Возвращение призрака

Глава 13. Часть 2. Живопись и интриги. После уроков меня вызвали к директору. Тоже ожидаемо. Чего я не ожидал, что говорить мне придётся не с временно исполняющей обязанности завучем, а с самим Дамблдором. МакГонагалл прямо так с ходу и заявила: — Здравствуй, Гарри, с тобой хотела поговорить не я, а наш директор. — Уже назначили нового? — удивился я. — Так почему нам ничего не сообщили? — Нет, у Хогвартса может быть только один директор, Дамблдор, — с пафосом заявила она. — Так ему это, голову отрезали, — ещё больше удивился я. Хотел добавить, что по слухам это сделал кто-то из родителей насилуемых им мальчиков-грифиндорцев, но сдержался. Этот слух я обязательно пущу, но не от своего имени. Поэтому спросил другое: — Или теперь у Почти Безголового Ника появился коллега, ещё один призрак, Совсем Безголовый Дамблдор? — Как ты такое можешь говорить, Гарри?! — возмутилась она. — Великий Светлый Волшебник Дамблдор хоть и умер, но полностью нас не оставил. Вообще в первый момент я не на шутку испугался, но потом понял, что эта выжившая из ума кошка имеет в виду. Она что, серьёзно?! Оказалось да, более чем серьёзно. Догадка, возникшая при виде пялящегося на меня портрета, подтвердилась, МакГонагалл имела в виду именно его. Оставить собственный портрет в качестве записной книжки, передающей инструкции доверенным магам — идея вполне интересная. Но даже Дамблдор не мог предположить, что исполнители воспримут этот портрет, как его самого и будут буквально выполнять приказы. Нет, с приказами, может и нормально, но просить советов в сложных и неожиданных ситуациях, это уже перебор. Хотя, чего ждать от МакГонагалл, которая сама маглорожденная и воспитана Дамблдором в невежестве относительно реалий магического мира. Надёжней исполнительницы не придумать. Но только пока сам стоишь рядом и показываешь пальцем, что делать. Портрет вовсе не оригинал разумного, только нарисованный и даже не его бледная копия, а просто подвижная картинка с чем-то вроде набора программ на стандартные ситуации и оперативной памятью. Вон даже историю тут призрак преподаёт. То есть предмет, где нет никаких практических занятий, и ничего кроме зубрёжки не требуется. Портреты же в качестве преподавателей никто повесить в классах не додумался. Да если бы это было реально, так бы и сделали. Развесь по классам портреты самых лучших магов и радуйся. Платить деньги не надо, а качество образования на высшем уровне. Нет нужды в хорошем образовании? Тоже не проблема, вешай портреты преподавателей попроще. В любом случае экономия. Так ведь нет, не подходят для такого дела картинки. А интриги посложнее обучения будут. Портрет Дамблдора вещал из своей рамы об общем благе, его мальчиках, силе любви, лимонных дольках и прочей ахинее. Я кивал и делал вид, что внимательно слушаю. Завуч тоже кивала и, похоже, на полном серьёзе. Только когда прозвучало то, ради чего меня вызвали, я резко и твёрдо ответил: — Нет! — Как? — удивилась МакГонагалл. — Ведь с твоим распределением произошла ужасная ошибка, мой мальчик, которую необходимо исправить, — заявил Дамблдор. — Ты должен был попасть на Гриффиндор, где учились твои родители. — Маму с папой я люблю, но совсем не за это, так что никакой ошибки не было, я сам попросил распределяющую шляпу отправить меня куда угодно, только не на Гриффиндор. — Но почему? — спросила декан Гриффиндора. — Когда я учился в магловской школе там группа хулиганов, дружков моего кузена Дадли, постоянно надо мной подшучивали, били и издевались. Потом я узнал, что в детстве мой отец сам состоял в шайке таких хулиганов тут в Хогвардсе. Они даже грабителями мертвецов себя называли. Тоже шутили и издевались над слабыми. И им ничего не было, потому что учились на Грифиндоре, который находился под защитой директора. Вот тогда я решил, что не хочу учиться на факультете, где такое поведение — норма. — Кто и когда тебе такое мог рассказать? — возмущённо спросила МакГонагалл. — Авроры и колдомедики, — честно соврал я. — После того, как Дамблдору отрезали голову, и те и другие часто приходили в дом к моим дяде и тёте. Вот я всех и спрашивал про моих родителей. — Это всё ложь! — заявил портрет. — Твои родители были настоящими героями. Потом он начал рассказывать про то, что дети просто играли и это всё невинные шутки. На Гриффиндоре иначе и быть не могло, там всегда учились смелые, светлые и честные, а на остальных факультетах исключительно тёмные маги. Я не спорил, а прикидывал, кому и в каком виде передам его слова. Портрет за такие обвинения в Азкабан не посадишь, но репутацию Дамблдора это повысит только среди Гриффиндорцев. Когда портрет закончил, я ему с удовольствием возразил: — Никакая это не ложь. Я успел лично убедиться в обратном. Оказывается и сейчас на Гриффиндоре учится пара таких хулиганов, любящая безнаказанно издеваться над слабыми. Я сам видел, как близнецы Уизли жестоко подшутили над своим братом Роном. И не только я, весь поезд это видел. Высыпали его сундук прямо на платформу и откровенно насмехались. Рон, естественно, разозлился, ворвался ко мне в купе, наорал на спутников. Чистокровных обозвал тёмными магами, маглорожденную грязнокровкой, которая, как и все маглорожденные, втирается в доверие к чистокровным ради выгоды. На меня тоже накричал, обвинил в том, что ем его конфеты. А эти конфеты, между прочим, мы с Драко Малфоем на всех покупали, честно скинувшись. И как такие обвинения понравятся маглорожденной МакГонагалл? Естественно они ей не понравятся. Зато теперь точно знает, почему Уизли не удалось втереться ко мне в доверие. Виноваты шуточки рыжих близнецов. Репрессии за мой отказ переводиться на Грифиндор, последовали в тот же вечер. Временно исполняющая обязанности явилась в гостиную Ревенкло в сопровождении Флитвика и заявила, что мне, как Герою Магической Британии, полагается отдельная комната. А поскольку одноместных спален нет, приказала выделить мне четырёхместную. Хитрый ход, особенно с точки зрения грифиндорки. На её факультете мне бы такое не простили никогда. На Слизерине довольны бы точно не были, но посчитали бы скорее плюсом к репутации, чем минусом, а на Ревенкло что-то посередине. Настоящий Гарри Поттер был бы рад большой отдельной комнате. Некоторое время. А потом бы понял, что из-за неё к нему плохо относится весь факультет. Я же комнате рад куда больше, а отношение детей мало волнует. Тем более можно нанести несколько превентивных ударов, чтобы исправить положение. Когда завуч ушла, очень кстати прозвучал вопрос профессора Флитвика: — И что это означает, мистер Поттер? — Временно исполняющая обязанности директора Минерва МакГонагалл и портрет бывшего директора Дамблдора пытались насильно перевести меня на Гриффиндор. Мотивировали это тем, что на Ревенкло, как и на Слизерине учатся сплошь тёмные маги и место героя на единственном светлом факультете Гриффиндоре. Когда я отказался, решили таким способом отомстить. Рассчитывают, что из-за отдельной комнаты мне будут завидовать, отношения с факультетом испортятся, я поверю, что тут действительно тёмные маги и сам попрошусь на Гриффиндор. — Вы уверены, мистер Поттер, что так и было? — спросил Флитвик. — Насчёт комнаты — мои предположение, а остальное так и было. Школой руководит портрет бывшего директора, а завуч ему подчиняется. Они пытались заставить меня перевестись на Гриффиндор. Портрет обзывал всех тут присутствующих кроме меня, тёмными магами, а МакГонагалл это подтвердила. Могу поклясться магией. — Не надо, мистер Поттер. Я вам верю. После чего ушёл сильно задумавшись. А у остальных теперь есть выбор, устроить мне бойкот, травлю или ещё что-нибудь в том же духе и тем самым признать себя тёмными магами, или не делать этого.