Грязный снег

"...И знаешь, когда-нибудь мы с тобой встретимся. Просто так. На улице. Понимаешь, не в кафе, не на работе, не в гостях. Ты не придешь ко мне домой. Я не позвоню в твою квартиру. Мы не будем ничего планировать, не будем искать этой встречи. У меня просто не заведется машина, и я решу дойти пешком или проехать на метро (а разницы не будет никакой). А ты будешь, как обычно, спешить в отдел, так и не решив купить машину, потому что привычка. И мы столкнемся совершенно случайно. Не будет того, что ты увидел меня в толпе. Не будет моего окрика. Мы, совершенно не ожидая этого, окажемся друг перед другом. То ли я задумаюсь, то ли ты будешь говорить по телефону, то ли огромная масса прохожих послужит нашей встрече. Всё случится совершенно не-пред-ска-зу-е-мо. Неправда ли, какое красивое слово? И тогда я лишь приветливо улыбнусь, легко касаясь твоей щеки сухими потрескавшимися губами (да-да, именно так всё и будет!). А ты чуть обнимешь меня и непременно поинтересуешься, что с моей машиной. Я лишь отмахнусь, потому что это неважно, а потом спрошу, как дела в отделе. Ты ответишь, что всё прекрасно, потому что вы с ребятами договорились меня не расстраивать. И я так и не узнаю, что отдел расформировывают, а вас собираются отправить на окончательную пенсию. Я улыбнусь и спрошу, как у тебя дела в личной жизни. А ты спокойно ответишь, что расписался с Ларисой, но вы не устраивали торжества. Я искренне поздравлю тебя и скажу, что у меня тоже всё хорошо. А знаешь, что самое главное? В сердце не случится ничего. Понимаешь? Не будет сжигающей дотла ревности, не будет злости, грусти. Мы оба будем спокойны и рады, что у другого всё хорошо. Мы поговорим ещё немного, но потом я затороплюсь на работу, да и тебе надо будет спешить. Я брошу приглашение прийти в гости, ты согласишься и в ответ пригласишь меня. И мы оба будем знать, что это лишь минутная вежливость. Ни ты, ни я так и не придем друг к другу. Ты уйдешь, да и я сяду, наконец, в поезд. И на работе я не буду вспоминать об этой встрече, меня будут занимать совершенно другие мысли: что купить на ужин и что единственные целые колготки скоро "поедут", а ещё я буду думать о том, что на моём любимом кулоне уже слабый замочек. Я не буду с тоской думать, как же было хорошо, когда мы были вместе. Я не буду вспоминать вечера на двоих и наши разговоры. Я не буду плакать вечером. Не буду засыпать в объятиях мужчины, вспоминая, как точно так же ты обнимал меня. И знаешь что? Именно в этот день я пойму, что мой мир окончательно и бесповоротно рухнул, потому что..." На этом запись обрывалась. Вернее, дальше были написаны ещё две строчки, но они были зачеркнуты так, что было невозможно разобрать их, даже если сильно стараться. Наверное, Настя боялась говорить это даже самой себе. Или просто не хотела. Алексей аккуратно положил тонкую тетрадь в стопку с другими подобными и повернулся к коллегам, которые разбирали какие-то документы. - Вы знали, что Настя писала дневники? - вопрос получился глупым, он это сразу понял. - Откуда? В плане личной жизни она часто бывала скрытной. Не хотела обижать тебя, - задумчиво откликнулся Селин. - При чем здесь это? - При том, что ваши отношения, Леш, скрыть было невозможно. Нилов промолчал. Ему не давала покоя последняя запись. То, что это было обращено именно к нему, он не сомневался. Мельникова словно знала, что он будет читать. Так что же тогда было в последних строчках? - У нее кто-нибудь был последнее время? - Андрей задумчиво задвинул книгу обратно в шкаф и сел около рояля. - Я имею в виду, что это может помочь нам. - Да не знаю я! Мы почти не общались в последнее время. - А когда была сделана заключительная запись? - Антон решительно взял тетрадь, но Алексей забрал ее и покачал головой. - За день до того, как... - и замолчал. Мужчины тоже молчали, не желая продолжать. До того, как... что? До того, как приехавшая Кошка не смогла достучаться и дозвониться до подруги? До того, как сотрудники МЧС взломали квартиру? До того, как Алексей, первым зашедший в квартиру, увидел Настю, лежащую на полу с широко раскрытыми глазами? Ее одежда валялась грудой лохмотьев около стены, а сверху лежал пистолет с глушителем, из которого и убили в конце бедную женщину. В комнате тогда был порядок. Лишь стул был откинут на пол, да мертвое тело нарушало красоту гостиной. Это было слишком жестоко, Настя не заслужила такого конца. Так до того, как... что? - Я найду их и...- воспоминания были жуткими. - Адвокат, не надо. Настю этим не вернешь. И всё-таки смерть единственной и любимой женщины отдела подкосила всех мужчин. Все дела были забыты, и все знали точно одно: найти убийц они обязаны. Это не говорилось вслух, но каждый винил в происшедшем себя. Настенька бы сказала, что это у них с нервами не всё в порядке, что во всём этом нет ни капли их вины. И так оно и было! Но понимать и принимать – это разные вещи. - Она любила такую погоду, - пробормотал Алексей, подходя к окну, крепко сжимая тетрадь в ладони. - Что? - переспросил Ухов. - Она любила весну. Когда всё таяло. Я её убеждал, что грязный снег – некрасиво, но она оставалась при своём мнении. - Ну, это Настя, - Сергей пожал плечами. - Это всё так неправильно, - продолжал адвокат. - Она... Это должно было произойти осенью, зимой или летом, но никак не весной! Мужчины ещё полчаса осматривали комнату женщины, понимая, что найти что-то здесь они не смогут. А потом ушли, постояв напоследок около фотографии Анастасии, думая каждый о своем. Алексей, уходя, взял стопку тонких тетрадок, которые хранили мысли и чувства любимой женщины. Той, которую он всё-таки любил больше всего. Той, которая была чем-то недостижимым. Той, которая... Впрочем, она просто была. Той, которой ее сотворила природа. "...Именно в этот день я пойму, что мой мир окончательно и бесповоротно рухнул, потому что именно в этот день я пойму, как же сильна была любовь. И как же долго я жила надеждой, даже если знала, что всё невозможно. Ты понимаешь, люди вообще привыкли очень много на что-то надеяться. А в этот день всё закончится. А я... Пока этот день не настал, я люблю тебя, Лешенька..."