Ты - моя!

Следующий месяц сливается для Оливии в один бесконечный калейдоскоп красок, настолько ярких, что ей кажется, будто она берет реванш за предшествующие годы своей одинокой скромной жизни, и Элайджа Майклсон, к которому она уже сама не понимает, что именно чувствует, управляет этим водоворотом эмоций уверенно и властно. Лив ждет осуждения коллег, для которых их отношения, которые ее заказчик и не думает скрывать, очень скоро становятся очевидными, но ничего подобного не происходят. Если и ведутся какие-то пересуды за их спинами, то девушке неожиданно становится на них совершенно плевать, потому что в кои-то веки она не хочет никому ничего доказывать, а желает лишь быть счастливой. И Оливия счастлива. Каждое утро, день и ночь, когда Майклсон, которого она прежде считала ледяным тираном, раскрывается перед ней с новой, совершенно неожиданной стороны. Она узнает, каким он может быть нежным, не выпуская ее из постели до самого обеда в их свободный день, изучая губами каждый дюйм ее тела. Лив познает и его страсть, которую он совсем не сдерживает, и в какой-то момент ей кажется, что уже не только в их номере или офисе, но и во всем Мистик Фоллс, не осталось места, где бы они не занимались любовью. Конечно, последнего слова Оливия не произносит. Она довольствуется тем, что есть, растворяясь в обжигающем наслаждении их жарких ночей, каждую из которых Элайджа берет ее будто в первый раз, полностью подчиняя себе. И она не противится. Да и можно ли? Лив кажется, что и Майклсон счастлив рядом с ней. Она видит, как он улыбается — открыто и искренне — ей и всем сотрудникам, которые теперь окончательно принимают его за своего, как он смеется над их не всегда удачными шутками, как горят его глаза, но все же где-то в самом краешке ее сердца тлеет огонек недоверия, когда вечерами, он уходит в фойе и ведет долгие разговоры с кем-то, кого Оливия не знает, называя их деловыми. После них Элайджа всегда возвращается взвинченным, и либо осушает бокал с бурбоном, либо, не говоря ни слова, срывает с нее одежду и берет на ближайшей горизонтальной поверхности, жадно и властно. Лив предпочитает второе, но к ее сожалению Майклсон все чаще делает первое. Минуты, что они проводят вместе, складываются в часы, часы — в дни, а дни — в недели. Подготовка к проекту проходит весьма успешно, и Оливия не сомневается в том, что это не просто везение. Элайджа получает все, что хочет не только когда речь идет об их играх в постели. Это качество восхищает девушку, и немного, самую малость, пугает. Время идет, и вскоре Лив понимает, что ее присутствие в Мистик Фоллс уже не является насущной необходимостью, а ее шеф намекает ей, с каждым звонком все настойчивей о новых проектах, которых теперь, после столько успешной работы с компанией Майклсонов, у бюро более чем достаточно. Заказчики хотят архитектора Картер, Кемерон Гасс хочет получить прибыль, Элайджа хочет ее в своей постели, и никого, кажется, не волнует, чего хочет сама Оливия. Она и сама не знает. Или знает, но не хочет признаваться себе в том, чего желает на самом деле. Ее любовник не говорит о чувствах, не строит планов на будущее, и Оливия не начинает подобных разговоров, наслаждаясь тем, что имеет. Единственный раз она спрашивает у него о том, не ждет ли его кто-то в Ричмонде, на что Элайджа лишь смеется, отвечая, что ей не о чем волноваться и целует ее, а дальше им становится совсем не до разговоров. Ей докучает бесконечными звонками Гасс, но почти не звонит Мег, и когда Лив начинает беспокоится по этому поводу, Майклсон не хотя сообщает ей о том, что у ее белокурой подруги роман с его младшим братом, и они улетели во Флориду, предаваться праздной жизни. Девушка видит, что Элайджа совсем не одобряет происходящего, но не пытается защищать ни Кола, ни Мег. Она не хочет портить то, что происходит между ними бесполезными спорами, не хочет терять ни минуты, но все же, в один прекрасный день происходит то, что должно произойти. После очередного вечернего разговора Майклсон возвращается вне себя от злости, и Лив отрывается от книги, наблюдая за тем, как он жадно осушает бокал бурбона, щуря ледяные глаза. — Я завтра возвращаюсь в Ричмонд. Оливия прикусывает губу, нерешительно сводя брови, и на миг их взгляды встречаются. — Ты же не останешься здесь без меня, синеглазка? — продолжает Элайджа, и Оливия чувствует, как помимо воли на ее лице расцветает улыбка, — ты справилась со своей работой. И просто отлично. От его слов девичьи щеки смущенно краснеют, и Майклсон, видя это, подсаживается к Лив, обнимая ее тонкие плечи и притягивая девушку к себе. — Но ты ведь не думаешь, что я закончил свою работу с тобой? Темные глаза скользят по ее лицу, и Оливия чувствует, как ее дыхание начинает сбиваться под напором гипнотизирующего взора Элайджи. — То есть это было для тебя работой? — едва находит в себе силы, чтобы ответить она, показательно дуя алые губки. — И очень тяжелая, уж поверь, — совершенно серьезно отзывается Майклсон, и его тон совершенно не соответствует бесятам играющим в чернеющих глазах, — ты меня вымотала, Лив. — Тогда, быть может, оставишь этот проект для более… сильных специалистов, — дразнит его Оливия, на что Элайджа резким движением опрокидывает ее на спинку дивана, нависая сверху. — Даже не думай об этом, — цедит он, подозрительно щурясь, — ты — только моя, синеглазка. — Ты — деспот, — выдыхает в ответ Оливия, кусая губки, — и жуткий собственник со склонностью к доминированию. — И тебе это нравится, Лив. Майклсон не говорит больше ни слова, предпочитая действовать, и Лив не успевает понять, как остается под ним полностью обнаженной, и их тела сливаются в нетерпеливом танце страсти, прямо на низком, ужасно неудобном диване. Утром, Элайджа приносит ей в постель кофе и завтрак, извиняется за оставленные на нежной коже синяки, и Оливия вновь ловит себя на ощущении полного счастья. Маленький огонек сомнения, гложущий ее все это время, окончательно гаснет. Они едут в офис, сердечно прощаются с рабочими, и Стефан Сальваторе под тяжелым взглядом Элайджи целует Лив в щеку, за что Майклсон потом зажимает ее в темном уголке парковки, и задирая до талии юбку, шлепает по обнаженным ягодицам, оставляя на них алые следы своих ладоней, будто тавро. — Ты — моя, — шепчет он с каждым ударом, и Лив купается в его словах, но когда он заканчивает, прижимая ее к себе, и целуя алые губы, она набирается смелости и говорит: — Тогда и ты — мой. Элайджа смотрит на нее, несколько секунд сохраняя молчание, а после коротко кивает, и Оливию накрывает волна эмоций, когда он говорит, в своей излюбленной насмешливой манере: — Но ты все равно моя больше. Для Лив эти слова все равно, что признание в любви, и всю дорогу домой с ее губ не сходит улыбка. Она что-то щебечет, не замечая, что Элайджа хранит молчание, касается ладонью его руки, пока не погружается в невесомую дрему. Ей снится свадьба, невеста и жених, которым предсказуемо оказывается темноглазый брюнет, вот только она почему-то стоит не рядом с ним в белом платье, а сидит на последнем ряду на деревянной церковной скамейке, не в силах шевельнуть и пальцем. Сон заканчивается также быстро, как и начинается, и Оливия ощущает на своих плечах сильные руки. — Мы приехали, синеглазка.