Silence

      Восход солнца ознаменовал новый день в деревне, скрытой в листве. Улочки начали потихоньку оживать: продавцы открывали свои прилавки, дети спешили в академию, ниндзя шныряли туда-сюда, наблюдая за порядком.       В недавно построенном здании, являвшимся новым корпусом больницы, над кипой бумаг сидела молодая куноичи. Сакура составляла лечение очередному пациенту, но так измоталась от огромного количества работы, что уже практически засыпала за столом. С тех пор, как она возглавила психотерапевтическое отделение, времени на личную жизнь практически не осталось, ведь лечить подобные заболевания оказалось на порядок сложнее, нежели проводить операции и ставить диагнозы больным физически, — здесь нужна была чрезвычайная тонкость и терпение. Да и личной жизни, впрочем, никакой не было, ведь её единственная надежда на любовь и счастье разгуливала где-то далеко, замаливая собственные грехи.       Харуно никогда не понимала его порыва снова покинуть деревню. Словно Саске стремился вновь стать одиноким, хотя теперь можно было твёрдо утверждать, что это не так. Уходя из деревни, Учиха вроде бы обозначил, что если он когда-нибудь вернётся, то к ней. Ну, по крайней мере, их последний разговор служил этому подтверждением.       Но время неумолимо летело вперёд, и сейчас Сакура была уже не семнадцатилетней девчушкой, а двадцатилетней девушкой и всё чаще задумывалась о том, что будет с ней, если Саске всё-таки не вернётся. Когда она видела, как все вокруг разбивались по парам, обретая любовь, ей невольно становилось грустно. Она была рада за друзей, но сердце кровью обливалось, когда очередная парочка в Конохе объявляла о помолвке.       Ей так хотелось любви.       В самые отчаянные минуты ей приходилось задумываться о том, как бы сложилась её жизнь, если бы она отпустила Учиху и приняла бы приглашение очередного ухажёра сходить на свидание. Но такие мысли, как правило, быстро отметались.       Потерев виски, Харуно уже подумывала пойти домой, ведь несколько дней без сна здорово сказались на её концентрации, а для врача это было одним из главных качеств. Решив временно оставить свои заботы на подчинённых, она принялась собираться, однако мысли о пациентах, пострадавших в основном во время войны от пыток, потери близких или чего-либо иного, что сильно повлияло на психику, не покидали. Иногда она думала: не слишком ли большой груз взвалила лишь на себя одну?       Но вдруг дверь в кабинет резко отворилась, прервав внутренние размышления Сакуры. Узумаки влетел так быстро, что она аж подпрыгнула на месте. Хоть он и являлся героем войны и претендентом на титул Хокаге, но пылу так и не поубавилось, однако, женившись на Хьюге, он, можно было сказать, духовно вырос, повзрослел.       — Сакура-чан, Са-кура-чан, — только и мог выговорить он, тяжело дыша. По его слегка потрёпанному виду было заметно, что он недавно проснулся и, возможно, даже пренебрёг использованием зубной щётки.       — Наруто, что-то случилось? — она подняла на него усталый взгляд, всем видом показывая, что не переживёт ещё один глупый вопрос о женском поведении.       — Он здесь! Я чувствую… Он идёт… — взбудораженный своими же словами, он вылупил голубые глаза на подругу детства, оперевшись обеими руками на рабочий стол.       Не нужно было объяснять, о ком шла речь: они понимали друг друга с полуслова.       — Саске-кун… — мягкий шёпот слетел с её губ.       Он вернулся в тот момент, когда она уже отчаялась.       Они бежали к нему навстречу сломя голову и, встав у главных ворот, замерли в ожидании. Когда она увидела вдалеке его силуэт, сердце бешено заколотилось, гулом отдаваясь в висках, но не успела и моргнуть, как он оказался прямо перед ней, такой красивый, статный. Со стороны могло показаться, что Учиха не особо изменился, но черты лица явно стали взрослее, и ростом он теперь был выше Сакуры почти что на голову; но вот глаза — не было больше в них той надменности и горделивости: взгляд излучал уверенность и спокойствие.       — Здравствуй, Сакура, — не отрывая изучающего взгляда, произнёс он.       — Добро пожаловать домой, Саске-кун… — единственное, что она сумела выдавить, хоть и готовилась к этой встрече ни много ни мало три года.       — Э-эй, я, вообще-то, тоже тут, — как всегда шумный Наруто принялся махать руками перед лицами бывших сокомандников. Что-что, но умение испортить момент со временем не утратилось.       — Я должен доложить Хокаге о своём возвращении, — перевёл он несколько уставший взгляд на Узумаки. — Поговорим позже, — и, договорив, исчез, оставив в недопонимании Сакуру и Наруто, так долго ждавших его возвращения.

***

      Вертясь в кровати, Харуно никак не могла уснуть. После того, как сегодня утром они встретились с Саске, первой мыслью было рвануть за ним и не оставлять его больше, но внутреннее чувство говорило: теперь это будет выглядеть как минимум глупо, нежели семь лет назад, — поэтому было принято решение пойти домой и выспаться. Сон сморил практически сразу. Однако сейчас она об этом пожалела, ведь проснулась в одиннадцать вечера и заснуть снова не получалось. Её одолевали разного рода мысли, но все они в конечном итоге сводились к одному — к Учихе Саске.       За годы его отсутствия она множество раз воображала себе его возвращение. Представляла, что он придёт, улыбнётся краешком бледных губ — фирменной учиховской ухмылкой, — а когда они останутся наедине, всю ночь будут разговаривать, делясь воспоминаниями и чувствами о времени, когда были порознь. Она представляла практически каждую деталь — идеализация всегда была её коньком, шагая под руку с наивностью.       И вот теперь, когда он снова был так близко, всё равно казался несоизмеримо далёким. С одной стороны, она понимала, что ему нужно время на отдых и сон, но с другой — очень боялась, что Саске передумал и предпочтёт ей другую.       За размышлениями Сакура не сразу отреагировала на то, что кто-то уже пару минут стучал в дверь. Первой её мыслью было притвориться спящей, ведь, скорее всего, это снова из больницы — такие визиты не были редкостью. Некоторые ученицы в силу своей неопытности просто не могли поставить диагноз и приходили за советом к ней. И чёрт дёрнул сказать, что её двери всегда открыты?! Раньше, когда Харуно ещё жила с родителями, начинающие медики имели хоть немного уважения и после девяти вечера не приходили, а сейчас вполне могли заявиться и в полночь.       Нехотя встав с тёплой кровати, Сакура поплелась открывать дверь. Решив, что раз уж взвалила на себя такую ответственность, то должна без всяких сожалений пожинать её плоды; к тому же она решила, что пришедший явно сможет отвлечь её от мыслей о недавно вернувшемся Учихе.       Сакура накинула свой любимый махровый бежевый халат, слабо затянув пояс, и лёгкой походкой проследовала к двери, а когда отворила — застыла на месте. Перед ней стоял Саске собственной персоной, разглядывая её с ног до головы, и явно не ожидал, что она выйдет к нему в домашнем халате.       — Саске-кун, что ты здесь делаешь? — растерянно спросила она, выпучив глаза.       Переминаясь с одной ноги на другую то ли от нервов, то ли от прохладного воздуха, что впустила открытая дверь, Сакура ждала его ответа. Но Учиха не спешил.       — Хотел поговорить, — в своей обыденной холодной манере ответил он. — Я не вовремя?       — Нет, что ты, нет, проходи, конечно, хочешь чаю? — затараторила она, чуть отодвигаясь, позволяя пройти внутрь тёплой квартиры. — Может, ты голоден? Или?..       — Нет, спасибо, — прервал он её на полуслове. Учиха медленно прошествовал по коридору, стреляя глазами по сторонам, осматриваясь.       Квартира была не шибко больших размеров: небольшая кухонька, туалет и спальня, которая совмещала в себе ещё и функцию кабинета из-за своего размера. Когда Харуно только заселилась, ей предлагали соорудить стенку, чтобы разграничить личное пространство и работу, но она отказалась. Так вышло и со всеми сферами её жизни.       Оглядевшись, Саске пошёл на свет. Его взору предстало рабочее место, плавно переходящее в спальню, которая была отделена лишь бежевым тюлем. Помещение было выдержанно в светлых тёплых тонах: цвета слоновой кости стены, украшенные различными фотографиями; по левую сторону от Учихи стоял массивный белый шкаф, открытые полки которого были заставлены различными книгами, но преимущественно медицинской литературой, а в углу располагался телевизор. По другую сторону, у стены, находился небольшой диван, заваленный кучей подушек; рядом — тумба, на которой лежали рентгеновские снимки человеческого мозга, а далее — рабочий стол, забитый кипой разных бумаг. За отодвинутым тюлем располагалась полуторная кровать, и чуть дальше — окно, открывающее прекрасный вид на городские огни и яркий диск луны.       — Может, всё-таки чаю? — тихий девичий голос прервал тишину. Она стояла в коридоре, дыша практически ему в спину.       — Да, пожалуй, — согласился Саске, понимая, что от предстоящего разговора слегка сводило глотку.       Он присел на диван и молча наблюдал, как Сакура мельтешила туда-сюда: вглядывался в её неосторожные движения, вслушивался, как часто она дышала, видел волнение в её нерасторопных действиях, но понимал, что сейчас испытывает схожее чувство, однако у него получается это скрывать значительно лучше. В конце концов Харуно уселась рядом, чуть повернув корпус к нему, закинув согнутую ногу на софу.       В комнате царила тишина. Саске не спешил начинать разговор, а она и не думала его торопить, наслаждаясь каждой минутой, проведённой вместе. Сакура не понимала причины столь позднего его появления, но отчаянно пыталась предугадать, что же он собирался ей сказать. Хоть она и была хорошо подкована в психологии и отлично разбиралась в мотивах людских поступков, вся логика полетела к чертям, когда он сидел прямо перед ней.       — Какаши сказал, что ты добилась определённых успехов в сфере психотерапии, — начал Саске издалека. Как оказалось, вывалить с порога всё то, что он задумал, было несколько сложнее.       — Всё верно, поначалу было тяжело, но сейчас всё потихоньку стабилизируется: медиков появляется больше, многие хотят учиться и помогать людям, пострадавшим после войны, — воодушевлённо ответила Харуно. — Да и постройка здания окончательно завершилась, теперь есть время и на личную жизнь, — последнюю фразу она произнесла несколько тише, но с явным намёком, а после смущённо опустила глаза.       Лёгкая улыбка проскользнула на его лице.       — Сакура, я знаю, что причинил тебе много боли в прошлом, — медленно начал Саске. Она видела, что каждое слово давалось ему с большим трудом, но была не в силах поднять на него глаза. Харуно знала, что он не привык говорить о своих чувствах, предпочитая поступки любому красноречию, ей не хотелось, чтобы он делал это потому, что считал должным. — И…       — Саске, не нужно… — перебила она, подвигаясь к нему почти что вплотную. Глубоко вздохнув, она практически через силу заставила себя поднять решительный взгляд зелёных глаз, чтобы расставить всё на свои места. — Ты не обязан мне что-либо объяснять — я всегда понимала и принимала тебя таким, какой ты есть. Всегда в тебя верила и любила, надеясь, что когда-нибудь мои чувства будут взаимны. Если ты не чувствуешь того же, а делаешь это только потому, что ощущаешь вину, ничего не говори, я пойму тебя, как и всегда… — она осознавала, что собственноручно могла сломать всё то, чего так долго желала, но иначе не могла.       — Я не пришёл бы к тебе, если бы это было так, — уверенным тоном подытожил он, не отрывая от Харуно выжидающего взгляда. — И я здесь, чтобы спросить… — продолжил он, убедившись, что она готова его выслушать. — Готова ли ты к такой жизни? Готова ли к тому, что я не всегда буду рядом с тобой?       Она смотрела на него стеклянными глазами, не веря в происходящее. Не верила, что сейчас сам Саске Учиха сидел перед ней и говорил, что её чувства к нему взаимны, пусть и не прямым текстом, ведь ему несвойственно проявление чувств, как у всех нормальных людей, но по-своему. Слёзы непроизвольно покатились из глаз. Она улыбалась.       — Ты правда сомневался в ответе? — Сакура засмеялась, вытирая ладонью скатывающиеся по щекам слёзы, хоть и знала, что он ненавидел, когда она плакала.       Лёгким движением правой руки он аккуратно смахнул с девичьего лица пропущенную ею слезинку, а затем приблизился почти что вплотную, так, что Харуно чувствовала его чуть сбившееся дыхание на своих побледневших губах.       Она забыла, как дышать.       А потом это произошло: его сухие уста коснулись её — солёных, слегка опухших. Он целовал робко, осторожно, боясь испугать, не ведая, что сейчас Сакура желала лишь одного — чтобы это мгновение длилось вечно. А он всё целовал, обхватив её единственной рукой, уже более смело от того, что Харуно неумело, но с несметным желанием отвечала, вцепившись обеими руками в ворот его кофты; от того, что у них было не так уж и много времени.       Неожиданно для неё он прервал поцелуй, встал с дивана и подошёл к чуть приоткрытому окну. Саске чувствовал, что Сакура стояла точно за ним, но не решалась его окликнуть. Развернувшись вполоборота, он поманил её ближе к себе, после чего самостоятельно сократил ненужное меж ними расстояние. Уткнувшись своим лбом в её, он намеревался что-то спросить, дышал чуть чаще сквозь приоткрытые и ещё влажные от поцелуя губы.       — Ты действительно готова разделить со мной жизнь? — выдохнул Учиха ей в уста.       Сакура искренне не понимала, зачем он вообще её об этом спрашивал, ведь ответ был очевиден ещё в ту секунду, когда она впервые увидела его ещё будучи несмышлёной закомплексованной девчушкой; когда встала перед его почти бездыханным телом в лесу смерти; когда простила ему всю боль, что он принёс в её жизнь. Она была готова кричать «да» во всё горло, чтобы он никогда не сомневался в её безоговорочной, сумасшедшей, всепоглощающей, ненормальной любви к нему. Но она лишь протянула к его лицу свою хрупкую дрожащую ладонь, ощущая подушечками пальцев грубость его кожи и, приблизившись влажными губами к его, прошептала:       — Никогда не сомневайся!       Это всё, чего он ждал, и именно то, чего жаждал — её ответа и её саму.       Сделав глубокий вдох, он словно собирался с мыслями, но внезапно почувствовал, как Сакура окольцевала его шею, прижимаясь теснее: она желала поцелуя, но негласно, сама того не осознавая, дала зелёный свет на нечто большее.       Ноги задрожали, когда он толкнул её на кровать. Харуно была далеко не дура и догадывалась, почему был задан тот вопрос — он хотел знать, согласна ли она всецело принадлежать ему. Только не ожидала, что после вопроса последует и практическое этому доказательство, не была готова, да и не так представляла свой первый раз. Сакура не понимала, почему именно сейчас, но отказать не могла в страхе отпугнуть. В любом случае, это должно было случиться рано или поздно.       Пока она в полулежачем положении пыталась осознать происходящее, Учиха принялся раздеваться. Он никуда не спешил, ведь теперь был уверен, что она не уйдёт. Снимая одежду, он не сводил изучающего взгляда с Сакуры, а её несколько испуганное выражение лица совершенно не придавало уверенности; отсутствие опыта накладывало свой отпечаток, и мысли теперь били в набат: возможно, он поторопился?       Спустя минуту вниз полетела кофта с изображением клана Учиха, а за ней и штаны. Об одном-единственном оставшемся предмете одежды он решил позаботиться позже.       Саске опустился на край твёрдого матраца подле Сакуры, облокотившейся на спинку кровати. Согнув правую ногу в колене, он медленно взял хрупкую девичью ладонь в свою и поднёс к сухим чуть потрескавшимся губам, целуя, после чего осторожно потянул Харуно на себя, заставляя тем самым присесть на мужское бедро.       Она была необычайно податливой и хрупкой, обнимая его и прижимаясь теснее. Будучи ещё в некотором шоке от сложившейся ситуации, словно ей вкололи лёгкий наркотик, она всё больше ощущала реальность происходящего с каждым касанием Саске и пыталась подстроиться под его действия.       Притянув Харуно ближе, он обнял её за талию, вовлекая в медленный, чистый, практически детский поцелуй, после чего мужская тёплая ладонь поползла вверх, касаясь шеи, покрытой мурашками. Большим пальцем он принялся поглаживать ключицы, ни на секунду не отрываясь от желанных мягких губ и упругого тела, даривших лишь тепло и душевный комфорт.       Совершенно забывшись, Сакура полностью отдалась поцелую и сильным объятиям, что пьянили крепче алкоголя. Становилось жарко, особенно в тот момент, когда массивная, чуть грубоватая ладонь прошлась от шеи к плечу, оголяя, а затем ловкие обветренные пальцы принялись развязывать пояс плюшевого халата, оставляя Харуно практически обнажённой. Однако эти мысли тут же покинули юную голову, едва его губы коснулись бледной шеи. Внутри всё ликовало: низ живота сладко сводило, и дышать становилось тяжелее от скопившихся эмоций. Эти настолько приятные ощущения практически перекрыли все страхи и заставляли желать продолжения.       Когда мягкий халат спустился к бёдрам, а наготу скрывала лишь тонкая белая майка, Саске остановился. Заглянув Сакуре в глаза, он очертил рукой её талию, проведя ладонью от колена до лопаток, а затем, безмолвно глядя ей в глаза, легко приподнял податливое тело, окончательно стягивая ненужную одежду.       Потянув её вниз, он уложил Харуно на кровать, нависая сверху. Опираясь на обрубок, он запустил правую руку ей под майку, поглаживая талию и плоский живот, в то время как Сакура ловкими пальчиками принялась копошиться в его густых чёрных волосах. Она была рада, что Саске проявлял столько внимания к ней, её телу и желаниям — пусть это и не была безумная, безудержная страсть, но для него это и так было много.       Продолжая томительные поцелуи, Учиха всё сильнее задирал прозрачную майку, однако даже не подумывал взглянуть на открывавшийся ему вид.       И внезапно Сакуре почудилось, что его тоже сковывало некое смущение и растерянность, что он так же, как и она, не знал, что делать, но, будучи Учихой, он бы никогда не признал, что какой-либо аспект жизни не сможет поддаться ему так же легко, как остальные.       Но почудилось ли?       Её мягкие руки вдруг окольцевали серьёзное задумчивое лицо, а влажные губы прильнули к его, и этот жест был настолько нежным и безобидным, что все сомнения, терзавшие разум Саске, развеялись по ветру.       Надавив небольшой ладонью Саске на грудь, она заставила его чуть приподняться. Смятение отразилось на его лице, но он не смел перечить, стоя перед ней на коленях, промеж которых располагались её вытянутые ноги. Привстав вслед за ним, она безмолвно пояснила свой поступок, медленно стянув с себя ненужную майку.       Она хотела, чтобы он видел её настоящей.       Не шевелясь, Учиха смирно наблюдал за её действиями, за тем, как она раскрывалась ему с каждой секундой всё больше; не мешал, когда она, притянув его за шею, раздвинула перед ним стройные ноги и сомкнула их за широкой спиной; когда начала целовать и ёрзать под ним, желая большего. Она безумно хотела отдать ему всю страсть и любовь, что долгие годы томились в израненной душе и нашли выход этой ночью.       Саске, словно почувствовав этот немой диалог её тела, что шёл глубоко от души, навалился на Сакуру что есть мо́чи; он жадно отвечал на столь глубокие поцелуи, вкладывая свой смысл и свою историю. Учиха в присущей ему манере властно поглаживал, сжимал девичье бедро, талию; и впервые он пожалел об отсутствии протеза, ведь с ним он мог бы несколько больше.       Ему нравилось касаться её, нравилось, как Харуно тяжело, сумбурно дышала ему в губы, нравились её вздохи, когда он целовал, покусывал нежную кожу на шее, нравилось чувствовать собственным торсом, как напряглись её небольшие розовые соски. Выдохнув, он чуть спустился, а Сакура вздрогнула, когда его рука легла ей на грудь.       Саске замер, но продолжил, почувствовав, как девичьи ноги прижимали его к себе, разводились сильнее, а томный выдох со стороны Харуно служил подтверждением, что он всё делал правильно. Опустившись к ложбинке, он провёл носом вплоть до яремной впадины, при этом сжимая в грубых пальцах сосок.       Она никогда не думала, что он может быть таким.       Сакура практически плавилась от его прикосновений, а необычные ощущения, зарождавшиеся между ног, когда он тёрся пахом об увлажнённую девичью промежность, сводили с ума и отключали разум, заставляя лишь прижиматься к любимому телу и желать большего, однако ей было попросту стыдно заявить об этом напрямую, отчего она решила чуть подтолкнуть его.       Когда Саске прильнул к её губам, Харуно чуть приподнялась и опустила доселе покоившиеся на его спине руки чуть ниже, касаясь тонкими пальцами оставшейся на нём одежды. Намёк был понят.       Освободив Сакуру от веса своего тела, Саске сел на колени подле женских ног. Зацепив резинку её чёрных трусов, он, не отводя взгляда от обнажённого тела, принялся не спеша их стаскивать. Тонкая ткань поддавалась даже одной руке: он прошёлся от тазобедренной кости, вплоть до икроножной мышцы, медленно потягивая пальцами ненужный предмет гардероба, а затем и вовсе стянул по приподнятым Сакурой ступням.       Застыв, он ещё раз осмотрел Харуно, задержав взор на открывшийся только что вид женского начала.       Бившееся как сумасшедшее сердце Сакуры чуть ли не выпрыгивало из груди, волнение вперемешку с возбуждением накрыли так внезапно, что она лишь спустя несколько секунд осознала происходящее. Дикое смущение окутало разум от того, что Саске так пристально изучал её тело. И только придя в себя, она заметила, что в его трусах было уже явно тесно, однако он не спешил раздеться полностью.       Приподнявшись на один уровень с Учихой, Сакура, не смея взглянуть ему в глаза, лишь зацепила пальцами последний предмет одежды на его теле, потянув вниз. На её удивление, он не сказал ни слова, а лишь с интересом смотрел за её медленными, аккуратными действиями. Трусы с него Харуно спускала практически с закрытыми глазами, однако, когда подняла веки, в горле вдруг встал тугой комок: всё было как на картинке в учебнике биологии, она знала каждый нерв и сосуд, но вживую — совершенно иное чувство. Смущение помог преодолеть Саске, поспешив как можно скорее расстаться с последним предметом одежды, а заодно и с неутолимым внутренним желанием, столь новым и непривычным для его тела и мыслей, после чего он вновь накрыл Сакуру собой.       Почувствовав на себе приятную тяжесть, непрошеную неловкость как рукой сняло, и Харуно снова почувствовала приятную расслабленность, но неизвестность и некий страх всё-таки сковывали, не давая полностью раскрепоститься. Его действия были более смелыми и уверенными — уже без стеснения он водил рукой по плавным изгибам девичьего тела: ласкал огрубевшими пальцами груди, сжимал ягодицы, теснее прижимая Сакуру к себе, позволяя почувствовать своё возбуждение. Он видел, как широко распахнулись её глаза, когда влажная головка чуть коснулась входа во влагалище; видел, как они наполнились страхом… и доверием.       Ей было, несомненно, страшно от того, что всё происходило так стремительно, но в то же время она была счастлива, ведь так долго этого ждала.       Устроившись удобнее промеж её ног, Саске замер. Безмолвие поглотило обоих, и, затаив дыхание, они смотрели друг другу в глаза.       Она слышала, как тикали настенные часы.       Долго ждать не пришлось: вскоре Харуно почувствовала, как член постепенно начал проталкиваться внутрь.       Чувства обострились во сто крат совершенно неожиданно: дышалось тяжелее, закружилась голова, и режущая боль внизу живота не давала покоя, когда он проталкивался глубже, — не помогали мимолётные поцелуи и иные попытки отвлечь; но она безумно хотела запомнить каждую деталь их первой ночи, каждую мелочь. А он продолжал продвигаться глубже, отчётливо ощущая, как её пальцы всё сильнее сжимались на его плечах. Он приостановился, почувствовав головкой члена преграду, и, заглянув Сакуре в глаза, понимая, что боли не избежать, толкнулся вперёд, разрывая девственную плеву.       Будучи врачом, Сакура досконально знала мужскую и женскую физиологию, знала — в теории, — что такое секс и для чего он практикуется чисто с эволюционной точки зрения; также знала, что первый опыт может быть весьма болезненным и в большинстве случаев сопровождается кровью. Но сейчас была совсем иная ситуация — то, что когда-то она читала в книжках или изучала на страницах учебников, происходило с ней вживую.       Было действительно больно, но она изо всех сил старалась терпеть, пусть и была уверена, что Саске читал её эмоции как открытую книгу. Тихий писк всё-таки сорвался с её губ, когда он толкнулся чуть дальше, а после замер, несколько растерянный такой реакцией. Он никогда никого не утешал и не успокаивал, но что-то внутри упорно твердило, что этот случай требовал немного другого подхода. Тяжело вздохнув, пытаясь усмирить нарастающее возбуждение, Учиха провёл рукой по гладкой коже щеки; большим пальцем он чуть оттянул её подбородок, приоткрывая сухие от волнения уста, а затем осторожно поцеловал.       Не отрываясь от пухлых губ, Саске принялся ласкать девичье тело, особое внимание уделяя груди, сминая её широкой ладонью, и соскам, что массировал длинными пальцами, постепенно прокладывая дорожку лёгких поцелуев от уст к шее, не обделив вниманием округлый подбородок, чуть прикусив его, чем удивил сам себя, ведь эдакая фривольность была ему совершенно не свойственна; однако он мог назвать бесспорным фактом то, что ему это понравилось.       Учиха действовал наугад и, на его взгляд, совершенно неумело, но для Сакуры его поведение и отношение к ней являлись лучшим успокоительным, ведь сейчас он делал то, о чём она, как ей казалось, и мечтать не могла, ложась с ним в постель. Тело покрылось мурашками, а глупую улыбку на лице скрывать абсолютно не получалось.       А он продолжал целовать её во всевозможных местах: выводил незамысловатые узоры на тонкой шее, слегка прикусывал бледную кожу, оставляя еле заметные отметины, чем распалял в ней желание продолжить начатое, ведь он был всё ещё в ней.       Тонкие девичьи руки, что доселе покоились на мускулистых плечах, обвили мужскую шею, притягивая ближе, поглаживая напряжённые мышцы спины и шеи. На секунду прервавшись, Саске заглянул ей в глаза, немо спрашивая о самочувствии, на что ответом послужил лёгкий поцелуй и более крепкие объятия.       Её действия стали для него словно некой точкой невозврата — теперь он целовал грубее, настойчивее, глубже. Подложив правую руку ей под голову, Учиха возобновил движения, искренне надеясь, что ей не будет так больно. Столь медленные толчки сводили его с ума — хотелось большего: она была такая узкая, что разум мутнел от приятных ощущений, которые дарило её тело.       Вцепившись ноготками в его спину, Сакура ни на секунду не отрывалась от губ Саске, притягивая всё ближе, несмотря на неприятные покалывания внизу живота. Она так долго ждала этого момента, что любая боль казалась мелочью по сравнению с тем, что она получала взамен: его касания, хриплые стоны в губы, безмолвные сочувствие и извинения, забота, что проявлял он лишь к людям, которых любил, и это грело её сердце, как ничто иное не могло согреть.       Когда она потихоньку начала двигаться ему в такт, Саске принялся наращивать темп, с каждым толчком пытаясь проникнуть глубже и при этом не сделать больно; он искренне старался не спешить, но стенки влагалища плотно обхватывали член — аж сводило от возбуждения и осознания невозможности вновь наплевать на чувства Харуно. А она понимала, видела, как ему тяжело себя сдерживать, чувствовала по рваным движениям и сбитому дыханию, что практически эхом отдавалось от её, ведь каждый новый толчок приносил всё меньше боли. Сакура уже практически полностью забылась, растворялась в головокружительных ощущениях — такой приятной тяжести и наполненности, — сквозь жаркие поцелуи она шептала его имя.       Не сдержавшись, Саске практически полностью навалился на Харуно, входя до упора, от чего она чуть дернулась. С долей сожаления Саске уткнулся ей в плечо: он тяжело дышал, пытаясь обуздать свой порыв и не причинить новой боли.       — Всё в порядке, — вдруг прошептала Сакура, повернув голову так, что её губы оказались рядом с его ухом.       Ей так хотелось, чтобы ему было хорошо.       Эти слова подействовали на него словно на быка красная тряпка. Он ещё не знал, что должно произойти в конце, но упорно хотел, чтобы это скорее свершилось, и был безмерно благодарен Харуно за то, что она ему это позволила, хоть и понимал — боль не прошла.       Возобновив движения, Учиха наращивал темп быстрее и быстрее. Задрав её левую ногу к груди, он сильнее прижался к стройному девичьему телу, ощущая своим возбуждённые соски. Такая поза позволяла входить глубже, чем Саске с большим удовольствием и воспользовался, попутно целуя опухшие, покрасневшие губы Сакуры.       Каждый новый толчок отзывался в ней стоном, она изо всех сил старалась подстроиться под его темп, но Учиха двигался слишком хаотично, постоянно сбиваясь, будучи в перевозбуждённом состоянии.       Влажные от пота, они со сбившимся дыханием ждали кульминации, но она всё никак не наступала. Подложив единственную руку Сакуре под ягодицы, Саске старался проникнуть как можно сильнее и глубже. Хрипло дыша, Учиха двигался на одних лишь первобытных инстинктах и наконец, сделав пару сильных толчков, кончил в неё. Издав хриплый стон, он навалился всем своим весом на Харуно, глаза которой светились.       Оргазма не было, а лишь безумно приятные ощущения внизу живота и безграничное счастье, что это наконец свершилось. Осторожно поглаживая его по влажным волосам, она улыбалась. Казалось, в этом мире не было никого счастливее её.       — Сакура, — раздался тихий шёпот рядом с ухом, а затем, сделав над собой усилие, Саске избавил её от веса собственного тела и, притянув поближе, добавил: — Через месяц я снова покидаю Коноху.       И словно сердце перестало биться.       Она лежала в его объятиях не в силах пошевелиться, словно её пригвоздили насильно, в то время как дико хотелось встать и уйти из собственного дома. В голове хаотично всплывали его слова, произнесённые сегодня вечером; мелькали различные доводы, оправдания и вопросы, где главный — зачем? Неужели всё было просто так? Неужели это был лишь предлог? Или он попросту использовал её как средство достижения своей второй цели — возрождение клана? Ни одной путёвой мысли, оправдывающей его действия…       А она всё лежала на его плече как ни в чём не бывало, направив пустой взгляд в потолок; отказывалась верить, что Саске так просто воспользовался ею, но его слова, произнесённые так легко, напрочь убеждали в обратном, перечёркивая всё хорошее разом.       Он по-прежнему лежал в её кровати и обнимал, искоса сверлил ожидающим ответа взглядом, а она молчала. Куча мыслей роем вертелись в голове — отдавались эхом в ушах. Тысяча вопросов, но ни одного ответа, а расспрашивать его она бы никогда не решилась: за годы знакомства с ним в голове уже чётко сформировалась его натура — задумал — уйдёт.       Глубоко вздохнув, Сакура сделала то единственное, что могла в этой ситуации, на что хватило сил: повернувшись к нему, она аккуратно обняла человека, который уже в который раз растоптал её мечты. И наконец ей стукнуло в голову, что люди всё-таки не меняются; она подняла на него измученный взгляд зелёных глаз, приоткрыла сухие уста, чтобы отделаться скудным «хорошо», но она ошибалась. Ведь Саске действительно повзрослел и, пусть не в свойственной ему манере, поставил всё на свои места, прошептав ей на ухо одну-единственную фразу:       — Идём со мной?!