Мне тоже страшно, Кейт.
Все также в полном безмолвии тянет меня направо, и я, пожалуй, единственный раз, иду в этом направлении.
Постепенно неровные, серые стены пещеры сменялись на ровные, уложенные кирпичной кладкой. И вновь этот лабиринт, — который то и дело расходится в разные стороны. Мы уже и не знали сколько идём и где только что повернули. Телефон сел, а фонарь то и дело мерцал — угрожая потухнуть.
— Я устала, — сказала Кейт, облокотившись на стену. — Я больше так не могу. — Она скатилась по стенке — на пол.
— Мы не должны останавливаться. По-крайней мере здесь, — я присел рядом с ней на корточки. — Тем более ЭТО ещё может за нами идти.
Я встал. Внезапно позади нас послышался тот самый детский плачь. Мы обернулись на него. И, наверное, зря. Такого ужаса мы ещё не видели. Ребёнок лет семи не больше, с двумя одинаковыми головами на одной из которых была ещё и рука, вся одежда рваная и в крови, на левой ноге тоже была рука, а вместо ногтей у этой девочки были когти больше напоминающие металлические пластинки. А когда она подняла голову, нам с Кейт стало ещё страшнее: на её лице была неестественная улыбка больше напоминающая оскал с острыми окровавленными зубами, а глаз у неё и в помине не было — лишь пустые глазницы, из которых шла какая-то чёрная жидкость.
— Знаешь… — тихо сказала Кейт, вставая с пола. — Сейчас я с тобой полностью согласна. — Она взяла меня за свободную руку.
— Бежим отсюда! — крикнул я.
Мы бежали так — как никто никогда не бежал. Даже, тогда, когда я бежал за ней. Та скорость уже казалась мне мелочью.
«Это», у меня язык не поворачивается сказать ребёнок, начало бежать за нами с ужасным криком и скоростью взрослого человека. Мы постоянно начали поворачивать в разные стороны. То налево, то направо — в попытках запутать чудовище. И походу нам это удалось, спустя минут двадцать нашего бега, мы услышали эхо крика, который разносился издалека. Я и Кейт остановились, чтобы немного отдышаться.
— Фух. Оторвались, — выдохнула с облегчением Кейт.
— Как давно мы ели? — задал я вопрос.
— Мы не ели с тех пор как мы вообще здесь очутились. Ты прав, нам нужно найти, что поесть, а то скоро галюны начнутся.
Я достал спички и вновь зажёг фонарь, который потух во время нашего бега. Только сейчас мы поняли, что оказались в комнате с дверьми, с двумя дверьми и открытого коридора, с которого мы прибежали. На полу возле моих ног лежала старая, тканевая сумка. Я поднял её и, запустив руку внутрь, достал оттуда две маленьких баночки с надписью «масло-фонарное». Я тут же открыл одну из них и влил в фонарь. Он же, в свою очередь, начал светить ярче и почти перестал мерцать. Вторую баночку я кинул в сумку, которую уже одел через плечо.
— Как ты, — спросил я, подойдя к Кейт.
— Уже лучше, но ноги всё равно побаливают, — ответила мне она, выпрямившись. — Ладно, пошли.
Я и Кейт решили идти в левую дверь. Мы подошли и медленно приоткрыли дверь, и вы даже не представляете, как мы удивились, когда на нас не выпрыгнуло очередное чудовище, а нашему взгляду предстал маленький рай.
Комната, не больше 34 метров квадратных, была освещена растениями, которые излучали, пусть и тусклый, но свет, которого хватало, чтобы осветить комнату. Под ногами у нас была земля, плотно засаженная травой. Растения, что светились, были похожи на цветы с маленькими лампочками вместо сердцевины и нежно фиолетовыми лепестками. Посреди комнаты стояла самая настоящая яблоня с уже созревшими яблоками.
— Ты уверен, что это не ловушка? — неуверенно, подступая к яблоне, сказала Кейт.
— Думаю да, — сказал я, сорвав одно яблоко.
Я сорвал и положил в сумку ещё четыре яблока, перед тем, как начать есть первый сорванный плод. Кейт сорвала два яблока — одно положила мне в сумку, а второе оставила в руках.
Мы сели возле основания дерева. Я задул фонарь и посмотрел на потолок комнаты. От бледно-фиолетового света потолок казался неким космосом, который манил меня своей безопасностью.
— Можно задать тебе вопрос? — неуверенно вопросила Кейт, откусывая кусочек от яблока.
— Да конечно. Всё что угодно, — ответил я, также откусывая кусок от яблока.
— Как ты сюда попал?
— Не знаю. Последнее, что я помню это то, как я иду в универ. А дальше как провал. А ты?
— Я и мама праздновали день рождения кота. Всё было хорошо, пока к нам в дом не вломились военные. Они убили маму… — Кейт начала плакать. — Забрали меня и вкололи что-то. И вот я здесь.
— Почему только ты и мама? А как же твой отец?
— Он ушёл от нас, когда мне было три года, — всхлип. — А брат… У меня был старший брат… он. — ещё один всхлип — Его сбила машина…
— Извини, — я почувствовал вину перед ней, ведь я довёл её до слёз. — Я не знал…
— Ничего. Всё в порядке. Я привыкла — она начала вытирать слёзы.
Каждый доел своё яблоко и тихо заснул.
***
Я проснулся. Цветы почему-то перестали светить, и мне пришлось зажигать фонарь. Мне стало страшно: как только я зажёг фонарь, я увидел, что все цветы переломаны, а Кейт лежит возле стены. Она резко открыла глаза и встала. Это было именно то тело, с которого стекала кровь. Кейт была бледной, глаза были без зрачков, лицо окровавлено, толстовка тоже, в некоторых местах одежда на ней была порвана, шея не естественно согнута, как будто кто-то её сломал, а самым страшным был её оскал.
— Ты обещал… — начала говорить она, от чего я отполз назад. — Ты обещал, что мы выберемся отсюда. Что я буду жива. Почему ты не сдержал своё обещание? — ее тело начало подходить ко мне. — Почему?! — она перешла на крик. Я был напуган. Боже, что с ней? — Я ещё раз спрашиваю — ПОЧЕМУ?!
***
— Эй! Шизик, чё с тобой? — Я резко вскочил от её голоса. — Что это блин было? Чё тебя так трясёт? — Я только осознал — этот ужас был лишь кошмаром, лишь выдумкой испуганной нервной системы. Нам нужно выбраться отсюда, иначе потеряем рассудок совсем.
