Зависимый

По его холодным щекам текут горячие, будто обжигающие кожу, слезы. Соллукс был не готов к такому расставанию. Совсем не готов. Арадия за это небольшое количество времени стала для него родной. Он не мог жить без нее, она стала необходима ему, необходима словно воздух. Никто и никогда не заменит ее. Она была чудесна. Он обожал запах ее волос, обожал смотреть ей прямо в глаза, обожал держать ее за отчего-то постоянно холодную руку, обожал слушать ее тихий голос, обожал все в ней. Но сейчас... Сейчас в его душе стало совсем пусто. Он не ощущал ничего. Совсем ничего. Покинув его, она будто украла часть его души... Да что там часть, всю. Целиком. Он не видел смысла жить дальше. И правда, зачем? Зачем жить в мире, где никто не хочет видеть тебя? Где каждый может воспользоваться тобой, просто назвавшись другом, а потом бросить в одиночестве? Зачем?.. Замкнувшись в себе, он стал отталкивать любого, кто пытался заговорить с ним. Ему не нужны были их слова. Они все были глупыми и наигранными, они не несли никакого смысла. Они не могли вернуть ее. Из парня, полного надежд и целей, Соллукс превратился в замкнутого интроверта, не желающего слушать чужих слов. В общении он стал грубым и прямолинейным. Он ни с кем не церемонился. Ему ничего не стоило послать совершенно любого человека, пытавшегося с ним заговорить. «— Тебе нужно забыть ее. Так будет лучше.» — именно это он слышал чаще всего. Соллукс совсем не хотел ее забывать. Да даже если бы он и захотел ее забыть... Не смог бы. Очень часто он закрывал глаза и представлял ее. Представлял, что все хорошо. Арадия жива, она рядом с ним. Больше ему не придется думать о смерти, ведь у него есть смысл жить дальше. И этот смысл — она. Но затем в его сознании всплывало то, как она покинула его. То, как внезапно это произошло. Вспоминал слова, сказанные ей. Слезы наворачивались на глаза сами по себе. Он закрывал лицо руками и пытался вытереть слезы, ведь он парень, и ему такое непростительно. Он не хотел, чтобы хоть кто-то увидел его в таком ужасном состоянии, и именно поэтому всегда закрывал свою комнату. Почти все, что он делал после потери Арадии — это лежал и думал. Его мысли поглощали его. Они медленно, но верно убивали в нем того, кем он был.

***

— Черт, Соллукс, может быть ты все-таки откроешь мне дверь? Мне уже надоело стучаться к тебе! И я знаю, что ты там! Открывай! Соллукс как всегда лег поздно. Как всегда лежал всю ночь и копался в своих мыслях. Как всегда. Сев на край кровати, он посмотрел в сторону двери. За ней снова стоял кто-то из троллей. Снова. Он никогда не думал открывать дверь тому, кто там стоял. Зачем? Они все равно не смогут ничего сделать с его хандрой и скорбью. Разве они этого не понимают? Однако кто-то постоянно приходил к его двери каждый день (бывало, что по несколько раз) и настойчиво стучал в нее. Возможно, он бы принял все эти слова поддержки или хотя бы попытался принять, если бы понял, зачем им нужно это. Ему казалось, что все, ради чего они сюда приходят — это поиздеваться над его слабостью или воспользоваться его положением. Он стал ужасно недоверчивым и боязливым. Он не мог поверить в то, что кто-то хочет ему помочь. Искренне и не ради выгоды. Не ради издевки и не ради смеха. — Соллукс! Открой, прошу! — снова раздались крики из-за двери. Но парень даже не пытался как-то ответить на это. Он просто сидел на краю кровати и смотрел в ту сторону, откуда издавался чей-то голос. Он уже привык к этому. Спустя несколько минут стуки (а вместе с ними крики) прекратились. В комнате снова наступила гробовая тишина. Парень облегченно выдохнул. Наконец-то он снова остался наедине с самим собой. Наедине с мыслями. Он не знал, плохо это или хорошо. Полностью потеряв счет времени, он попросту не видел другого выхода из этого замкнутого круга своих мыслей. Порой он думал о том, почему и зачем Арадии пришлось совершить такой поступок. Она не могла без причины бросить его, так ведь? Он надеялся на это. Все, что ему оставалось делать — это думать. И иногда, если придется, спать. Если спал он крайне редко, то сны ему снились еще реже. Если такое происходило то все, что он видел, — это она. Он видел, как она бежит ему на встречу и как он покрывает ее щеки поцелуями. Как его рука утопает в ее мягких волнистых волосах. Как ее бледные губы изгибаются в обожаемой им и такой нужной ему улыбке. В этих снах они всегда были вместе. Это все казалось таким близким и доступным. Таким настоящим. Он обожал эти сны. Но после пробуждения он осознавал, что все это лишь его сознание. Что ничего этого нет, и, как казалось ему, не будет никогда. Его ранила любая мысль о ней, но он не мог думать ни о чем другом. Он был зависим. Был слишком привязан. Слишком привязан к ее присутствию.