается касаться подушечками пальцев, чтобы не поцарапать ногтями, но это не дает никаких результатов и парни просто пыхтят, не желая друг другу проигрывать. Чимин заезжает ногой куда-то Чону в бок, а тот проезжается локтем по чужой голове. Первоначальная задача с губами отъезжает на дальний план, забытая буквально через пару минут, а вот желание друг друга отмутузить появляется с удвоенной силой. Только от обычной мальчишеской драки действо отличается периодическими поцелуями и укусами друг друга. Это довольно болезненный, но приятный способ «войнушки». Чимин окончательно заваливается на кровать, придавленный Чонгуком, но своих позиций не сдает, тягая друга за виски. Дыхание у обоих сбитое, а из-за странного трения друг о друга еще и тяжелое. Чонгук подтягивается на локтях, проезжаясь своим пахом по чужому, и смущенно охает, когда Чимин под ним вздрагивает, опаляя кожу его шеи случайно вырвавшимся стоном. - Это?.. – сглатывает Чон. – Ты стал тверже? - Ты тоже! Перестань по мне туда-сюда ползать. - Но ведь… Чонгук задумчиво склоняет голову на бок, упираясь руками в кровать. Чимин наблюдает за действиями мальчишки и возмущенно выкрикивает его имя в тот момент, когда грубая ткань чужих джинсов в очередной раз задевает его пах. - Чонгук! Переста-а-ань, - ерзает блондин, кусая себе губы. – Это странно, у меня живот стягивает. - У меня тоже, хочу избавиться от этого ощущения. - Парень двигает бедрами и слегка толкается ими вперед, заставляя Чимина в очередной раз вздрогнуть, зажмуриваясь. - Подожди, подожди… - Тот поспешно облизывает себе губы, сжимая пальцами рукава чужой футболки. – У меня есть идея. Сядь, пожалуйста, к стене. - Зачем? - Ох, просто сядь, не спрашивай! Чимин отпихивает от себя парня и садится, быстро поправляя растрепавшиеся от возни волосы. За это время Чонгук послушно усаживается у стены, ожидая дальнейших действий со стороны блондина. Тот какое-то время молча сидит, неуверенно поглядывая на Гука, затем вздыхает и пододвигается поближе, оказываясь напротив друга чуть ли не нос к носу. - Я сделаю это, поэтому ничего не говори… - совсем тихо бубнит Чимин, стараясь скрыть свой взгляд под челкой. - Что сделаешь? - То самое… Чонгук непонимающе хмурится и слегка мотает головой, однако последующие действия разом выбивают все мысли из головы. Чимин касается ладонью бугорка на чужих джинсах, сжимая его пальцами и поглаживая. - Чимин, ты что? – краснеет Гук, перехватывая тонкое запястье. - Ты не понял, что ли? – Чимин резко вскидывает голову и теперь Чонгук отчетливо может видеть насколько сильно тот смущен. – Подрочить тебе собираюсь, вот что! Они оба ощущают эту неловкую и непривычную атмосферу, но решительный огонек в глазах не затухает, из-за чего продолжить хочется с удвоенной силой. - Ладно, - Чонгук кивает, стараясь расслабиться. Он помогает приспустить свои джинсы и садится удобнее, дабы Чимин тоже расположился поближе к нему. Чужое тело – загадка. Чужое тело – нечто сокровенное. Чужое тело хочется изучать и узнавать, открывать для себя то, что оно реагирует не так, как собственное, несмотря на схожесть строения, органов, мышц. Чимин водит по основанию чужого члена медленно и неуверенно, мысленно ругая себя за поспешные решения. Ему уже давно хотелось сделать что-то необычное для Чонгука, заставить его сердце колотиться также быстро, как собственное, но поспособствует ли этому обычная дрочка? Чимин не знает. Он сам не так давно открыл для себя этот «взрослый аспект» и делать это кому-то не просто смущает, а вызывает даже некий страх. Чужой орган теплый и пульсирует в ладони. По инерции Чонгук слегка толкается бедрами, создавая трение, а Чимин берет себя в руки, быстрее начиная скользить сжатым кольцом пальцев по всей длине. Из-за быстро выделяющейся смазки его пальцы пачкаются, но отвращения или даже легкого неприятия мальчик не чувствует. Ему нравится реакция Чона, особенно когда он поднимает взгляд и видит, как Гук скрывает половину своего лица ладонью, но красные уши и затуманенный взгляд спрятать не может. - Тебе… нравится? – решает удостовериться Пак. - Ты ведь, - сглатывает. – Первый раз это делаешь? - Д-да… - Чимин смущается и кивает. – Прости, у меня вообще нет опыта, я никому не… Договорить парню не дает резкое, быстро и непонятное бормотание: - Попробовалбытолькокому… - Прости? Что ты сказал? - Я сказал, - Чонгук прокашливается. – Попробовал бы только кому-то еще сделать. Он смотрит прямо в глаза Чимина – уверенно, решительно, подавляюще. Его энергия и очередные новые эмоции захлестывают с головой, сбивают с ног словно гигантская волна. Сердце Чима заходится немыслимым количеством ударов в секунду, ему кажется, что он от этого сейчас задохнется. Каждый раз с Чонгуком он испытывает что-то, что было скрыто от него и никогда не освещалось. Он словно познает те тайны жизни, о которых ему никто никогда не поведает. - Чимин, ты ведь тоже хочешь. – Произносит Гук, убирая ладонь от лица и опуская взгляд на чужой пах. - Я в порядке, мне не нужно. Не хочу. - Ты говоришь одно, но твое тело другое. Чонгуковская ладонь проходится по чужой эрекции, а после он подтягивает Чимина ближе к себе за талию, выпуская возбужденную плоть из столь неудобных в данный момент штанов. Чимин не сдерживает тихого стона, но заглушает его, уткнувшись носом в чужой висок. Ладонь Чонгука больше его собственной, а ощущение ее на своем члене вызывает в парне новую гамму чувств, которую он никогда наедине с собой не ощущал. Кончики пальцев немеют, внизу так сладостно стягивает и прекращать это не хочется никогда. Слишком хорошо. Они надрачивают друг другу практически в одном ритме, прижимаясь телами как можно ближе и целуясь с упоением. Они вместе «учатся», «практикуются» и «перенимают опыт». У Чимина звезды перед глазами, ветер в голове и бабочки вот-вот разорвут живот. Он вдыхает горковато-сладкий аромат чужой кожи, желая просто отдать Чонгуку свое сердце и душу. В этот момент Чимин готов поклясться чем угодно, что останется с этим человеком до конца своей жизни и никто не сможет помешать им.***
Дети создания любопытные и неосторожные, погруженные в свои пустяковые проблемы, желания и стремления. Мир кажется простым, не напрягающим местом. Никаких трудностей, никаких переживаний. Тем более, когда рядом надежный человек, разделяющий твои взгляды и тайны. Человек, в которого влюблен настолько сильно, что кажется, будто мир был создан только для вашей судьбоносной встречи. Никого больше нет. Никто и не нужен. Хочется кричать и ругаться на любого, кто скажет что-то против, потому что люди вокруг не понимают ничего. Летние дни стремительно неслись вперед, оставляя после себя каждодневные воспоминания, наполненные смехом, играми, новыми открытиями, спонтанными решениями и закрывшими глаза розовыми очками. Провести хотя бы день без Чонгука для Чимина было равносильно перекрытому кислороду. Из-за этого он порой очень злился на родителей, которые требовали помощи и не отпускали сына погулять до завершения всех обязанностей. Также он злился в те моменты, когда они воспитывали его, наказывая за поздний приход домой или слишком быстро растраченные карманные деньги. Однако… все это было мелочью. Пустыми и быстро проходящими обидами. Это все забывалось в те моменты, когда Чимин снова держал Чонгука за руку, обнимал его или целовал. Когда напевал себе под нос веселую мелодию, уверенно следуя по берегу и оборачивался, чтобы услышать: - Иди вперед, я всегда рядом. Когда бы ты ни обернулся, я буду позади тебя. Это значило для Чимина так много. Ничто не шло в сравнение с чувствами, которые он испытывал к своему солнечному мальчику. И эти чувства, такие бурные, но неосторожные, было слишком легко заметить. Нужно было быть немного осторожнее, немного тактичнее, немного взрослее, но белые полосы слишком легко закрашиваются черным, а люди часто совершают ошибки.***
Это было начало августа и привычная, уже такая родная сирень, скрывала за своими пышными ветками двух влюбленных детей. Прерываясь на быстрые поцелуи и ласковые прикосновения, они смеялись и шутили, разговаривали и мечтали. Тонули друг в друге и утопали в каждой несдержанной ласке. Прижатый руками и ногами к крепкому телу, Чимин нежно поглаживал пальцами шею своего самого любимого на свете человека и отвечал на его глубокие поцелуи нежностью. Не хотелось страсти, не хотелось резкости, просто так вдвоем в тишине, смешивая дыхание. Чимин медленно отстраняется, но губы его все равно слегка соприкасаются с чужими. Он зарывается пальцами в мягкие темные пряди и приоткрывает глаза. Ему хочется обнять Чонгука еще крепче, слиться с ним и раствориться в воздухе, будто отцветающий аромат сирени. Он медленно поднимает взгляд и… Трещины в его розовых очках ломают стекло моментально до стеклянной крошки, когда он встречается взглядом с чужим. Госпожа Чон смотрит на Чимина с таким омерзением, словно она наступила лакированными туфлями на слизняка, раздавив его. Поднос с двумя стаканами сока в ее руке дрожит, и она быстро подхватывает его второй, чтобы он не упал. Ветви, которые женщина отодвинула, вновь скрывают под собой двух детей, чей секрет так быстро раскрыли. Говорить о той драме и скандале, что был устроен лучше и не стоит. По голове мальчишек не погладили, счастья им не пожелали. - Все ваше поколение такое! – кричала госпожа Чон. – Повязло в этой мерзости! - Я думал, что воспитывал тебя должным образом, - не отставал глава семейства, отчитывая своего сына. – Откуда ты нахватался этой гадости? Этот мальчишка тебя надоумил, да? Чимин был выгнан с запретом на любой контакт с Чонгуком, это решение поддержала и семья Пак, когда узнала все из первых уст. Что до чувств Чимина? Он впервые ощутил, что этот мир может быть пугающе несправедливым, а без Чонгука еще и совершенно бессмысленным.***
Когда в жизни случаются мелкие проблемы, то решение для них находится практически сразу же, и все становится так, как было до этого, но когда проблема не решаемая, что делать? Как быть? Возможен ли другой исход? Как прийти к нужному ответу? Вопросов слишком много и вместо рациональных, взвешенных решений получается лишь поддаться чувствам, что нескончаемым потоком льются через край. Запертый у себя в комнате Чимин и кричал, и плакал, и злился, но это его проблему не решало, потому что он никак не мог понять, где именно оступился. Он ведь просто полюбил, что в этом плохого? Почему родители никогда не говорили, что в этом есть что-то мерзкое? Почему он всегда слышал: «Ты завидный жених для любой девочки» и никогда про то, что ему можно любить и мальчика. Почему ему никто и никогда не говорил о таком, словно это просто немыслимо? Словно этого не существует? Обессиленным из-за истерики Чим почувствовал себя лишь через несколько часов, словно все это время его поддерживали эмоции, не позволяя сломаться. Результатов это не принесло, поэтому единственным выходом оставалось ждать. Спустя три дня домашнего ареста смягчились эмоции, но разговоров все так же не следовало. Чимин на них не настаивал и не нуждался. Если с ним хотят о чем-то поговорить – пожалуйста, только мозги ему промыть не смогут, его мировоззрение уже поменялось. То же самое с сердцем. И если в голову еще можно что-то «вбить», то взять и вытряхнуть чувства так просто не получится. Впрочем, если говорить откровенно, то пусть лучше его игнорируют, считая, что все «выветрится с возрастом само», чем заведут разговор по примеру родителей Чонгука, пытаясь исправить своего ребенка. Чимин тихо вздыхает, обхватывая руками согнутые в коленях ноги и прижимая их плотнее к груди. Он ужасно соскучился, ему плохо и впервые настолько одиноко. Он бы очень хотел ненавидеть мир и глупых взрослых, но вся злость ушла вместе с истерикой и осталась лишь обида. Чимин хороший мальчик – он не привык держать ненависть на сердце. За окном темно, за окном тихий шум волн, а в комнате словно до сих пор ощущается аромат чужого тела. Чимин протягивает руку, чтобы коснуться одеяла, но слышит странный тихий стук, заставляющий его невольно напрячься. Тот идет от окна и повторяется с некой периодичностью. Мальчик чувствует клокочущий внутри него страх, но отчего-то решается посмотреть: Поднимается с кровати и медленно подходит к окну, стараясь незаметно выглянуть из-за шторы. Их улица практически не освещена фонарями, поэтому звезды отчетливо виднеются на темном небесном полотне, но вглядываться в происходящее не нужно, благодаря растущей луне, служащей в данный момент главным светилом. Чимин медленно окидывает взглядом задний двор дома и не сдерживает порывистого вдоха, замечая знакомую тень за углом. Он бы испугался, если бы не изучил этого человека так хорошо. Он точно способен на неожиданные поступки, не переставляя удивлять. Пак быстро распахивает окно и произносит слишком громко, не сдерживая рвущейся радости: - Чонгук-и! - Тс-с! – тут же раздается в ответ. Чонгук прикладывает палец к губам и старается жестами объяснить то, что он хочет сказать. – Ты! – он указывает на Чимина. – Можешь спуститься? - А… да, - блондин кивает. – Ок! Он смотрит вниз и без сомнения вылезает из окна, одной рукой продолжая держаться за подоконник. К счастью, под его окном располагается крыша веранды, на которой можно спокойно стоять. Единственная проблема, как спуститься с нее вниз. Будь у него возможность сделать это без вреда для своего здоровья, он бы давно уже попытался сбежать. Любовь может управлять людьми, заставляя их совершать порой совершенно безумные и отчаянные поступки, что уж говорить о подростках. Горячие головы и горячие сердца, но в них скрыта невероятная сила, медленно затухающая с возрастом. - Чим! – также тихо зовет Чонгук, обращая на себя чужое внимание. – Держи. Длинная лестница аккуратно оказывается приставленной к краю крыши, а Чон уверенно держит ее снизу, чтобы та не шаталась. У Чимина в очередной раз сердце заходится, а щеки румянятся от азарта. Терпение на исходе, но Чимин не безрассудствует (хотя бы в каком-то плане) и безопасно спускается по лестнице вниз. Впрочем, надолго его не хватает и Чонгук оказывается сжатым в объятиях на предпоследней ступеньке. Он кое-как удерживает равновесие, обнимая Чимина за талию. Тот повисает маленькой коалой, явно не собираясь отцепляться. - Чимин-и, пойдем, - просит Чонгук, поглаживая ладонью мягкие волосы. – Я тоже соскучился, но тут нас могут заметить. Ты ведь не хочешь этого? На это Пак мотает головой, нехотя опуская ноги на землю, но взамен вцепляется мертвой хваткой в чужую руку, переплетая пальцы. Чонгук счастливо улыбается, чмокает своего соучастника по побегу в висок и они бегом направляются подальше от дома семейства Пак. Ласковые волны лижут песок и чужие ступни, играют волнушками с отражением неба и тихо покачивают чью-то старую пришвартованную лодку. Чимин медленно бредет по берегу, думая о чем-то своем. Он слышит чонгуковские шаги позади и этого ему хватает, чтобы чувствовать себя спокойнее. В его голове явственно бьется мысль, что им нужно поговорить, но восхитительное чувство свободы и «маленького преступления» до сих пор будоражит его кровь, отгоняя прочь все лишние мысли. Не хочется о многом думать и размышлять – хочется жить моментом, жить эмоциями, жить самостоятельно принятыми решениями. Ему так нравится это. Может ли быть лучше, чем сейчас? Чимин улыбается своим мыслям, а после резко поворачивается, чтобы увидеть Чонгука. Тот рядом. Тот близко. Ступает почти по следам. Улыбается так мягко, ласково и нежно, что Чимина захлестывает под толстым слоем чувств. Хочется смеяться и плакать одновременно. - Что такое? – спрашивает Гук. – Ты хочешь мне что-то сказать? - Я просто рад, что ты рядом. – Чимин идет спиной вперед, не сбавляя шаг. Ему хочется видеть испытываемые эмоции в чужих глазах. - Я ведь уже говорил тебе, что всегда буду следовать за собой. Когда бы ты ни повернулся, я буду позади. – Чонгук останавливается, словно вспомнив что-то и пару секунд просто молча смотрит в сторону. Чимин понимает, что внутри него появляется страх, но прерывать чужие размышления не пытается, лишь подходит ближе и медленно обхватывает чужую руку своими. - В сентябре я возвращаюсь в Сеул. - Я догадывался, - Чимин кивает. Эта мысль причиняет боль, но он думал об этом и раньше, ведь Чонгук приехал в Пусан лишь на лето. – Не волнуйся, я понимаю. Пока ты счастлив, счастлив и я. - Хей, - Чонгук улыбается, опуская взгляд. – Это же не значит, что мы перестанем общаться. Я напишу тебе свой номер телефона и почту. Мы обязательно будем созваниваться и встречаться. Пусть и тайно, но родители не всегда смогут контролировать нас. Мы вырастем и начнем жить так, как сами хотим. Это ведь наша жизнь, никто не вправе указывать нам, как ее проживать. Чимин тихо смеется, стараясь не показывать истинных чувств и лишь сильнее прижимается к теплому боку. Чонгук прав. Пусть сейчас они всего лишь дети, но так будет не всегда. Родители говорят им, как нужно поступать, что делать и какие решения принимать. Как жить, как учиться, с кем встречаться. Они воспитывают, вкладывая в детей нормы приличия, но прожить жизнь своего ребенка у них никак не получится. И эта мысль поддерживает. - Чимин. Голос Чонгука глубокий и мягкий, зачаровывающий и убаюкивающий. Каждый день Чимин слышит морские волны, но сегодня они поют по-особенному красиво. Навсегда он запомнит эту ночь: Тихую, молчаливую, безлюдную. Ощущение горячих губ: Мягких, любимых, подрагивающих. И морские переливы, отдающиеся в его ушах эхом, будто из большой перламутровой ракушки, выброшенной на берег безвозмездным подарком. Три дня Чимин ощущал себя, словно в красивом кино. Три дня он продолжал сбегать, чтобы увидеться с Чонгуком на пляже. Три дня ему казалось, что его маленькая тайна вновь надежно спрятана под замком, и никто не отыщет к ней ключик. Но… На четвертый день Чонгук не пришел. Также на пятый и на шестой. Срок домашнего ареста подошел к концу, но мальчик чувствовал себя еще более потерянным, чем был до этого. Из него словно высосали все жизненные силы. Неизвестность пугала и давила с каждым днем сильнее. Наверное, он так бы ничего и не понял, живя догадками и страшными предположениями, если бы не его мама, которая, будучи женщиной доброй и любящей, все-таки не смогла смотреть на мучения сына и ненароком обмолвилась, что семья Чон вернулась в Сеул раньше запланированного. Это было спонтанное решение, поэтому повлиять на него было невозможно. Оставленный номер телефона оказался недействительным, а почта удаленной. Солнечный мальчик исчез из жизни Чимина также внезапно, как и появился в ней. Словно растворившийся в воздухе аромат отцветшей сирени.***
Стеклянный стакан с ароматным латте касается поверхности деревянного стола почти бесшумно. Музыка играет приглушенно, разносясь по маленькому кафе лишь неким ненавязчивым фоном. Несколько посетителей заняты своими делами. Официант, протирающий бокал до кристального отражения, лишь иногда бросает взгляды по сторонам, чтобы убедиться в полном удовлетворении клиентов. Красивый мужчина, сидящий у дальнего столика в компании своих друзей, поднимает на тех взгляд и спокойно интересуется: - И к чему вся эта тишина? Вы настолько удивлены? - Если честно, то да, - растерянно отзывается один. – Я думал, твой рассказ будет простым и милым, а обернулось все вот так. - Хоби-хен, я ведь говорил, что истории из моей жизни не самые лучшие, но ты отчаянно настаивал на рассказе о первой любви. - Так-то да, - Хосок понуро ковыряет ногтем стол. – Но… - Мы не ожидали, что она окажется такой драматичной. – Подбирает слова другой человек. - Даже я не догадывался, хотя был рядом. - Тэхен прав. Для каждого человека первая любовь остается в памяти чем-то светлым и детским, а у тебя… - Ну, не надо так, Намджун-хен, - Чимин слегка качает головой. – Вы слишком драматично восприняли историю десятилетней давности. - Но ведь она до сих пор так тебя будоражит! – чересчур громко восклицает Хосок. – Чимин-а, может ты из-за этого до сих пор… - Один? – Чимин приподнимает бровь, подпирая ладонью свою щеку. – Хен, ты правда считаешь, что я ни с кем не встречаюсь из-за мальчика из моей юности? - рыжеволосый мужчина от прямых слов тушуется, но кивает. – Ой, брось. Просто не хочу. Меня итак все в жизни устраивает. - Но я одного не понимаю, - Намджун скрещивает руки на груди. – Неужели ты так и не смог выйти с ним на связь? Ни разу? Чимин старается сдержать вздох, но тот невольно вырывается из груди, заставляя нахмуриться одновременно Тэхена с Хосоком. - Не смог. Я почему-то уверен, что без родителей Чонгука тут не обошлось. Им явно хотелось исправить своего сына и навсегда вычеркнуть меня из его жизни. Будто Пак Чимина просто никогда не существовало. – Он задумчиво постукивает пальцами по столу. – Говорят, что мир тесен и можно встретить знакомого человека даже в другой стране, но я живу в Сеуле уже восемь лет и удача как-то не на моей стороне. Более того, нужна ли нам обоим эта встреча? Слишком многое поменялось. - Удивительно, - сидящий по правую руку человек, до этого молчавший, наконец решает подать голос. – Ты пишешь невероятно красивые и добрые романы, придумываешь новые миры, а у самого в жизни такая красивая и печальная история. Никогда не думал ей поделиться? - Нет, Джин-хен, - Чимин поправляет шарф и медленно натягивает пальто. – Это личное, тем более история касается не только меня одного. Сокджин понимающе улыбается. - Уходишь? - Да, еще нужно заскочить в несколько мест, - мужчина слегка оттягивает ворот темно-зеленой водолазки, словно тот душит его и лишь после застегивает пуговицы бежевого пальто. – Спасибо, что пригласили посидеть. Нужно будет снова так выбраться. - Я позвоню тебе, - Хосок приободряюще улыбается и машет на прощание ладонью, Тэхен делает тоже самое. - Ты уверен, что тебя не нужно подвезти? – спрашивает Намджун, тоже собираясь уходить. – Мы с Джином все равно едем в сторону твоего дома. - Нет, все в порядке, спасибо. – Чимин забирает со стола свой телефон. – Увидимся на работе. Он также машет друзьям у самого выхода, благодарит провожающего официанта и покидает теплое помещение, погружаясь в прохладную серость ноября. На улице почти безлюдно, накрапывает мелкий дождик. Машины нетерпеливо светят фарами, ожидая переключения светофора, а Чимин успевает перебежать дорогу в последний момент. Высотные здания возвышаются и будто утопают верхушками в темных облаках. Чимин прячет ладони в карманах пальто, но идти быстрее не начинает. Растревоженные воспоминания и мысли наполняют его голову, из-за чего ему хочется пройтись и немного проветриться. Он не соврал Хосоку, когда сказал, что Чонгук не является причиной его одиночества, но и не договорил, что образ солнечного мальчика из далекого детства остается незаменимым. Те чувства, которые он испытывал когда-то – неповторимый опыт и очень ценные воспоминания, невольно возникающие, будто при сравнении двух людей. Чимин тихо вздыхает, прикрывая глаза. Он приехал в Сеул еще ребенком, поступил в университет, закончил его, начал работать в журнале. Добился хорошей должности и увлекся писательской деятельностью, создавая светлые, покупаемые многими книги. Сейчас он тот самый обычный взрослый человек, который принимает рациональные решения, скучно живет и относится ко многим вещам со скептицизмом. Он больше не бросается с головой в эмоции, не пытается жить мгновением. Все это было у него когда-то, он не пытается цепляться за давний образ, он ему просто благодарен. - Однако я почему-то все еще не двигаюсь вперед? – тихо произносит Чимин. В голове витают некогда сказанные слова, вызывая лишь едва заметную улыбку в самых уголках губ. – Ты даже не представляешь, как много раз я оборачивался, но тебя никогда не было позади. Чимин останавливается и поднимает взгляд к небу. Он чувствует, как на лицо попадают холодные капли, не давая глупому огоньку наивной надежды, разрастись до очередного полыхающего разочарования. - Я обернусь в последний раз, хорошо? На этот раз действительно в последний. – Вновь шепчет мужчина обветренными губами. – И когда тебя не окажется позади, я начну двигаться вперед. Я слишком долго ждал, пойми меня. Где бы ты ни был, я счастлив за тебя. Ладони Чимина невольно сжимаются, впиваясь подрезанными ногтями в тонкую кожу. Он глубоко вдыхает, невольно усмехаясь своей наивности. С какого возраста люди должны переставать верить в чудеса и надеяться на лучшее? Чимин медленно оборачивается, до последнего стараясь не поднимать взгляд, но, в конце концов, решительно делает это. Пустая дорогая, серые здания, тихо поскрипывающая дверь заброшенной постройки. Рядом быстро проезжает машина, исчезая за поворотом, по другой стороне идет человек, кутаясь в свою куртку и явно мечтая оказаться скорее в тепле. От ветра печально гнутся ветви, отпуская пожелтевшие листья в безвольный полет, а на поверхности образовавшейся лужи можно заметить небольшую рябь. Чимин обводит неспешным взглядом этот пейзаж и невольно улыбается. Грудь сдавливает, но это уже привычное ощущение, за которое Пак часто себя ругает. Он часто надеется на то, что заранее обречено на провал. Это нормально. Это жизнь. Юность остается в воспоминаниях временем глупых идей, странных решений, бурных эмоций и важных уроков. Юность дает толчок на пути к взрослой жизни и хоть прощаться с этим временем грустно, но жизнь не стоит на месте, а дарует новые возможности. Ошибки, совершенные по молодости, дают шанс не натворить глупостей позже. Чимин поворачивается обратно. Ему нужно двигаться вперед, теперь уже окончательно. Давняя рана, зажившая небольшим шрамом, сегодня излечилась благодаря его честному рассказу. Больше он не чувствует давления. Где-то эхом отдается сирена. Где-то ветер заставляет старые доски скрипеть. Где-то тихо звенит дверной колокольчик, оповещая об уходящем человеке. - Чимин? Ребенку дается возможность совершать ошибки. Взрослому человеку дается возможность их исправлять. Это был ноябрь. Впервые за долгое время я вновь ощутил сладковато-горький аромат сирени.