оОо
Рой Уотсон считает себя понимающим отцом. Он не скандалит с Гарри по поводу того, что она лесбиянка, ведь главное что его дочь счастлива. Он не одобряет разгульный образ жизни Гарри – это практические его родительская обязанность, не одобрять подобное – но он знает, что она, скорее всего, успокоится, когда станет старше. Рой старается оставаться понимающим отцом, всегда поддерживающим своих детей… но Амариса его нервирует. Он ненавидит себя за это, но поделать ничего не может. Все деймоны его семьи были относительно безвредны. У матери – малиновка, у отца мышь-полёвка, у старшей сестры и младшего брата выдра и соловей. Деймон его жены – Рашаан – древесная лягушка, а его Фицилия - колли. Даже деймон Гарри, саламандра, небольшая и абсолютно не страшная. Но вот деймон Джона… Амариса один из крупнейших деймонов, которых Рой когда-либо видел, и кроме того, волчак. Большую часть времени она ничем не отличается от обычной крупной собаки, но иногда демонстрирует пугающие стороны своей дикой сущности, из-за чего люди начинают сторониться Джона. Рой пытается убедить себя, что некоторые трения неизбежны - такова природа. Его деймон - колли, существо, стремящееся защитить свою семью и дом от диких зверей, а деймон Джона как раз и есть такой зверь. Он говорит себе, что Амариса не опасна, что её вид лишь показатель того, насколько сильна и великолепна душа Джона. Однако деймон его сына бросается в глаза так же, как дикий тигр; вы не отводите глаза потому, что боитесь посмотреть в сторону. Раньше их деймоны частенько играли позади сарая с хорьками и мышами. Фицилия пыталась найти их по запаху, а Амариса превращалась в кошку или собаку, чтобы ей помочь… Сейчас, когда Рой думает об этом, он как никогда ясно понимает, что вероятность того, что деймон его сына останется небольшой кошкой или собакой, всегда был невелик. Амариса скорее стала бы сервалом или ирландским волкодавом, чем кошкой или безобидным терьером. Фицилия пытается вести себя как обычно, прыгает и снуёт по сараю. Но при этом она продолжает бросать взгляды в сторону Амарисы, на её огромную чёрную фигуру, способную бесшумно скользить над землёй так, как не снилось ни одной собаке. Джон улыбается, очевидно, не видя в этом ничего плохого – почему бы и нет? Амариса ведёт себя в соответствии со своей природой, или Рой просто себя в этом убеждает. Потому что самой известной исторической фигурой с деймоном-волком был Чингисхан, но это ничего не значит. Рой уверен, что в мире достаточно хороших людей, чьи деймоны волки. Или ему просто хочется в это верить. Амариса, очевидно, чует запах мыши, но вместо того, чтобы лаять и вилять хвостом, она движется совершенно бесшумно, едва шевеля чуткими ушами, поднимает брыли достаточно, чтобы продемонстрировать блеск длинных острых клыков… Фицилия скулит от страха и Рой больше не может сдерживаться. - Перестань вести себя как волк! – рявкает он, и его голос отражается от тонких металлических стен. Он тут же сожалеет о своих словах. Амариса резко оборачивается на крик, а Джон… Он выглядит так, будто его ударили. Рой пытается исправить свою ошибку: -Джон… Сын отталкивает его плечом и бежит мимо него обратно в дом, Амариса следует за ним. Рой и Фицилия бросаются вслед. Дверь в спальню Джона заперта, Рой поднимает руку, чтобы постучаться, когда слышит приглушённый, но безошибочный звук рыданий. - Мне очень жаль,- бормочет Амариса низким голосом, - прости меня, пожалуйста, прости. Я не хотела… Я переволновалась и забыла…. Я стану хорошей, Джон, вот увидишь. Мне так жаль… - Нет! – громко говорит Джон. – Если папе и Фецилии мы не нравимся, они не должны оставаться рядом с нами. Что они понимают? Они глупые! Глупые и обычные и… Рой хочет открыть дверь и приободрить сына, но что он может ему сказать? Он не может заявить, что сказал совсем не то, что собирался – вырвавшиеся слова душили его несколько недель. Он не может назвать Амарису красивой, ведь она пугает его. Он даже не может согласиться с тем, что форма Амарисы идеальна для Джона – на самом деле Рой хочет, чтобы она стала колли или биглем. В конце концов, Рой не говорит ничего. Он оставляет сына и его волчака в одиночестве и идёт делать себе чашку чая. Рой клянётся, что с этого момента станет лучшим отцом на свете. Он будет стараться оставаться открытым и понимающим, и не станет слишком часто смотреть в сторону Амарисы. А Фицилия будет подавлять любые признаки страха перед Джоном и его деймоном. Вместе с тем Рой отлично понимает, что отношения между ним и его единственным сыном никогда не станут прежними.оОо
Джиллиан Холбруг работает школьным психологом и ей нравится думать, что со своей работой она справляется на отлично. Её собственный школьный опыт больше походит на кошмар, и она выбрала эту профессию в надежде на то, что таким образом сможет облегчить кому-то жизнь. Она понимает язык тела, умеет сосредотачивать внимание на говорящем, и редко какой студент ей не доверяет. Однако Джон Уотсон крепкий орешек. Джиллиан знает, что с ним что-то не так – бога ради, да у парня деймон наполовину волк! Деймоны-волки процветали среди таких воинственных культур как спартанцы и кельты, а в нынешнее время, если деймон ребёнка выбирает себе волчью форму, это практически неоновая вывеска, кричащая о той или иной форме насилия в семье. Но ни Джон, ни его сестра никогда не приходят в школу с подозрительными синяками, он не пропускает занятия, не срывает уроки и вообще не делает ничего опасного. Вероятно, что-то произошло в прошлом. Что бы это ни было, Джон отказывается это обсуждать. Джиллиан приходится прекратить назначать ему встречи. Он ничего не собирается ей рассказывать, а оказываемое на мальчика давление день ото дня делает его только более замкнутым. Оценки Джона не снижаются, он не ввязывается в драки, так что оснований для принудительных консультаций у Джиллиан нет. Ей впервые придётся отказаться от студента. Барсук-деймон прикасается носом к её руке в попытке успокоить, и Джилиан благодарно гладит его по короткому меху. Она надеется, что Джон когда-нибудь решится поговорить о своём прошлом, пусть даже и не с ней.оОо
Жизнь сержанта Амелии Триллинг никогда не была лёгкой. Она знает, что о ней говорят, о чём шепчутся в столовой и между собой – о том, что её деймон стал арабским волком, потому что до шестнадцати лет её жизнь напоминала фильм ужасов. Они правы. Шейпиран определяется с формой, когда Амелии исполняется двенадцать - она принимает обличье одного из самых страшных деймонов, которые когда-либо существовали. Амелии нравится, что благодаря этому они стали неприступными и создали естественный барьер между собой и остальным миром. Она радуется, когда становится сержантом, отчасти потому, что может не беспокоиться, что её назначат наставником для молодых рекрутов. Она знает, как обстоят дела в армии, и что деймона необходимо тренировать так же, как и его человека; таким образом, наставником может стать только сержант с аналогичным деймоном. Конечно, когда Амелия и Шейпирен поступают на службу, никаких рекрутов с волками там нет, поэтому они обучаются с собаками. Оба, Амелия и её деймон, пребывают в уверенности, что их наставничество так никому и не понадобится. Ровно до тех пор, пока не появляется Джон Уотсон. Деймон Джона… интересный. На первый взгляд она кажется собакой – да, крупной, но собакой. Однако Амелия и Шейпирен знают, насколько обманчиво это впечатление. Большинство собак, как правило, инстинктивно уступают Шейпирен. В этом нет ничего необычного, уступая ей, они старательно отводят взгляд, но только не деймон Джона… нет, Амариса остаётся достаточно доброжелательной и уважительно относится к более высокому рангу Шейпирен, однако беспокойства из-за присутствия волка не проявляет. Так что когда они узнают, что Амариса волчак, для них это вовсе не неожиданность. Таким образом, Амелия и Шейпиран, неохотно, но становятся для Джона с Амарисой наставниками, и не могут не задаваться вопросом, что же произошло с этой парочкой, раз Амариса решила выбрать подобную форму. Большинство волков, как правило, недружелюбные и вызывающие, якобы это символизирует те испытания, что выпали на их долю. Это правда, ведь на фотографиях деймоны-волки всегда выглядят тощими. Никто из них не походит на ухоженную и здоровую Амарису. Возможно, в прошлом Джона действительно нет никакой страшной тайны.оОо
Рангвальд знает, что большинство людей считают деймона Джона собакой, и это лишь доказывает насколько легко их обмануть. С медведями всё по-другому. Они понимают, что в Амарисе течёт волчья кровь, с самого начала – в конце концов, они часто встречаются с волками. Волки являются единственными хищниками, вызывающими у медведей уважение. Леопард не представляет для них угрозы. Россомаха беспощадна при атаке, но недостаточно умна, чтобы действительно создать проблему. Снежный барс жесток, но поскольку охотится в одиночку, не рискнёт напасть на медведя. Только волк приходит вместе со своей стаей, действует с хитростью и защищает своё до самой смерти. Рангвальд знает, что люди смотрят на Джона с Амарисой и думают «собака», вот только глаза обманывают их. Они не замечают, что Амариса ходит как хищник, каждый её шаг так тих, как не сможет ни одна собака. Деймоны большинства людей ничтожны. Мелкие ящерицы и насекомые, существа, которым не выжить на родине Рангвальда. Птицы с хрупкими костями, способные только бежать от опасности. Мягкотелые собаки и кошки, которым хватит одного удара. Но когда Рангвальд впервые видит Джона и Амарису, похожую на большую смертоносную тень, он понимает что здесь нечто иное. Этого деймона следует уважать. Со временем он узнаёт, что её человека – тоже.оОо
Майкрофт знает, что деймон Джона волчак. Он знает, что она большая и пугающая, но между просмотром фотографии и реальной встречей есть огромная разница. Всегда существовали ограничения на размеры деймонов – те, кто принимает форму лошади, медведя или слона, будут меньше, чем настоящее животное, хотя причины этого всё ещё не раскрыты. Майкрофт знает, что Амариса не самый большой деймон из когда-либо зарегистрированных, но она является крупнейшим из тех, кого он видел собственными глазами. Большинство деймонов не превышают полутора метров в длину, в то время как Амарисе совсем немного не хватает до двух метров. Обычно деймонов пугает взгляд Тэхайлы (его помощница утверждает, это потому что сова выглядит так, словно собирается напасть и вырвать их глаза), но Амарису, кажется, это ни капли не смущает. Напротив, она выглядит так, будто рассчитывает угол, под которым Техайла может напасть, и как лучше сломать ей шею, если она все же решится. Если Амариса и Джон с такой невозмутимостью воспринимают Тэхайлу и Майкрофта, они, возможно, будут в состоянии выдержать Шерлока. Майкрофт может только надеяться, что верность Джона окажется столь же абсолютной и постоянной, как и верность его деймона. оОо Андерсон признаёт, что доктор Джон Ватсон выглядит хорошим человеком. Вежливый, внимательный – в общем, слишком хороший, чтобы бродить в обществе Шерлока. - Интересно, как много пройдёт времени, прежде чем доктор сбежит? – спрашивает он Изих, пока они доставляют в лабораторию улики. - Они мне не нравятся, - бормочет Изих. - Почему? – непонимающе хмурится Андерсон. Он чувствует, что его деймон взволнован, но приписывает это присутствию Шерлока – этот человек не уважает личное пространство, разговаривает с чужими деймонами и всё в таком роде. Ему никогда не приходит в голову, что источником беспокойства Изих является доктор Уотсон. - Его деймон – собака, - продолжает Андерсон, - я думал, она тебе нравится. В конце концов, Изих бигль, а деймон Уотсона, кажется, некая экзотическая порода хаски - собаки-деймоны обычно нравятся друг другу. Изих энергично мотает головой, её уши хлопают в воздухе. - Она не собака. - Тогда кто? Для койота выглядит слишком крупной. - Она не койот, – Изих замолкает, глядя в окно. - Я не знаю, что она такое. У Изих собачий нюх, когда она чует аромат чего-то необычного, она может отыскать это хоть на краю земли. Андерсон такой же, она же его деймон, в конце концов. Они пытаются не допустить беспокойства, но ничего не могут поделать. Они учёные и привыкли знать, как, когда и почему, а незнание видовой принадлежности деймона Уотсона заставляет их испытывать беспокойный зуд. Иногда Андерсон удивляется, почему хорёк Шерлока так заворожен этой собакой. А тут ещё эта неприятная ситуация с домом, где люди устраивали бои деймонов (честно говоря, сама мысль об этом Андерсону неприятна) и распространившийся по всему Скотланд-Ярду слух о том, что деймон Уотсона волк. Откровенно говоря, они в это не верят, и когда Андерсон делает доклад инспектору Лейстреду, он пытается осторожно выведать правду. - Ох, вы наверное захотите узнать, сколько новичков пьют во время перерыва на обед - можете себе представить, один из них спьяну утверждал, что деймон Уотсона волк. - Волчак, если быть точным, - говорит Лейстред. Его голос звучит равнодушно, но взгляд его деймона пронзает Изих подобно лазеру. - По крайней мере, так сказал Шерлок. Для вас это проблема? Андерсон отвечает автоматически «разумеется нет, сэр», но он не может отрицать, что, когда он и его бигль покидают кабинет, они немного ошеломлены. - По крайней мере, теперь понятно, почему она не пахнет как собака, - пытается пошутить Андерсон. Вот только смеяться ему не хочется, и его деймону тоже. Изих выглядит опечаленной. Андерсон не в силах помочь Джону с Амарисой, и он лишь вздыхает: - Бедняга. Всё, что Андерсон знает о деймонах-волках – они деймоны войны, традиционно являлись деймонами древних самураев и воинов-берсеркеров, но он понятия не имеет, что за жизнь должна быть у того, чей деймон в нынешнее время решает стать волком. После этого всякий раз, как он видит Уотсона, он чувствует беспомощность и жалость к бедному человеку. Конечно, он и Изих пытаются это скрывать, но они знают, что Уотсон и его деймон в любом случае замечают. Он знает, что его жалость неуместна, однако не может понять, почему Уотсон всегда кажется таким… рассерженным. Андерсону это не нравится, но кроме сочувствия они больше ничего не могут предложить. Они знают, что деймон Уотсона волчак, и ничем не могу помочь. Но им всё равно жаль его.оОо
Шерлок знает, что комплименты смущают Джона и Амарису, но не может понять, почему они настолько им удивляются. Когда Раниэль впервые называет Амарису красивой, Шерлок полагает, это всё оттого, что Джон и Амариса слышат подобное впервые. Раниэл отворачивается и отчаянно пытается, сидя на плече Шерлока, зарыться носом в воротник его пальто, будто страшно смущён. Шерлок чувствует, как горят щёки, но надеется что это не румянец – они ведь не делают ничего зазорного. Только говорят правду. Амариса прекрасна, и вряд ли они первые, кто это признаёт. И Джон может уже перестать смотреть в их сторону столь ошарашено. - Прикрой рот! – набрасывается он на доктора. – Ты выглядишь просто смешно. - Извини, - говорит Джон, автоматически повинуясь, - просто… никто раньше не говорил такого. Никто никогда не называл Амарису красивой? Вот ещё одно доказательство человеческой глупости, хотя не то чтобы Шерлок в нём нуждается. - Никто? – эхом повторяет Раниэль, с тем же неверием в голосе, что и Шерлок. Шерлок полагает, что деймоны в сущности, отражение человеческой души. Может, звучит чересчур романтично, но он в это верит. Люди с потрёпанными деймонами сталкиваются с непосильными трудностями, люди с деймонами-калеками, как правило, душевно деформированы. Так что для свирепого вида Амарисы есть причины, хотя при этом она остаётся большой, тёплой и потрясающе верной. - Вы действительно думаете, что я красивая? – потрясённо бормочет Амариса, глядя на них. - Разумеется, - фыркает Шерлок, не в силах понять, почему она или Джон нуждаются в подтверждениях. Конечно, Амариса великолепна. Иначе и быть не может, ведь она - душа Джона.