И солнце встаёт над руинами...

Терезе кажется, что всё её существование — сплошное дерьмо. С каждой секундой её ничтожной жизни она всё чаще начинает сомневаться в своих действиях. Тереза не может уже различить где ложь, а где правда. Ей кажется, что эта грань давно стерлась, а она постепенно начинает сходить с ума. Медленно катится в пропасть, на самое дно. Тереза всё чаще сомневается в правильности своих поступков и в правильности их идеалов, но продолжает строить из себя уверенную и сильную девочку, которую не сломать. Продолжает поддерживать эту иллюзию, но она понимает — сломана. Сломана внутри, сломана снаружи. С возвратом памяти, с возвратом её миссии. Тереза всё чаще думает, о том, что отдала бы всё ради того, чтобы ей не возвращали память. Она как-то отстраненно завидует Томасу и остальным, что не помнили своего прошлого. Они не вынесли бы тех мук, что происходят по ночам с Терезой. Может, это даже и эгоистично, ведь сколько боли происходит с ними наяву, но они справляются с этим вместе, видят умершего друга вместе, спасаются тоже вместе. А Тереза — одна. Переживает все смерти, видит их прошлое и чувствует боль одна. Один на один со страхом и с этими гребанными кошмарами. Но её никто бы не понял, и Тереза понимает это лучше, чем кто-либо. Солнце в Жаровне адски печет, и Терезе хочется стать им. Тем, что спалило всю планету и не чувствует угрызений совести, ни грамма. А Тереза Агнесс боится перемен, у неё есть цель, иммунитет, у неё есть связь, рация и тупое чувство одиночества и боли внутри. Она, как фанатик, крепко держится за соломинку и в темноте, под вздохи спящих, отчаянно вытирает слёзы и, словно сумасшедшая, шепчет: «П.О.Р.О.К — это хорошо». Тереза должна в это верить, но не верит. Тереза разочаровывается в своей жизни. Тереза тихо скулит по ночам и мучается от скорого предательства, она должна. Тереза боится перемен: пойти наперекор Аве — перемена, предать свои идеалы — перемена. У Терезы Агнесс болят ребра и руки тупой ноющей болью от одиночества и страха — вместе взятых. Несмотря на то, что рядом Томас, ей одиноко. Несмотря на то, что рядом единственные оставшиеся люди, считавшие её своей, Тереза чувствует себя чужой. Никому не нужной. Тереза Агнесс искренне хочет спасти мир от Вспышки. Она была готова пойти на всё. Все риски, все расчёты. Это единственное, что осталось от той маленькой Диди — пожалуй, это то исключение, что Тереза предпочла бы помнить. Своё детство, первая встреча с Томасом и вера в то, что они смогут спасти заражённых. Сейчас этого не хватало больше всего. Ночи в Жаровне прохладнее чем дни. Звезды ярче, а песок теплее. Тереза привыкла не спать ночами, привыкла проливать слёзы в потемках, а наутро врать Томасу или Фрайпану, что глаза у неё красные из-за солнца, ветра с песком или недосыпа. Тереза привыкла просыпаться со слезами на глазах и жуткой одышкой. Сжимать песок, пропуская сквозь пальцы, а потом забившись под развалину или убегая дальше от ребят, реветь или молча переваривать очередной кошмар. Ей больно от того, что придётся предать дорогого человека, предать ставших ей семьёй людей. Но Они не оставили выбора. Может, он и был, но Тереза, вечно заботившаяся о других и не обращавшая внимания на себя, его не заметила. Тереза Агнесс в который раз устало перешагивает спящего Ньюта, что спал рядом с ней, и обходит бормотавшего во сне Ареса, такого же предателя, как и она. Попутно вытирает слёзы и успокаивается, её тело дрожит, руки трясутся, а ветер хлещет грязным волосом по лицу. Костёр тихо догорает, и Агнесс не нужно угадывать, какой оболтус оставил его тлеть, не задумываясь о том, что шизы могут прибежать на свет. Ответ — любой: они все слишком устали. Тереза проводит тыльной стороной ладони по щеке и аккуратно присаживается рядом с огнём, облокотившись на поваленный развал спиной. Ей хочется плакать, но на это нет сил, а им ещё идти и идти. Она пораженно вздрагивает, заметив в темноте взгляд карих глаз. Ей казалось, что они смотрят на Терезу осуждающе, словно их обладатель видит девушку насквозь. Языки пламени резко бросаются в сторону смотрящего, и Тереза узнаёт в нём Минхо, задумчиво смотрящего то ли вдаль, то ли на неё. Парень, поставивший локти на колени и подперевший кулаками подбородок, казался ей холодным и чужим. Тереза на секунду замирает и осознаёт, что, впрочем, так оно и было. Они разговаривали в большинстве лишь по делу, изредка просто в беседе, но ничего большего. Если бы у неё спросили, о ком она ничего не знает, то Тереза наверняка даже и не вспомнила бы о нём, настолько всё запущено. Просто она никогда не интересовалась Минхо, и это было взаимно. Девушка зябко пожала плечами и отвернулась к костру. Молчат. Что ж, так даже лучше. Терезе кажется, что она сейчас рванется прочь, потому что внезапно стало ужасно стыдно, но она продолжает упорно смотреть в костёр и вздрагивать от прохладного ветра. — Не спится? — бровь заинтересованно приподнята, руки крепко сжаты, а голос хрипловат. Терезе неловко, ей кажется, что она словно заставила заговорить его, но, смотря на Минхо, ей трудно что-то предположить. Его лицо не выражало никаких эмоций, и Тереза устало кивает головой. Не спится, Минхо. Каждую чёртову ночь не спится. Снова тишина, снова молчок. Ветер противно хлестает по лицу. Минхо смотрит на неё с прищуром, то ли от огня, то ли обдумывая что-то. Терезе кажется, что он, наверно, был бы вторым человеком, у кого реально всё хреново, ведь первое место почётно занимает Томас, а третье — Тереза и, пожалуй, ещё Ньют. Только вот у Томаса всегда есть поддержка, а Минхо — нет. Дело не в том, что его не любят, просто Тереза никогда не замечала, чтобы за время их путешествия кто-то просто подошёл к нему и похлопал по плечу со словами: «Всё хорошо, брат. Всё наладится.» А Минхо устало кидает ветку в костёр и смотрит за спину Терезы, на огромные руины какого-то города посреди пустыни. Минхо хочется выть от бессилия или заснуть где-нибудь здесь в песках навечно, потому что он уже устал нести это тяжелое бремя на своих плечах. Парень устал волноваться каждую минуту за своих друзей и переживать их потери. Минхо — лидер, но это ему не симпатизирует. В чём толк от лидера, если он дрожит каждое утро от осознания страха и неизвестного? Минхо — лидер, но этого он не просил. Он видит каждый божий день их отряд, направляющийся неизвестно куда, и пугается своей ответственности. Он отвечает своей головой за каждого. Сейчас он совсем не против бы остаться в Глэйде, где всё было чётко и понятно. Минхо боится перемен. Но он — лидер, и именно поэтому Минхо запихивает свои страхи и сомнения куда подальше и продолжает существовать. Продолжает надеяться и вести их, вести к светлому будущему, про которое у Минхо не остается сил думать. Его голову занимают только две вещи: безопасность и «куда дальше?». Минхо осточертело всё время вспоминать Уинстона и чувствовать боль. Ему надоело скучать по Алби и мучаться от кошмаров. Ему надоело видеть во сне Чака с Томасом и бояться. Бояться за их жизни, бояться заражённых, бояться того, что он может проснуться ночью с перегрызанной Шизами глоткой и бояться за себя. У него уже руки по локоть в крови, но он продолжает чувствовать себя виноватым. У него колет под ребрами от испуга и бессилия. У него болят ноги от этого горячего песка, у него болит сердце от этой гребанной жизни. Он не чувствует рук из-за этих чертовых боёв и забегов, у него болит горло от жажды и кружится голова из-за палящего солнца. Но Минхо не подает виду, он надевает маску и ведёт ребят снова с главной мыслью «Лишь бы не догадались». Не догадались, что он потерял веру в их будущее, что он уже не верит в победу, что он уже сломан на части, которые разлетелись по лабиринту и воткнулись в прочные лианы. Тереза всхлипывает, и Минхо удивлённо поднимает глаза на неё, думая увидеть слёзы. Но она лишь отстраненно смотрит на костёр и нервно теребит рукав плаща. Сейчас она ему кажется куклой, неживой, со стеклянным взглядом и фальшивой улыбкой, что она всегда надевает утром, жмурясь от солнца. Минхо, в принципе, вообще все равно. Ну, есть девчонка, пусть будет. Парень не понимал, как Томас может дружить с ней: побитая, тощая, голос то ли ломкий, то ли звонкий. Наверное, глаза — единственное, что привлекало в ней по настоящему. Пронзительные и пасмурные, как грозовое небо. Тереза казалась всем сильной, умеющей постоять за себя и накостылять любому, а Минхо она казалась просто надоедливой девчонкой с завышенной самооценкой, но спорить с тем, что она сильная, Минхо не мог, да и не хотелось. Тереза снова всхлипнула и поджала под себя ноги, положив голову на колени. Костёр догорал, и в его искрах девушка казалась подавленной. А Минхо смешно, он видит: она сломана. Ни хрена ты не сильная, Тереза. А она упорно делает вид, что всё хорошо и разглядывает угольки на пепле. Минхо хочется резко схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы стереть это равнодушие с лица. Она его бесит так, что хочется сейчас же подойти и хорошенько ударить о развалину. Она задолбала Минхо своим враньем. Она вообще его задолбала, с первых же дней прибытия в Глэйд. Минхо уже не видит привычную Терезу Агнесс, что вечно приподнимает подбородок, словно царица. Он видит просто раздавленную временем девочку, что чем-то похожа на него. Тереза дрожит телом и против воли снова издает всхлип, и Минхо, молча поднимаясь, садится рядом с нею. Желание встряхнуть её за плечи пропадает, и вместо него появляется то самое чувство ответственности, что достало Минхо с самого первого прибытия в Жаровню. Он убирает выпавшую прядь из хвоста, и легонько приобнимает её за плечи, на что девушка просто прижимается и молча без всхлипов роняет слезы. Она устало вытирает их ладонью и просто обнимает парня утыкаясь носом куда-то в ключицы. Минхо уже плевать на всё. Он просто согрет чужим теплом и чувствует себя на удивление спокойно. Волнение о завтрашнем, хотя уже сегодняшнем пути, пропадает и Минхо просто опускает плечи и прижимает девчонку крепче. Парню впервые хочется вспомнить свою семью, и была ли у него сестра, потому что Тереза вызывает желание защитить. Он почти ничего о ней не знает, но чувствует такую же ответственность за неё, как и за остальных, он принимает её за свою семью, хотя это и не просто. Минхо просто устало кладет свою голову ей на макушку и, вдыхая запах пыли и свежести, смотрит на восходящее солнце. Ветер дует сильнее, а веки устало слипаются. — Ты когда-нибудь чувствовал страх перед тем, что нужно будет совершить? — Она по-детски смотрит на него и хлюпает покрасневшим носом. Минхо почему-то отводит от неё взгляд и вспоминает ту самую ночь с Томасом и Алби в лабиринте. Ему почему-то кажется, что Тереза видит его насквозь, и это причиняет какой-то дискомфорт. Минхо вспоминает свой первый забег в лабиринт, вспоминает их странствия, понимает, что вековой груз, что он носил на плечах, спадает и просто тихо выдаёт: — Всегда. Терезе кажется, что сейчас Минхо как открытая книга, и прочесть её страницы легче простого. Но она просто кивает и отворачивается, смотря на восходящее солнце и сжимая Минхо крепче в объятьях, как бы закрывая обложку и её тугой переплёт. Небо окрашивается в светло-розовый, а лучи скользят по раскинувшимися перед ними руинами. Тереза понимает, что эта ночь — единственная, что она не проревела. Она понимает, что эта ночь, — единственная, когда ей стало спокойно, и она не почувствовала себя одиноко. А Минхо просто принимает на себя ношу Лидера и молча благодарит эту девчонку, с которой, на первый взгляд, у него нет общего, за то, что она смогла дать ему почувствовать то, ради чего он стал им. За то, что просто одним вопросом смогла сбросить терзания, мучавшие его уже какие недели. Они оба понимают, что не такие уж и разные. По крайней мере, они теперь знают, что их объединяют кошмарные ночи, груз ответственности и вины, а ещё, пожалуй, утреннее солнце, что в порывах ветра встаёт над руинами.

***

Терезе кажется, что с каждым днём она ломается всё больше и больше, живёт, как тряпичная кукла и медленно сходит с ума. Она уже не проливает слёзы по ночам, но всё ещё чувствует себя чужой среди своих. Ей кажется, что Томас стал к ней прохладнее и теперь больше уделяет время Бренде. Ей так кажется, и Тереза молча говорит себе: «Здравствуй, паранойя». Она везде ищет подвох и каждую секунду боится того часа, что скоро должен настать. Она должна предать его. Человека, что дорог сердцу, человек, что прочно засел в её голове. И Тереза Агнесс не выдерживает, пытается выбросить надоедливого Томаса из головы, но выходит этот из рук вон плохо. Ей кажется, что все начинают в ней сомневаться, ведь даже обычный вопрос Ньюта «Всё хорошо?» вызывает огромный страх. Но она должна. Тереза Агнесс может показаться вечной предательницей, но она пытается спасти всё человечество, а не только своих друзей и их собратьев, что звучит, однако, эгоистично. Но, несмотря на это, Терезе хочется плюнуть П.О.Р.О.К.у в лицо и сказав: «Мне похрен на ваше человечество, мне дороги только друзья!», скрыться в рассвете. Но она не может так сказать, потому что она гребаная Тереза — и она не может смотреть как мучаются другие люди. А ещё у Терезы есть мотивы, которые непонятны ей самой. Терезе не нравится Бренда, она не очень доверяет Хорхе. Тереза смотрит на Ареса волком, и тот отводит взгляд. Нет, она не станет впутывать его в это дело. Терезе нравится Соня, и она незаметно больше общается с Ньютом и Фрайпаном, чем с Томасом. Они почти не разговаривали с того момента в пустыне, где она сказала ему полуправду-полуложь. А ещё был Минхо. Они почти не общались, встретившись взглядом отводили взор, и неясно было почему. Из-за стыда, который был спровоцирован тем показом слабостей, из-за невыносимого груза чужой горечи или даже из-за усиленного биения сердца. Терезе кажется, что её душат и удерживают в прочных тисках. Тереза мучается из-за дня в день, а душа — из-за хреновой тоски, что добавляет в её жизнь ещё больше проблем. У Терезы колет где-то в груди, когда она видит разговаривающих по душам Томаса и Бренду, которой вкололи кровь парня. И она не должна ведь чувствовать ревность или тупое ноющее чувство обиды, не должна думать о том, что Томас променял её на другую девушку. Ей не позволено думать в этом ключе. Томас — не её собственность и то, что она себе надумала — всего лишь её убеждения. Тереза понимает, что может просто выкинуть рацию и умереть, а может, даже и победить с друзьями. Но на кону стоит будущее человечества, которому она в силах помочь, и жизнь дорогого ей человека. Ава Пейдж обещала — Томас и остальные будут в полном порядке и неприкосновенности в случае согласия Терезы. И она понимает, что ей придется пожертвовать доверием любимых ей людей, пожертвовать своей душой ради ненужных ей людей, и одного единственного, которому она уже не нужна. Она с горечью вздыхает и вздрагивает, когда на её плечо ложиться чья-то рука. Тереза поднимает взгляд и видит перед собой Минхо, который молча кивает в сторону и просит идти. И Тереза слушается, садится рядом с Харриет и Соней и понимает, что этот диалог Бренды и Томаса наверняка стал последней каплей. И она сделает всё, лишь бы он был в порядке. В Жаровне вечереет, и Тереза, покинув сидящих на валунах парней, взбирается на вершины горного выступа. Она молча жмурится от начинающего садиться солнца и кутается в старый шарф, вздрагивая от резких порывов ветра. Тереза хочет выкинуть к чертям эту рацию и не сообщать Аве ничего, пускай разбирается со всем этим дерьмом сама. Пускай всех спасает сама, а она бы просто была рядом с Томасом, Ньютом и Минхо. Рядом с новой семьёй. Тереза встаёт на самый край и параллельно думает, что если бы она сейчас оступилась, то было бы намного легче, было бы проще. Можно было бы просто закрыть глаза и упасть, не делать выборов, которые потом в любом случае принесут ей огромную боль. — Если ты решила сбросится, то лучше не стоит. Это не будет выглядеть героически. Она удивленно оборачивается и видит Минхо, который просто садится рядом с нею на край, и Тереза повторяет за ним. Она поджимает под себя ноги и чувствует едва различимое тепло от соприкосновения плечом о плечо Минхо. Ветер, как и в прошлую их встречу наедине, холодно дует и треплет волосы. — По моему смерть — лучшее освобождение от всего этого, разве нет? Я бы хотела умереть, зная, что искуплю вину за содеянное. Он просто смотрит на неё и отворачивается, опуская взгляд на солнце. Минхо кажется, что он её не понимает. Зачем умирать, когда есть шанс на спасение? К чему такие слова, словно она натворила столько проблем, что погибло полчеловечества? Он перестал понимать действия Терезы, перестал видеть её как открытую книгу и читать между строк. Она закрылась ото всех, и это заметили все, все кроме Томаса. Ньют был первым, Минхо — предпоследним. Может, они не знают о Терезе то, что знает Томас? Или он просто увлекся Брендой, хотя это даже не имело логики, ведь парень просто помог ей выжить, как и она ему. А может Тереза и Томас поругались, ведь не зря девчонка смотрит на него глазами, полными боли. Кто знает, но точно не Минхо. — Лучше, если ты Шиз. Умереть, как оплата за содеянное… глупо. Если бы ты, например, спасла человека, чья жизнь могла бы искупить твой провал, то ещё как-то логично. Но смысл умирать, если ты можешь всех спасти? Тереза пораженно смотрит в его сторону, и Минхо не понятно, чего он такого произнёс. А девушка понимает, что Минхо только что сказал то, чем заняты её мысли. Тереза может всех спасти. Но какой ценой? Да и вообще оно ей надо? Определенно надо, больше всех. Причём в кавычках и с большой припиской: «Сарказм». Они снова смотрят на горизонт и на солнце, что опускается за руины, виднеющиеся вдалеке. Тереза думает о том, что именно сейчас Минхо может помочь ей с выбором. Минхо думает о том, что Тереза почему-то стала ему ближе всех Глэйдеров, не считая Томаса и Ньюта, и даже обошла Фрайпана и Харриет с Соней, которым он доверял безоговорочно. Тереза сжимает руку под сердцем, и Минхо думает, что она волнуется, но Тереза всего лишь прижимает рацию, лежащую внутри кармана пальто и пытается сделать выбор. Скинуть её прямо сейчас и идти на смерть с Томасом и Минхо или дать сигнал и спасти множество жизней, в том числе и их? Терезе трудно, и она смотрит на задумавшегося Минхо, неловко кутается в старый шарф, что нашла где-то в Жаровне и решается. — Минхо… — Она зовёт его жалобным голосом, и парень удивленно смотрит на неё, отмечая, как Тереза паршиво выглядит, но, несмотря на это, остаётся красивой за счёт глаз. Он просто кивает головой, как бы спрашивая: «Что?», и Тереза понимает, что сейчас решится её судьба, и она нисколько не жалеет, что доверила это ему. — Если бы у тебя был выбор… Ну, не знаю… Например, попытаться спасти дорогого тебе человека или ничего не делать, зная, что одним щелчком его могут убить. Правда, это маловероятно, но всё же… Как бы ты поступил? Ну… Что бы ты выбрал? Он удивленно смотрит на неё, не понимая, к чему такие вопросы. Связаны ли они с ней или она просто задаёт их ради поддержания разговора? Или это какие-то девичьи штучки, что вечно забивают им голову ерундой? Он даже и не знает, как правильно решить, но Тереза покорно ждёт его ответа и не пытается поторопить. Минхо кажется, что она сегодня странная. Что сегодня сам день какой-то странный. А Тереза боится, ждет и едва ощутимо вздрагивает от его охрипшего голоса: — Если бы этот человек был мне дорог, то я сделал бы всё, чтобы спасти его. Ценой собственной жизни, ценой своих приоритетов. Ведь человек, что дорог по настоящему… Является нашей семьёй в данный момент. И… Зная, что его могут убить, пусть это даже и доводы, всё равно лучше сделать то, о чём не захочешь потом жалеть. Даже если сильно гложет. Нет такой цены, что невозможно заплатить. Он тихо говорит, а ветер противно стонет в деревьях, точнее, в голых ветках. Терезе кажется, что всё уплывает из-под ног, понимая, какой выбор ей предстоит сделать. Она понимает, что, наверное, пройдёт какое-то время, прежде чем она осознает, что натворила, а точнее, натворит. Он говорит, а Тереза молча смотрит ему в глаза, словно какой-то бездушный, но послушный манекен, что она видела в одном из домов в Жаровне. Она чувствует себя этим чертовым манекеном, только с продырявленным сердцем. От боли и от понимания ситуации. Минхо удивляется тому, какую он толкнул речь, но молча смотрит на Терезу пристально, глаза в глаза. Он ищет ответы, но натыкается на стену. А она не выдерживает, отводит взгляд и смотрит на падающее солнце. Он не отворачивается, не говорит и не уходит. Минхо просто смотрит, как предрассветные лучи теряются в её волосах, играя с рваным ветром. Ему хочется обнять её, как Ньют всегда обнимал Томаса или его, прогоняя все плохие эмоции и даря какой-то свет. Он не хочет видеть этот потерянный, но полной решимости взгляд. Одно мгновение. Одна секунда. И разрушен целый город, что она строила ночами из призрачных надежд. Терезе некуда деться. Она аккуратно встаёт, и Минхо поднимается за ней. Тереза прижимает снова руки к груди, делая выбор. — Прости меня. Прости за всё. Когда-нибудь, если сможешь. Минхо не понимает, почему она извиняется, но его зовёт Ньют, и он просто оставляет задумчивую Терезу, что смотрела на руины, прижимая шарф. Он покидает скалу, а она молча достаёт рацию и тихо, со слезами, шепчет в трубку о местоположении. Затем она просто врёт Томасу, просит понять. Но Тереза была права, когда думала по ночам в одиночестве. Её никто бы не понял, и Тереза знала это лучше чем кто-либо. Она видит огонь, она слышит крики. Она плачет и просит о помощи. А затем тихо вытирает слёзы и независимо идёт в глубь толпы, натыкаясь на ненавидящий взгляд родного ей человека. Она борется. Но слышит тихо и непонимающе: «Тереза?» от Минхо и падает. На самое дно. Он смотрит на неё с болью, и Тереза понимает, что предала не одного человека, которого любила или привязалась так сильно…а двух. И от этого больнее.

***

Он ощущает её тепло, сквозь пелену боли и громкое: «Перестаньте», что он уверен, принадлежало Терезе. Его жутко качает из стороны в сторону, и Минхо слышит голос Авы Пейдж: «Ты всё правильно сделала», который перебивает такой знакомый девчачий тембр со словами: «Не забудьте про обещание». Он чувствует запах её волос и тихое: «Прости». Он не верит. Нет, нет и нет. Тереза не могла, Тереза не предала бы их, Тереза не стала бы работать на П.О.Р.О.К. Не могла, но стала. Минхо сначала ищет объяснения, не находит. Ищет аргументы — нету. Минхо начинает тихо ненавидеть её в то время, что находится в полубреду. Он окончательно проваливается в глубь темноты и точно уверен: он ненавидит Терезу Агнесс. А Тереза тихо всхлипывает в отведенной ей комнате и молча просит прощения у ребят. У них у каждого чип, что вшит глубоко в шею, и Тереза знает, что лишь один взмах руки Авы Пейдж — и всё. Она лично провожает до лаборатории ребят, что ведут на испытание Минхо и прячет сильно дрожащие руки в карманы белоснежного халата. Она молча помогает присоединить приборы, но в конце концов, опускает руки, понимая, что не может. Тереза тихо шепчет: « Извини», и быстро уходит из лаборатории, вытирая по дороге непрошенные слёзы. Она крушит всё в комнате, а ночью выводит на белоснежной, как и всё здесь, стене имена своих друзей. Бывших друзей. Но она не может провести и пальцем имя одного единственного человека, и это, как ни странно, — Минхо. Тереза молча смотрит на его муки и слышит громкие крики, сжимая плотно губы и кусая их изнутри. Она старается быть внешне невозмутимой, хотя в душе у неё ледяной пожар. Ава стоит рядом и смотрит с большим наслаждением на его боли, а Тереза лишь тихо повторяет про себя: «Нет такой цены, что невозможно заплатить» и эти слова тихо, но звучно раздаются в голове его голосом. И принадлежат они Минхо. Терезе кажется, что все стало куда хуже, и она, скрипя душой и сердцем, начинает работать на П.О.Р.О.К. Она знакомится с маленькой девочкой Шайей, что неизлечимо больна Вспышкой и сильно привязывается к ней за давольно-таки короткие сроки. Потому что она напоминает ей себя, ту маленькую Диди, что искренне верила и ждала. Она напоминает Томаса, что несмотря на боль, не ломается. Она напоминает ей Ньюта своей теплотой и силой. Она напоминает ей Минхо… своей стойкостью и болью в глазах. Шайя помогает ей отвлечься от боли, ноющей в груди, от пролитых из-за своего предательства слез и от тех криков Минхо, что снятся по ночам. Тереза словно оживает и хочет сделать всё, чтобы эта девочка перестала болеть Вспышкой. Терезе кажется, что спасение её жизни сможет оправдать её сомнения за содеянное. У Терезы, что-то рвётся внутри, когда ей говорят, о том, что Минхо будет подопытным и кровь они возьмут у него. Тереза протестует. Протестует Аве, говоря, что необязательно брать кровь именно Минхо, ведь у них ещё двадцать семь иммунов. Она умоляет и унижается, получая на это, громкое и бьющее по лицу: — Хватит, Тереза! Разве ты не хочешь спасти ей жизнь? Тереза всю ночь сидит по ту сторону стекла и смотрит на Минхо, что мучается в пытках, отдавая свою кровь. Она уже не вытирает слёзы, а молча прижимает ладони к стеклу, беззвучно шепча «Прости». Она чувствует боль в районе сердца и повторяет, как мантру, его слова. Нет такой цены, что невозможно заплатить. На следующее утро Тереза делает девочке инъекцию. Она видит изменения в её теле, в её глазах, видит, как пропадают синие вены. Тереза впервые чувствует радость, которая тут же стирается, когда ей говорят: — Поговори с ним, Тереза. Он выглядит ужасно, и она знает это. У Минхо мокрая от пота футболка, впавшие глаза с огромными мешками и ненавидящий взгляд. Тереза закрепляет свои волосы узорчатой пинё и тихо входит в помещение, видя, как парень сидит на стуле. Он не смотрит на неё. И тогда Тереза просто садится напротив и не знает, что сказать. Минхо думает, что это не её вина. Она была так занята, помогая другим найти свет, что не заметила, как её медленно поглощала тьма. Но затем он вспоминает лица тех иммунов, что забрали, и свои муки и понимает, что тьма в Терезе была всегда. Она внимательно смотрит на него, и тогда парень исподлобья сверлит её взглядом. Ладони у Терезы потеют, а руки трясутся, и она просто, как в школе, кладёт их друг на друга, пытаясь показать, что она ни о чём не сожалеет. Ведь, как говорил Минхо: «Всё равно лучше сделать то, о чём не захочешь потом жалеть. Даже если сильно гложет». — У нас есть девочка — Шайа. Она была зараженной, но ты спас её, Минхо. Спас, и можешь спасти ещё много людей. Он молчит, и Терезе кажется, что мир рухнет, как и те руины, на которые они всё время смотрели с Минхо. Она не понимает, что она несёт. Но молча просит хоть какого-то от него действия. Любого, хотя бы обычного слова «Ненавижу», а не этого молчания, что бьёт её под дых и выбивает из легких воздух. Минхо смотрит затравленно, проклиная её в какой уже раз, эту дуру. Он ненавидел её, ненавидел за то, что предала, за то, что работает на П.О.Р.О.К. За то, что мучает его, за то, что привязала Минхо к себе… Он доверился ей, ей доверяли многие, начиная Ньютом и заканчивая, конечно же, Томасом. Он ненавидел её. Ненавидел, нет и нет. — П.О.Р.О.К. — это хорошо, Минхо. Заткнись, Тереза. Заткнись. Оба озвучивают в своих мыслях. Она просто встаёт и молча пытается покинуть его, чувствуя как давит вся боль в вперемешку со стыдом перед ним. Минхо её не понимает. Снова. Он устал пытаться прочесть эту ничего не стоящую книгу. Его тело болит, болит от испытаний и опытов, но ещё больше от предательства человека, что стал ему… дорог. Кому ты стал доверять и кто доверил тебе свои переживания, как оказалась тонка грань. — Тереза, — Его голос тихий, но она отлично всё слышит. И слышит то, что другие бы точно не услышали. Тереза слышит боль, ненависть, Тереза слышит горечь и усталость. Она просто разворачивается и впервые за всё это время встречается с ним взглядом. Встречается и забывается. Тонет в боли и сожалении. — Минхо? — её голос чуть громче его и им кажется, что эта тишина всегда связывала их. Словно в графе «Взаимодействие между Терезой Агнесс и Минхо» стояло жирным «Молчание». Она аккуратно наклоняется к нему, моля про себя Бога, лишь бы он не принял сторону Авы или лишь бы принял, чтобы они перестали мучать его. А Минхо чувствует тот самый знакомый аромат волос, что напоминал ту брошенную девчонку у костра, прижимавшуюся к нему, пытаясь спастись. Он смотрит в её глаза и натыкается на стену. Он понимает, что от той Терезы не осталось н и ч е г о. Минхо резко бросается на неё и пытается задушить эту тварь, потому что она предатель. Потому что она въелась ему в кожу и не отпускает. Он душит её и видит, как рассыпаются её волнистые кудри, которые хочется вдохнуть и пропустить сквозь пальцы. Минхо на минуту замирает, увидев в её глазах облегчение и понимание. Он хочет её убить собственными руками, но его отталкивают, и она тут же спрыгивает со стола, оставляя своё пинё, которое Минхо тут же хватает. — Ненавижу. Тварь. Я убью тебя, предательница. Ты предала их, ты предала нас. Ненавижу, убью, убью… Тереза Агнесс просто уходит прочь, убегает от него, прислоняясь к холодной поверхности стены, стараясь не заплакать. Но Тереза плачет, спустя доли минуты, увидев муки маленькой Шайи, что не смотря на инъекцию осталась больна. Её последней надежды. Которая не оправдала сомнений, ничего. Она плачет от её криков, сливающихся со словами Минхо. Почему она? Чем она это заслужила? Тереза хочет умереть. Тереза хочет спасти Минхо. Тереза хочет вернуть Шайю. Тереза Агнесс в конце концов замечает, что оставила своё пинё на столе у Минхо. Тереза надеется, что он забрал её. Заколка вполне может раскрыть наручники. Минхо чувствует запах её волос, её кожи на своих руках. Минхо пытается стереть это. Не выходит. Тереза чувствует его прикосновения на шее и пытается в истерике смыть их. Не получается.

***

Тереза молча идёт по тротуарам и мечтает сброситься где-нибудь с крыши. Мечтает спасти человечество, не ошибиться также, как и с девочкой. Она на минуту замирает, увидев в толпе Томаса и тут же следует за ним. Тереза не верит своим глазам, когда видит его рядом, протяни руку и коснись щеки. Она ужасно боится, что Ава или Дженсен обязательно узнают об этом. Тереза вздрагивает от его вопроса и жестоко врёт, так как научилась среди этих пароковских крыс. — Ты сожалела? — Если бы мне пришлось вернуться назад, я бы снова это сделала. Тереза видит боль в его глазах и с горечью понимает — ложь удалась. Она резко теряет изображение и чувствует пыль, понимая, что похоже ей надели мешок на голову. Тереза не сопротивляется и спокойно лежит на плече у Ньюта, а она уверена, что это он, по раздававшемуся от оппонента голосу. Когда снимают мешок, она в удивлении видит Галли, но это её не волнует. Тереза понимает — они могут спасти Минхо. Тереза строит из себя предательницу, что верна своим целям и видит разочарование в их глазах. Так надо, Тереза, надо. Она ломается, на первый взгляд, но тут же выдает всю нужную информацию и как бы нехотя помогает этим парням, замечая, что Томас и Бренда близки. Только вот это больше не отдается неприятным чувством в сердце. Тереза хочет знать, как Минхо. Она не знает, что это: волнение за друга, ответственность за подопытного или же страх за дорогого человека, к которому Тереза просто привязалась. Она через напыщенное недовольство помогает пройти внутрь и с настоящим сожалением отпускает иммунов, понимая, что лекарству конец. Тереза приходит в ужас, узнав, где Минхо. Она помогает Томасу пробраться к нему, попытаться спасти его. Она отпускает их обоих, отпускает из жизни и отпускает из сердца двух дорогих ей людей. Тереза начинает создавать лекарство; если и играть предательницу, то лучше сдохнуть ею. Минхо кажется, что он окочурится и загнется здесь. Минхо больше не хочет быть подопытным кроликом. Он слышит голос Томаса и поначалу думает, что у него галлюцинации, но это не так. Минхо, кажется, не умрёт. По крайней мере, не сейчас, пока не увидит Томаса и пока не накостыляет кому-нибудь. Минхо без сожаления вонзает пинё Терезы одному из лаборантов в ногу и сваливает оттуда, не забыв нахерачить каждому тумаков. Минхо чувствует прилив сил и ищет друзей среди коридоров. Он бежит без оглядки и не верит своим глазам, когда натыкается на них. Ему кажется, что всё это сон, проделки П.О.Р.О.К.а или Терезы. Они спрыгивают в воду, и Минхо почему-то думает, что что-то забыл. Он знает что, точнее, кого, но вслух никогда не скажет, ибо незачем. Парень удивляется, увидев Галли, и говорит себе: «Психушка, друг». Ему кажется, что это какой-то конец его жизни, когда он видит восставших. У Минхо неприятно колет в груди, когда он отчего-то думает, что сейчас Тереза в одном из этих зданий и, вполне возможно, уже мертва. Что ж собаке — собачья смерть. А у самого кости ломит от мысли, что она где-нибудь там в руинах. Ему кажется, что нет сильнее боли, что он испытал, но, когда видит зараженного Ньюта, сдаётся. Он устал. Минхо не хочет, чтобы его друг умирал. Нет и нет. Минхо прибегает со всеми к стоящей спиной Бренде и уходящему Томасу и умирает. Морально, увидев тело лучшего друга. Человека, что был с ним всегда, от начала и до конца. Человека, что встречал с ним рассветы, что бегал в Лабиринты и был просто братом. Не Ньют должен сейчас умереть, не он. Он слишком мал и слишком честен для этого. Он не должен оставлять Минхо. Он не должен. Ведь именно его, Минхо увидел в той кабинке лифта, когда попал в лабиринт. - Не бойся, Шанк. Я с тобой. Минхо чувствует предательские слёзы, и ему уже безразлично всё. Они с Ньютом прошли многое, жаль, закончили по-разному. Ньют не был достоин такой смерти, он должен был умереть от старости в кругу семьи, но не от солнечного вируса. И ему кажется, что больше ничего так не разрушит его. Жаль, что кажется. Терезе уже безразлично на всё. Она просто смотрит на руины и содрогается от ударов и их звуков. Она сдалась и понимает, что бороться бессмысленно. Тереза делает лекарство для Дженсена и желает, чтобы он сдох. Так было бы лучше. Она видит очнувшегося Томаса, но уже не просит прощения про себя. Она молчит, как ее и подсознание. Тереза делает сыворотку и отдаёт Крысуну, желая, чтобы он захлебнулся в своём вирусе. И когда ей предоставляется выбор, она делает его. Устало скидывает маску предательницы и от души бьёт этого урода по голове, пытаясь помочь Томасу. Не успевает. Тереза чувствует боль в затылке и мгновенно отключается, успев подумать, что, когда её душил Минхо, страшно или противно, как сейчас, не было. Когда же девушка приходит в себя, она пытается снова. И когда удается его вырубить, они убегают. Терезе страшно до боли и она даже не успевает вскрикнуть, когда Томас прижимает её к себе с характерным: «Тереза». Она слышит выстрел. Тереза видит ранение Томаса и снова чувствует боль. Из-за того, что дорогой ей человек пострадал из-за нее — снова. Они играют в кошки-мышки с этим идиотом и, когда его сжирают Шизы, убегают на крышу. С нее выхода нет, а пути отрезаны огнём. Тереза обессиленно падает с Томасом на руках и прижимает к себе, моля всех богов помочь. Она шепчет ему тысячное «Прости» и искреннее: — Я пыталась. Пыталась помочь человечеству, пыталась спасти тебя, потому что ты — единственное, что у меня оставалось. Пыталась забыть Минхо и перестать чувствовать необъяснимые электрические заряды по телу, когда касалась его. Пыталась спасти хоть кого-нибудь! Он тихо шепчет: « Я знаю» и Терезе хочется крикнуть: «Нет, ты не знаешь, Томас!». Она отчаянно прижимается своими губами к его, чувствуя соленые дорожки на щеках и не чувствует ничего, кроме быстрого всплеска радости. Она целует Томаса, но представляется лишь смуглая кожа и всегда прищуренные глаза, что нередко смотрели понимающе и с искорками в тёмной радужке. Тёмные волосы Томаса, его губы сменяются Минхо, и Тереза быстро отрывается, глотая соленые слёзы. Ей кажется, что кто-то решил всё-таки перестать её мучать, когда она слышит звук мотора и сквозь пелену огня видит подлетающий берг. Тереза счастлива, она смотрит на Томаса и дает себе обещание спасти его. Тереза поднимается и несёт его на себе, сквозь падения и боли. Она видит Минхо и отворачивается к Томасу, делая последние рывки и помогая подняться ему. Он жаждет её спасти, и Минхо этого не отрицает. Он помогает Томасу взобраться и смотрит на неё, встречая ответный взгляд, наполненный такой знакомой эмоцией. Мимо пробегают воспоминания и он замирает всего лишь на мгновение. «Ты когда-нибудь чувствовал страх, перед тем, что нужно будет совершить?» «Если бы у тебя был выбор… Ну, не знаю… Например, попытаться спасти дорого тебе человека или ничего не делать, зная, что одним щелчком его могут убить. Правда это маловероятно, но всё же… Как бы ты поступил? Ну… Что бы ты выбрал?» «Умереть, как оплата за содеянное… глупо. Если бы ты, например, спасла человека, чья жизнь могла бы искупить твой провал, то ещё как-то логично. Но смысл умирать, если ты можешь всех спасти?» «По-моему, смерть — лучшее освобождение от всего этого, разве нет? Я бы хотела умереть, зная, что искуплю вину за содеянное» «— Прости меня. Прости за всё. Когда-нибудь, если сможешь» «Нет такой цены, что невозможно заплатить» Минхо тянет к ней руку и кричит её имя, срывая голос до боли в горле. Она словно шепчет последнюю фразу, сказанную же им и оборачивается назад. Минхо хочется крикнуть: «Не смей». Не смей играть в предательницу, делать то, что вынуждают и искупить свою вину смертью, хватит меня мучать. Минхо готов её простить. Минхо думал, что после смерти Ньюта ничего не причинит ему адской боли, однако падающая высотка решила иначе. Тереза быстро посмотрела ему в глаза и тихо прошептала губами: — Прости. Посмотрела на Томаса и словно в замедленной съёмке, стала отдаляться в глубине огня и дыма. Берг отлетел, а Минхо кричит её имя, попутно с Томасом, кричит и умирает заново. Тереза знает, что делать. Терезе легче, она чувствует невесомость и падает на самое дно, своей боли, стараясь последним запомнить любимый взгляд. И те глаза, что стали своими. Тереза словно лежит на битом стекле, словно летит по нему и сквозь слёзы со счастливой улыбкой понимает: а небо всё ближе… Терезе кажется, что взлетают вороны и кружатся над пепелищем. Она понимает, что и вправду оказалось — нет такой цены, что невозможно заплатить. Тереза понимает, что, видимо, чтобы стать светлее и чище, ей всего лишь нужно было пройти по горящим углям и потерять самое ценное в жизни. И заплатить цену по расчёту…

***

Минхо видит её во сне. Видит её в иммунах, что живут новой жизнью. Минхо постепенно начинает понимать Терезу и её действия, от чего становится не сладко. Он смотрит на руки и хочет, чтобы на них остался запах её волос, но они пахнут гарью и ветром. Он хотел бы, чтобы здесь был хотя бы Ньют: он обязательно понял бы его терзания. Томасу не легче, и Минхо понимает это лучше других. Он выбивает на камне имя: «Ньют» и надеется, что он отправился в рай. Нет, он уверен в этом. Минхо однажды садится с задумавшимся Томасом, который держал в руке пробирку, что когда-то держала в руках Тереза, и слышит от него: — Странная фамилия у Терезы — Агнесс. На первый взгляд это кажется какой-то идиотской репликой, но и Томас, и Минхо видят в нём чистый смысл. Терезе не идёт фамилия Агнесс, ей нужно что-то неземное, что-то чистое и непорочное. Что-то, что обязательно олицетворяло бы храбрость, самопожертвование и альтруизм. Что-то наподобие Ди Анджело, это, вроде, по-итальянски «ангел». В любом случае Тереза была достойна светлой памяти. И Минхо на следующее утро аккуратно проводит подушечками пальчиков по выбитому Томасом имени на камне — Тереза, что находится рядом с выбитым «Ньют». Он хотел бы забрать её в Тихую Гавань. Он уверен, Терезе понравилось бы здесь. Он уверен, она любила море и ветер. И они оба любили солнце. Минхо теперь всегда встаёт раньше всех, ещё до рассвета, чтобы встретить только что взошедшее солнце. Он обязательно вспоминает Глэйд, вспоминает Алби, Чака и Ньюта. Вспоминает все сцены, связанные с Терезой. Минхо уже не больно, потому что он привык жить с этим чувством и от него не деться, как привык и Томас. Время, оказывается, не лечит; оно оставляет шрамы, от которых не уйти. И Минхо это знает не хуже остальных. Однажды Томас отдал ему пробирку со словами: «Хочу, чтобы ты сохранил это». Минхо не знает, что подтолкнуло друга на это: ворчащая Бренда или он сам. Но он носит пробирку на цепочке и с удивлением осознаёт, что кошмары закончились, и вместо них ему снятся сны с Терезой или даже Ньютом и остальными, только в светлых тонах. Минхо сжимает эту пробирку, глядя на полукрасное солнце, и усмехается. Он уверен: будь здесь Тереза, она обязательно бы поплотнее укуталась в тёплый поношенный шарф и просто бы подставила лицо ветру. Минхо знает, что упавшие в воду мосты однажды исполнят неосуществимое. И однажды, он уверен, он увидит Терезу. Может это будет лет через сорок, может меньше, может больше. Но они встретятся. И тогда Минхо точно ей скажет, что понял, что дорожит ей не как другом. Что не хотел бы отпускать её никогда. А пока он просто будет также вставать до захода и надевать шарф, что остался у Сони от Терезы. Просто вспоминать её и трепетно сжимать в руках пробирку, что до сих пор сохранила её запах и тепло. Смотреть на это солнце и небо и вспоминать её глаза. Сжигать это яркое солнце, чтобы сказать ей: «Прощай». Ведь в конце, концов, под пеплом опять прорастают цветы. И Солнце встаёт над руинами…