Карьяра

Что нужно настоящему мужчине для счастья? Достаточно немного. Война, друзья, вино и, Дикон сказал бы, что любовь, но из-за боязни быть высмеянным беспощадным Эмилем, молчал, проявив тем самым несвойственную роду Окделлов дальновидность и почти что мудрость. И всё было замечательно. Война была, да не просто какая-то там, а уже почти победоносная, ведь не может же войско, возглавляемое Алвой, проиграть? Верно, не может. Вино? Ну, тут несколько не складывалось, так как уже давно перешли на касеру, чему Бонифаций, тоже участвовавший в дружеской попойке в палатке Савиньяка, был откровенно рад, но это можно было считать незначительной деталью, не портящей общее впечатление. Друзья тоже были. Самые настоящие друзья, которым можно довериться, и которые приняли Дика, как равного, не за то, что когда-то сделал или не сделал его отец, а только за то, что это он сам, Ричард Окделл. Любовь, конечно, отсутствовала, но этот фактор счастья был под вопросом, поэтому его Дик не рассматривал. Короче, всё было почти замечательно. До тех пор пока… – Талиг надо спасать! – посреди дружеской попойки, когда самой серьезной темой было обсуждение достоинств и недостатков прекрасных эрэа, эта фраза, произнесенная Эмилем Савиньяком, звучала неуместно и дико. Но, между тем, все участники данного мероприятия проявили крайнее внимание к этому представителю благородного рода блондинов. Причин, почему его не отправили в Дриксен домогаться гусей в грязной и извращенной форме, было несколько, и, безусловно, главная – это неизбывное уважение, испытываемое к «милому Милле», как любила говаривать Марианна. Ну и то, что, будучи подшофе, Эмиль был способен и выстрелить в невнимательного слушателя, не со злобы конечно. Когда он трезвел, то обязательно извинялся. Особенно, если попадал. Но данный факт вызывал только большее уважение всех его друзей. Эмиль ещё раз посмотрел на собутыльников. Да-а-а-а… Компания, конечно, хороша. Курт Вейзель, философски попыхивающий трубочкой с крепким табаком, епископ Бонифаций, чья способность глушить касеру в невообразимых количествах вызывала у Савиньяка глухую зависть, и абсолютно счастливый Дикон. Счастливым он стал примерно пять кружек назад, а скорее всего, ещё через пару он перейдёт в состояние окосевшего. Эмиль вздохнул. Личный состав подкачал, да и диспозиция – палатка посреди лагеря, не радовала. А из сюрпризов, которые должны сыграть главную роль в любой кампании, разве что Лово, уже давно спящий у входа в палатку. – А не пора ли нам спать? – Вейзель с сомнением посмотрел на Савиньяка. - Я, так уж и быть, доставлю Окделла к его палатке. Где он сейчас располагается? – Они с Росио в одной палатке, - автоматически ответил Эмиль. – Ну да благослови Создатель этот союз. За любовь! – Бонифаций поднял кружку, обозначив тост. Выпили. Дик тоже глотнул обжигающего пойла. Будь он более трезвым, то конечно бы возмутился – какая любовь?! Какой союз?! Но под данным градусом он был великодушен как никто, и даже, в глубине своей странной Окделловской души, восхищался таким своим снисхождением. Это снисхождение тонкой прослойкой расположилось между совестью и честью и замечательно дополняло общую картину благородной души не менее благородного эра. Как масло между ломтем хлеба и колбасой, но Ричард отогнал это неромантичное сравнение. Попытался подобрать что-то более пафосное, в стиле раннего Дидериха, но получался только поздний Барботта, так что юный герцог решил додумать эту мысль попозже. Главное не на похмельную голову, а то получится Павсаний. - И все же Талиг спасать надо! – продолжал гнуть свою линию Миль, мешая Дику подбирать достойное сравнение. Поэтому юноша решил проявить вежливость и всё же спросил. - А с ним что-то не так, эр Эмиль? - Не с ним, Ричард, но с твоим монсеньором. Вот ты ничего необычного не замечал? – Все выжидающе уставились на Дика, тот от всеобщего внимания смутился, покраснел, смутился ещё раз, но все, же сумел пробормотать. - Нет… кажется. - Вот! – Эмиль воздел палец к небу. Неба было не видно из-за палатки, но все здесь присутствующие уставились на перст Эмиля, как на второе откровение Создателя. - Тьфу! Хороша компания! Алва – великий полководец! - Это тост! – снова провозгласил Бонифаций. Выпили. - Не сбивайте меня, ваше священство, - буркнул Эмиль, пытаясь собрать в кучку мысли и глаза, - О чем я? - Вас кто-то сбил, эр Эмиль, - услужливо напомнил Дикон с блаженной улыбкой наблюдающий за вращающейся палаткой. - Молодец. Ричард, - умилённо посмотрел Савиньяк на юношу. - Ну так вот. Алва – щит Талига! И он заболел! - Это с чего ты взял? – пропыхтел Курт, разливая касеру по кружкам. - А разве это не очевидно? Он отказался пить с нами! - Действительно… - Бонифаций задумался и на мгновенье стал похож на приличного нормального священника. - Как бы он не погряз во грехе трезвенности. Давайте выпьем за его здоровье, дети мои! - Да не в этом дело! – Взвыл Савиньяк. Местные ызарги, которые кишели в кустах, тоже взвыли. За компанию. Алва, в это время сидевший над картами вздрогнул и подумал, что надо бы забрать Дикона к себе в палатку отсыпаться. А то мало ли… Эмиль между тем продолжал. - Война, господа, затянулась. У Росио сейчас единственное развлечение – обучать всяких козлов штурмовать ворота. - Ну не преувеличивай, - хмыкнул Курт. - Наши солдаты, скорее бараны, чем козлы. На минуту вся палатка погрузилась в молчание. Все пытались осознать сказанное Вейзелем, даже он сам. На удивление быстрее всех сообразил Ричард. - Эр Эмиль имеет в виду четвероногих козлов, - разъяснил он, после чего опять прикрыл глаза, надеясь досмотреть сон. Такой хороший, интересный, ну просто замечательный сон… - Умница ты моя! –снова умилился Эмиль. - О чем это я? Ах, да! Алву надо спасать! - Так вроде бы Талиг надо было спасать, а не Алву? – усомнился Бонифаций. - Всех надо спасать! Мы всех спасем! Мы сделаем всё возможное для всеобщего блага! Ричард, сквозь сонную пелену услышавший знакомые слова, встрепенулся. - Эр Август? - Эмиль, - педантично поправил Савиньяк, почти что оскорбленный тем, что его перепутали со Штанцлером. Впрочем, учитывая состояние Дикона, хорошо, что Катариной не окрестил. - Но это неважно! Нам надо обеспечить Росио интересное занятие, что бы он не впал в дерепре… депрере… дерепесию! - Не смей упоминать клички кошек Леворукого! – рявкнул Бонифаций так, что весь лагерь вздрогнул от священного ужаса, ызарги наконец-то заткнулись, а первый маршал пошёл забирать Ричарда у этих алкоголиков, маскирующихся под военных. А то неизвестно, что там с ребёнком сделают. - Да ну вас! – всё-таки оскорбился Эмиль. - Это, между прочим, новомодная болезнь. У нас сейчас ею весь Высший Свет страдает. - От Леворукого, не иначе, посланная. А ты ей помогаешь, упоминая всуе имя её нечистое! – наставительно сказал Бонифаций. - Так выпьем, ибо касера смывает и печали, и грехи, и тревоги! Эмиль обреченно вздохнул, понимая, что спасти родину сегодня ему не удастся, Курт приподнял кружку, чокаясь с Бонифацием, Дикон, разбуженный рыком его преосвященства, пытался проморгаться и проснуться. Именно на этой оптимистичной ноте в палатку вошёл Алва. - Эр Рокэ! – обрадовался Ричард. - А мы вас спасать сейчас будем! От дерепрессии! Это такая кошка, которая болезнь, но всё равно Леворукая. То есть от Леворукого. Хотя кошка тоже может леворукая, - Окделл задумался, над этим вопросом. - Не-ет, вы меня не запутаете! Кошка леворукой быть не может, у неё лапки. Алва с каменным лицом выслушавший всю эту речь перевел взгляд на Эмиля. Тот лишь виновато улыбнулся. - Прости, не уследил. - Карьяра! - Не каркай, - откликнулся Курт. - Сам в следующий раз будешь следить за оруженосцем. - А вы мне на что?! – искренне удивился Рокэ. - Эр Рокэ, а что такое дерепрессия? – не успокаивался Дик. - Депрессия, юноша, - устало посмотрел на него Алва. - Это почти, как похмелье. Так же тошно и не хочется жить. Уверяю, завтра вы испытаете все его прелести. А теперь пойдемте. – Первый маршал помог подняться своему оруженосцу на ноги и аккуратно придержал качающуюся его же тушку. - А с вами я завтра поговорю, когда протрезвеете, - пригрозил Алва оставшимся в палатке, но впрочем, не добился желаемого эффекта, еще раз «каркнул», и буквально уволок вяло сопротивляющегося Ричарда. - Ну, благослови Создатель этот союз, - Бонифаций поднял кружку. - Мы за это уже вроде как пили, - попытался вспомнить Эмиль, но плюнул на это дело. А Курт Вейзель ничего не сказал, просто подумал, что депрессия – болезнь, появляющаяся от безделья. А учитывая сколько дел у Первого Маршала, ему это не грозило и так, а уж учитывая юного Окделла… В маршальской же палатке сейчас была отнюдь не такая идеалистическая картина. Рокэ Алва ругался, как последний бродяга, призывая на голову своего оруженосца и всех его родственников, исключая Мирабеллу, проклятья и все кары небесные. На вдовствующую герцогиню Окделл он не смел роптать даже мыслью, справедливо полагая, что этой карге ничего не станется, а вот своя же ругань от неё срикошетить может легко. - Юноша, ну где это видано, что не оруженосец укладывает своего нализавшегося монсеньора, а монсеньор своего нахрюкавшегося оруженосца? - А почему это я нахрюкался? – возмущенно ворчал Ричард, ведя неравный бой с застёжками своего колета. - Потому что не надо забывать о своём гербовом животном! – Рокэ решительно оттолкнул руки Дика и сам взялся стаскивать с него одежду. - Тогда, когда вы пьёте, это называется «залетаете»? – спросил юноша, наивно хлопая огромными серыми глазами. Алва же от такого предположения аж поперхнулся. - Нет, юноша, залетаете – это по другому. - А как? – ещё более наивно спросил уже почти раздетый Дик. - Залететь вам не грозит, но сам процесс я сейчас продемонстрирую, - пробормотал Алва, мягко обнимая такого покорного сейчас Дика. - Правда покажете? – обрадовался Окделл, с надеждой смотря на своего эра. - Да мы с вами это уже проходили, - задумчиво протянул Алва. - но повторить не помешает. Карьяра! – Дикон, до этого покорно обнимавший своего монсеньора, вдруг хихикнул и укусил его за шею. Не больно, но неожиданно. - Не каркайте, - снова хихикнул Ричард и сам потянулся за поцелуем.