будь со мной

Урарака позвонила ближе к десяти вечера, и разговор затянулся на целых полчаса. Все это время Кацуки расхаживал по своей квартире, глядя то на сгорбленную спину Токоями, сидевшего за его ноутбуком, то на укрытый вечерней тьмой город за окном. Они разговаривали ни о чем: Очако казалось, что ей необходимо знать, как Бакуго поживает, а Кацуки был уверен, что теперь, когда они расстались, ей этого знать необязательно. Все прекрасно. Все просто охуительно, и нет нужды названивать ему, его родителям, Токоями и даже гребаному Киришиме и его подружке. Когда разговор закончился, Бакуго уселся на свой футон, и Фумикаге сразу же повернулся к нему, отвлекаясь от просмотра каких-то стремных сайтов из даркнета. — Очако? — спросил он. — Ага. Все никак не может привыкнуть к тому, что ей больше не надо устраивать мою жизнь. Потому что, блять, она теперь моя, а не наша. Пиздец, уже несколько месяцев прошло. — Она заботится о тебе. Как о друге. — Я сам могу о себе позаботиться. — Хм, — выдал Токоями, отворачиваясь обратно к экрану ноутбука. Кацуки, вздохнув, лег на футон и подложил одну руку под голову. Пожалуй, немногословный Фумикаге был единственным человеком, от которого у Бакуго ничего не горело; наверное, поэтому они до сих пор дружили. Токоями был достаточно спокойным, чтобы только одним своим присутствием утихомиривать бурю эмоций, бушующую внутри Кацуки. На смартфон пришло сообщение, и Бакуго тяжело вздохнул. Однако оно оказалось не от Урараки, а от надоедливого Киришимы, и почему-то эта новость воспринималась куда легче. К тупым сообщениям от Эйджиро он уже успел привыкнуть за те два с лишним месяца, которые они друг друга знали. «Знаешь, я тут подумал. Я ведь могу ЗАПЛАТИТЬ тебе, чтобы ты испек мне вкусный торт! Ну Бакуго, ну пожалуйста! Пожалуйста?» «…больше никогда не думай. Это для тебя пиздец как вредно. Мой ответ все тот же: нет». «Ха-ха!! Вообще-то я думаю постоянно!» «Охереть. Нет, правда охереть. Я думал, у тебя башка только, блять, для красоты». «Что, и правда красивая башка?» «Че? Нет». «А у тебя красивая. Очень. Хах! И волосы офигенные. А они мягкие?» Следом за этим сообщением пришло несколько подмигивающих смайлов, и Кацуки отвлекся от переписки, нахмурившись. У него, конечно, уже закрадывались подозрения насчет ориентации Киришимы, но только сейчас он задумался об этом конкретно. Потому что, черт, это ни разу не нормально было, когда один парень отвешивал комплименты другому. Нет, Эйджиро, конечно, охуительно дружелюбный, и он мог делать это и без всякого гейского подтекста, но, блять… Кажется, Кацуки этой мыслью сам себя обманывал. Зарычав, он принял сидячее положение. Это было последней вещью, которая его должна была по-настоящему волновать. — Что-то случилось? — поинтересовался Токоями, отпивая остывший черный кофе из кружки. — Кажется, один мой знакомый — гей. — Это проблема? — Нет. Но либо я ебанутый, либо он клеится ко мне. — Это проблема? — бесстрастно повторил свой вопрос Фумикаге, и Кацуки только выдохнул: — Не знаю я, блять. Наверное, проблема, потому что... Потому что — что? Киришима, очевидно, был хорош собой, если бы не эта убогая прическа, и в целом был неплохим человеком, но Кацуки это все не слишком-то интересовало. — …потому что это стремно, — закончил он. — Скажи ему об этом. — Бля, да я ж не знаю точно, гей он или нет! Это будет охуеть как странно, если я внезапно пришлю «прости, чел, но ты, это, прекращай ко мне подкатывать». — Значит, ты просто предполагаешь? Может, все эти «подкаты» — лишь твое воображение? — М-хм, — скептически промычал Бакуго, — прям сплю и вижу. Пожав плечами, Токоями вернулся к чтению текста на сайте, но уже через полминуты, когда Кацуки улегся обратно на футон, бездумно разглядывая рабочий стол своего смартфона, снова обратился к нему: — Просто поговори с ним. Вряд ли он догадается прекратить, если ты ему об этом не скажешь. Сам же знаешь. Ответа он не получил. Фыркнув, Бакуго перевернулся на бок, не желая продолжать эту дискуссию. Поговорить с ним. Как Токоями вообще представлял это себе? Просто подойти и неожиданно сказать «привет, а ты точно гей, или мне просто кажется»? Или сразу «привет, у нас ничего не выйдет»? Кацуки, конечно, нечасто утруждал себя тактичностью и вежливостью, но это же совсем уже долбоебизм какой-то. А отвечать взаимностью он, конечно, даже и не собирался пытаться. Что делать — Бакуго не знал. За всю свою жизнь он не испытывал почти никаких симпатий и всех вокруг ненавидел: было абсолютно насрать и на пол, и на внешность, и на все на свете. Единственный раз, когда в Бакуго проклюнулось что-то, похожее на влюбленность, было с Ураракой. Но в конце концов они разошлись, поняв, что дружить им было приятнее и намного проще: Кацуки никак не мог открыться ей полностью и чувствовал себя не в своей тарелке, а Очако не хватило от Бакуго нежности и внимания. Собственными руками Кацуки рушил все, что хоть как-то походило на нечто большее, чем просто дружба. После того, как прошел период мыслей о том, что он, походу, вообще не создан для каких-либо отношений, ему стало максимально все равно. Подкаты Киришимы его, как ни странно, не бесили настолько, чтобы можно было с чистой совестью лезть и разбивать этому придурку лицо. Наверное, потому что они не были такими уж и навязчивыми и правда больше походили на дружеский и абсолютно несерьезный флирт. Может, Кацуки и правда все это только казалось. Вздохнув, он посмотрел на несколько подмигивающих смайлов от Киришимы и свел брови. Общался этот Эйджиро, как ребенок пятнадцатилетний. А самому-то уже… сколько там? Двадцать три? «Ты, кстати, так и не сказал, где конкретно работаешь». «И не скажу». «Мне очень (очень!) нужен торт, Бакуго! Пожалуйста? Пожалуйста???» «Отвали. Купи его где-нибудь и не еби мне мозги». «Мне нужен торт именно от тебя. Пожалуйста». Бакуго не стал ничего отвечать. Через минуту пришло новое сообщение от Киришимы: «Я обижусь». И еще через минуту: «Ладно, шучу, не могу на тебя обижаться, ты же хороший». Разозлившись, Кацуки поставил смартфон на блокировку и, сунув его под подушку, упорно игнорировал все последующие оповещения о новых сообщениях. Токоями смотрел на него как будто всезнающим взглядом, и это неожиданно раздражало. Отчаянно хотелось кого-нибудь избить. Кого — Бакуго так и не смог решить. * * * В дверь настойчиво стучали. Отвлекшись от занятий по английскому, совмещенных с просмотром какого-то американского сериала о маньяке-людоеде, Бакуго, тяжело вздохнув, за полминуты оказался в прихожей и уже смотрел на радостную рожу стоящего на пороге его квартиры Киришимы. Настроение сразу же упало на несколько пунктов. В руках у Эйджиро была тарелка с какой-то неведомой херней, отдаленно напоминающей выпечку, а на голове красовалась цветная повязка, из которой вверх торчали ярко-алые волосы. — Раз уже ты мне торт не испек, то пришлось брать дело в свои руки, — улыбнулся Киришима. — Хотя повар из меня, конечно, так себе. — Выглядит, как пиздец, — прокомментировал Бакуго. — Эй! Вообще-то, я с душой делал! Надо же было порадовать себя в свой день рождения хоть каким-нибудь тортом. Кацуки опустил взгляд в тарелку, разглядывая «торт». День рождения? Если подумать, Бакуго никогда и не спрашивал, в какой день этот придурок родился. Что, впрочем, неудивительно — обычно Киришима все сразу рассказывал сам. Только, блять, об этом упомянуть забыл. — …у тебя день рождения, — произнес Бакуго, хмурясь. — Ага! Так что вот. От меня. Тебе. В мой день рождения. Угощаю! — Эйджиро пихнул тарелку прямо в руки Кацуки, который сердито смотрел то на нее, то на довольного Киришиму. — Он вкусный, кстати. Пусть и выглядит, как, кхм… — «Пиздец», — подсказал Бакуго, беря угощение. — Типа того, ага. Потерев ладонью шею, Эйджиро приоткрыл рот, по-видимому, желая еще что-то добавить, но закрыл его и отвел взгляд. Он стоял, словно чего-то ожидая, но Кацуки молчал, и градус неловкости ощутимо возрастал. И только когда Бакуго, прочистив горло, решил, что можно закрывать дверь, Киришима оживился: — О! Да. Ты, это, не хочешь присоединиться к празднеству? Там Серо притащил старую нинтендо, и… — Нет. — Ох, хорошо. Ладно. Ну, до встречи тогда. Тарелку вернешь. Потом. Ну или можешь не возвращать, у меня, в принципе, их и так навалом. Как хочешь, в общем. Неловкий смех Киришимы действовал на нервы. Сверкнув улыбкой напоследок, Эйджиро развернулся и ушел к себе, и только когда хлопнула дверь, Бакуго понял, что не поздравил его и не поблагодарил даже. Ну и похер. Обойдется. А торт, наверное, выкинуть можно было, выглядела эта субстанция абсолютно несъедобно. * — Блин, — произнес Киришима, прислонившись к закрытой двери спиной, и из комнаты выглянул Серо, измазанный краской: по-видимому, Мина пыталась нарисовать на его щеке радужный флаг, но получилось не очень похоже. — Чего? Не придет этот твой Бакуго? — Не придет? — выглянула вслед за ним Ашидо с банкой синей гуаши и кистью в руках. — Нет. Это было так себе, — поделился Эйджиро. — Что-то я там завис немного. — О-о-о-о, Эйджиро-кун засмущался? Засмущался же? — широко улыбнулась Мина и переглянулась с Хантой, который улыбался точно так же. — Да ни разу. Просто вдруг ему этот торт не понравится, мне же стыдно станет. — Киришима неожиданно посерьезнел. — А вдруг я положил в торт что-то не то, и он отравится. И мы все отравимся! — Да успокойся, все нормально, вкусный торт. Оттолкнувшись от двери, Киришима стащил с ног кроссовки. И нифига он не смущался, когда пришел угощать Бакуго самодельным тортом; и пока пек, о Кацуки совсем не думал — нет, конечно. Бакуго ему вообще не нравился; ну, в том смысле, чтобы размышлять о том, как было бы прикольно взять его однажды за руку или обнять со спины, целуя родинку на его шее чуть ниже линии волос. Кажется, Эйджиро прямо сейчас об этом размышлял. Ну нет, это не считалось, это же он совсем несерьезно. Бакуго ему нравился только как друг. Если то, что между ними происходило, можно было хоть как-нибудь назвать дружбой. Усевшись на пол в своей комнате, где стоял низенький журнальный столик, уставленный едой и выпивкой, Киришима, улыбаясь, смотрел за тем, как Серо пытался подключить нинтендо к старому телевизору, который откуда-то притащил Денки. Мина уместилась рядом с Эйджиро и поправила повязку на его волосах. На телефон пришло сообщение. «Норм. Съедобно». На лице у Киришимы уже сияла счастливая улыбка во все тридцать два. Такие слова от Бакуго были невероятно приятными. Это ж почти что похвала. «Вау, я думал, ты выкинешь! Блин, спасибо! Я старался». «В следующий раз, блять, предупреждай, что у тебя праздник. Тогда, может, и спеку что-нибудь. Не за бесплатно, конечно». «Ого! Спасибо! Ты офигенный». «Идиот». Отправив смайл с сердечком в ответ, Киришима начал бездумно кусать нижнюю губу. И когда это переписка с Бакуго вдруг стала для него настолько приятной? Даже тепло, что ли, становилось. Хорошее чувство. — Ого, — удивилась Мина, нахально заглядывая в телефон Киришимы, — ты ему уже сердечки шлешь? Ну, парень, это все, это уже серьезно. — Чего-чего? Сердечки? Наш Эйджиро влюбился в кого-то? — Серо сразу же отвлекся от настройки нинтендо, а Каминари, стоящий рядом с ним с картриджем в руках, тяжело вздохнул и закатил глаза. Киришима засмеялся. — Ага, в каждого, кому шлю эти сердечки. Почти пятьдесят контактов в мессенджере! — А ты любвеобильный, — подмигнул Серо. — Еще бы. Опустив взгляд, Эйджиро смотрел на смартфон в руках. * На следующее утро Бакуго, ровно в девять, уже стоял на пороге его квартиры, протягивая намытую тарелку, и Киришима, еще не успевший даже залить лаком волосы, смотрел на него, удивленно хлопая глазами. — О. Точно. Спасибо большое, — поблагодарил он, забирая свою посуду, и, пока Кацуки не успел отвернуться, добавил: — Ты на работу? Подождешь меня минуту? Я с тобой прогуляюсь. Поморщившись, Кацуки сунул руки в карманы куртки. — Минуту. Эйджиро мгновенно исчез с порога, оставляя дверь приоткрытой, и оттуда выглянула кошка. Кацуки смотрел ей в глаза, а та отвечала тем же, пока, наконец, не мяукнула. — Че тебе тут надо? Кыш домой! — шикнул Бакуго, и кошка, испугавшись, скрылась обратно в квартире. Киришиме понадобилось, кажется, даже меньше минуты, чтобы собраться. Прическа у него была, конечно, еще хуже, чем обычно: лучше бы он свои волосы лаком в этот раз не заливал, но Кацуки не стал говорить об этом, развернувшись и направившись к лифту. Ключи звенели в руках Эйджиро. — Всех уродцев домой тащишь? — спросил Бакуго. — Хм-м… нет, — пожал плечами Киришима, — иногда и симпатичных приглашаю, но они отказываются каждый раз. Обидно, блин. Даже не знаю, что делать. Не подскажешь? Кацуки резко нахмурился, ничего не отвечая. Ему ведь не казалось? Это же было о нем? Или он снова себе надумал? Боже, этот Киришима порой бесил до дрожи — и даже, скорее, не он сам, а то, что Бакуго не мог понять, было ли все это в шутку, или Эйджиро действительно чего-то от него хотел. Шагнув в лифт, Бакуго прислонился к зеркальной стенке и поджал губы, а Киришима устроился рядом, как бы невзначай касаясь своим плечом его плеча. У Кацуки внутри все закипело. И каждое «ты классный», «красивый», «у тебя офигенный парфюм» и прочее, прочее, прочее крутилось в его голове, раздражая собственной неясностью. Дружески? Нет? Нравился ли он Киришиме и уже можно было его отшивать? Гх-х, черт. Краем глаза он заметил, что Эйджиро смотрит на него, и нахмурился еще сильнее. — Чего-то стряслось? Такое чувство, что ты кого-нибудь убить готов, — поинтересовался Киришима, приподнимая брови. — Такое выражение лица тебе явно не идет. Одиннадцатый этаж. Бакуго молчал, надеясь, что лифт остановится и туда зайдет кто-нибудь еще. Десятый. — Если убьешь, мне придется таскать тебе посылки в тюрьму. Взглядом Кацуки можно было обращать все сущее в пепел, но Киришиму это, походу, не слишком-то и смутило, потому что он продолжил: — Хэй, Бакуго, не злись. Ты гораздо красивее, когда спокоен. И Бакуго не выдержал, выпаливая на одном дыхании: — Я, бля, не понимаю: ты ко мне подкатить пытаешься, или че? — Ох. Эм. — Эйджиро мгновенно стушевался, отстраняясь, и на несколько секунд умолк, соображая, а затем неловко почесал затылок. — Я даже, честно, над такими вещами и не задумываюсь особо, оно все как-то само. Фыркнув, Кацуки отвернулся, но ни разу не успокоился. Значит, все-таки это обычное поведение Киришимы: флиртовать со всеми. Его это почему-то вдруг начало очень сильно бесить. Гораздо сильнее, чем мысль о том, что Эйджиро говорил такие слова только ему. И это его тоже бесило — больше, чем все остальное, вместе взятое. Блять, в этом убогом мире было хоть что-нибудь, что Кацуки бы сейчас не раздражало?! Лифт прибыл на первый этаж, и Бакуго тяжелым шагом направился к выходу, а Киришима пошел за ним. Весь путь до автобусной остановки они провели молча.