Проворонила счастье, дура

      «Марина — королева порока».       У неё горькой виной перед Щукиным вся душа пропитана, что слезами собственными и умываться можно уже. Ей бы только грехи замолить перед богами всевозможными и вспорхнуть, улетая на свободу. Туда, где глубоко под землёй закопана единственная искренняя любовь, правда, никому не нужная. Марина завтраки/обеды/ужины совсем не тому (той) готовит и вовсе не по планам продвигается жизнь. И она привыкает. К поцелуям бывшего хоккеиста, к этим завтракам/обедам/ужинам в чужом доме и к драме, что вне американских сериалов решает преследовать именно Касаткину. Марина улыбается Егору; утешает/целует тоже Егора, хотя понимает не хуже других — не он нужен — Морозова, что теперь Пономарёва по закону.       — Мариш? Всё хорошо? Не заболела? — бывший хоккеист снует из угла в угол. Ей, суке неблагодарной, чай с малиной заваривает и пледом закутывает с головы до ног. Марина вымученно улыбается, но получается от улыбки лишь слабая тень.       Марина в суете дня забыться пытается и не вспоминать о девочке-идеале, смотрящей в душу без особого усилия. Она замечает, как настороженно и скрытно оглядывается Егор, пряча в карманы лезвия из ванной; выбрасывая на помойку сильнодействующие лекарства, разве что безобидные витаминки оставляет. Он сжигает фотографии Мишиной Алины в огромных количествах хранящихся в Маринкиных тайниках по всей квартире. Касаткиной от этого смешно, потому что знает она — бесполезно. Бесконечность и плюс одна сегодняшняя попытка ни к чему не привели, да и не приведут, пока она сама не захочет. Для Марины это слишком, но свыкается девушка довольно быстро, ведь от идеальной девочки не так просто избавиться. Да и не хочется.       — Марин, ты ж себя хоронишь заживо и напрасно. Ну не нужна ты ей. У них с Мишей всё хорошо. Как в сказках, понимаешь? Третьей лишней ты оказываешься в любом случае, — и Марина-то, конечно, это понимает, но продолжает сходить с ума от неразделённой любви. В сердце пустота, в лёгких сигаретный дым, а по щекам слёзы ручьём и размазанная тушь. Идеальной девочке не нужна порочная королева, ведь есть идеальный мальчик.       Марина Алине завидует, если честно. У идеальной девочки всё идеально, какое клише: любящий муж, хорошая работа и жизнь-сказка. Уродливой Марине до неё не доползти, даже усердно карабкаясь по стене, да и совесть просыпается в кои-то веки, но, чёрт побери, как не вовремя. К тому же, Егор держит крепко, вцепившись ладонями в чужие надежды. Ей и остаётся только биться в неволе да лелеять глупые надежды о Пономарёвой и, когда-то давно, в задворках прошлого, Морозовой — той самой фигуристке, что сумела растопить сердце Касаткиной.       — Я тебя люблю, Мариш. А она Мишу любит. Не мучайся. Выходи за меня, а? — Егор на колено встаёт с кольцом в руках, а ей всё равно и безрассудное «да» для неё самой ничего не значит. Щукин, в конце концов, не такой уж плохой вариант, коли с любовью не везёт, как говорится, «стерпится, слюбится».       Проворонила счастье, дура.