We Are Beautiful, We Are Doomed

Ты бессмертный. Он — нет. Два факта, о которых ты, сын Дьявола, так болезненно осведомлён. Это началось в 1346. Чума ударила по Британии и превратила ее в измученную пустошь. Тысячи умирали, и, естественно, тебя тянуло к такой катастрофе. Как ни странно, его тоже. Когда ты впервые прибыл туда, ты жил в заброшенном домике на ферме, которая когда-то принадлежала милой паре с двумя детьми, еще до того как голод и болезнь не убили их. Ты наблюдал за тем, как мужчины, женщины и дети, похожие на живые трупы, бродили вдоль улиц в поисках еды и лекарств, и ты знал, что ничего они не найдут. Не то, чтобы ты наслаждался этим зрелищем, но это предзнаменовало наплыв новых душ в Ад, что означало, что у тебя будет, чем заняться, когда ты наконец-то вернешься домой. Однажды, — ты не знаешь в какой день именно, но ты помнишь, что небо тогда сверкало невероятной голубизной, словно под цвет его глаз, — когда ты стоял на главной площади одной крохотной деревни, название которой ты не счел важным узнать, ты заприметил одного паренька, спорящегося с купцом. У него были светлые волосы, на вид золотистые и мягкие, как ворс. Без какой-либо на то причины ты загорелся желанием потрогать, ощутить их кончиками пальцев. Он был низким и худым, что, без сомнений, означало, что он страдал от голода так же сильно, как и все остальные в этой стране. Он был несколько женоподобен, это было видно по тому, как он держался: манеры его были утонченными и мягкими. Он был похож на ягненка. Неожиданное чувство вспыхнуло внутри тебя, и ты был без понятия, что это за чертовщина, но ощущал ты от этого себя неловко и странно. Ты знал, что виной этому был этот самый юнец. Ты не был уверен, что ты хотел с ним сделать: сжечь его заживо или, наоборот, притянуть его себе ближе. Может быть, и то и другое. Так или иначе, ты последовал за ним до самого дома на безопасном расстоянии. Многие посчитали бы тебя жутким, и они были бы правы. Он жил в маленькой лачуге, которая медленно доской за доской разрушалась, а краска его за годы утратила свой былой цвет. На улице женщина, выглядевшая на несколько лет старше него, собирала древесину из кучки бревен. По его прибытии женщина завопила, ударила его по затылку и начала читать нотации о том, что он «достал недостаточно денег». Он предпринял слабую попытку защититься, но получил только еще один удар. Женщина насильно затащила его домой. Ты был зол. Зол по непонятной причине. Зол из-за…чего? Какая-та женщина ударила смертного? Ты проделывал со смертными вещи и в разы хуже. Но гнев все равно кипел в тебе и грозил взорваться. Воздух начал брезжать огнем в аккомпанемент твоей злости. Прежде чем сухая трава вокруг тебя успела вспыхнуть, ты потопал назад в свой амбар подальше от незнакомца. На следующий день ты снова увидел его в лавке. В это раз ты был близко достаточно, чтобы услышать его разговор с купцом. — Ее жар не спадает! Пожалуйcта, сэр, нам нужно лекарство! Иначе она точно умрет… Купец вздохнул и наклонился вперёд. — Боюсь, я не могу принять меньше чем 10 флорин за одну бутыль. 5 флорин слишком мало для средства, что я предлагаю. Пожалуйста, посторонись. У меня нет времени на это. Мальчик выглядел угнетенным, страдальчески смотря на скудное количество денег на своей ладошке, и, похоже, был готов снова умолять, но вместо этого, он вышел из очереди и направился в сторону дома. Ты сощурился, вглядываясь в купца, руки сжались в кулак, а лицо искривилось в злой гримасе. Покопавшись в своем походном мешке, ты достал горсть монет. Весь мешок был набит ими — деньгами, единственной вещью, что было необходимо на Земле, и хорошо, что до его отправки из седьмого круга отец щедро обогатил тебя ими. Ты пошел в лавку, толкая по пути всех покупателей. Наконец ты дошел до киоска и со злобной миной вывалил все монеты на прилавок. — Дайте все, что на это хватит. Купец быстро кивнул, с вожделением глядя на количество денег. Три бутыли с лекарством комфортно лежали в твоем мешке, когда ты добрался до дома блондина и постучался в едва держащуюся дверь, боясь, что она просто рухнет под твоим прикосновением. После долгого мгновения дверь открылась, и тот самый незнакомец стоял у прохода. Прямо перед тобой. Достаточно близко, чтобы прикоснуться, если бы ты захотел. Слова застряли у тебя в горле, и ты не мог не чувствовать себя глупо и нервозно под его голубыми глазами. — Я-я могу вам чем-то помочь? – У него был нежный английский акцент, сладкий, как мед, и мягкий, словно облака в небе. Абсолютное олицетворение невинности в человеческой форме. Кажется, ты сошел с ума. Мальчик выглядел потерянным, не зная, что ответить на твое молчание. — Эм…вы потерялись? — Нет! – ты быстро ответил, так громко, что это заставило блондина вздрогнуть. Соберись. – Я имел виду…нет, нет. Я не потерялся. — О, хорошо, - поспешно сказал другой парень, прижав руки к себе, словно боясь сделать хоть шаг ближе. – Тогда, что я могу сделать для вас? Много чего, на самом-то деле. — Я видел тебя с купцом. Похоже, у тебя были проблемы, так что…— ты достал зеленовато-окрашенные бутыли и выставил их перед собой, а блондин с трепетом посмотрел на них. Ты выставил их чуть дальше, настойчиво намекая взять их. Незнакомец очень осторожно взял их в руки, словно он опасался, что они могут разбиться, держи их неправильно. — Я…Спасибо, — он выглядел готовым разреветься, маленькая улыбка осветила его лицо. Его зовут Филипп, но все звали его Пип. Тебе понравилось имя. После того, как ты снабдил его лекарствами, он захотел узнать тебя поближе. Как обычно, ты солгал о своей жизни, и он, подобно легковерному ребенку, поверил каждому твоему слову. Люди были слишком доверчивы. Взамен, ты также узнал про него что-то полезное, как например, в каких днях он не работает. Ему было шестнадцать, твоей физической форме, который ты выбрал, было приблизительно семнадцать, что, конечно, было невероятно удачно. Также ты узнал, что утренние часы он посвящал работе на бесплодных полях, усердно пытаясь высадить урожай, который все равно никогда не вырастет. За ту работу он получал скудную плату, но он это принял: это лучше, чем ничего. Он хранил маленький кожаный журнал, в котором писал короткие истории и стихи. Он особенно сильно любил весну. Он жил с своей тётей Флора и младшей племянницей Рут, которая на момент их первой встречи, болела холерой. Он мечтал уехать на море, смотреть на красивый вид океана и жить в портовом городке, где он слушал бы истории про дальние места и морские приключения от моряков и рыбаков. Он был добрым, искренним и очень впечатлительным. Ты несомненно был влюблен. На место легкой весны пришло жаркое, удушающее лето. Голод стал хуже – из-за жары урожаи умирали еще быстрее, чем весной. Болезнь распространялась еще стремительнее из-за еле терпимой температуры. В конце концов, большинство сельских урожаев вымерли, и Пип остался без работы. У себя дома он отдавал почти всю еду родным, и ты об этом хорошо знал. Ты покупал любые продукты, предлагаемое магазинами, за огромную сумму, и давал их ему, а он не задавал лишних вопросов, принимая их, потому что пища была пищей. Он боролся с голодом и болезнью родных, а ты был расстроен. Было так много, чем ты мог бы помочь ему. И ты так хотел помочь ему так сильно. Однажды вы бездельничали в твоем полуразрушенном амбаре, лежа в стоге сена под открытым небом. Вы давно сняли свои рубашки: жара была слишком сильной для одежды. Ты ненароком скользнул взглядом по его телу: ребра, туго натянутые тонкой загорелой кожей, сильно выступали из его туловища, и грудь его была усыплена россыпью веснушек, словно звезды в ночном небе. Его растрепанные волосы было распущены в виде ореола, глаза, наполовину прикрытые длинными ресницами, глядели на небо так внимательно, словно христианин читал Библию. Он был великолепен. Божественен. Ангелоподобен. Если бы сейчас твое сердце могло биться, оно бы вышло из-под контроля и грозилось вырваться из грудной клетки. Без раздумываний ты сел и проследил кончиками пальцев его линию подбородка, заставляя его вздрогнуть и выпрямиться. Тебя передернуло, и ты убрал свою руку. Глупо. Мягкие пальцы притронулись к твоей руке и вернули его назад. Ладонью ты обхватил его щеку, а он твою. Он прильнул к ласке, его нежный взгляд встретил твой, и небольшое хихиканье вырвалось из его губ. Его руки были покрыты мозолями от работы, но кожа его щек была гладкой, идеальной. Ты наклонился и поцеловал его, потому что кто, черт его возьми, не поступил бы так в такой момент. Поцелуй получился невинным и быстрым, легчайшее прикосновение к твоим губам. Вы отдалились. Его глаза были раскрыты в изумлении, а рука безумно тряслась. Решив, что это было недостаточно, он снова прильнул к твоим губам. Ты лизнул его нижнюю губу, и он полностью растаял в твоих руках. Вы практически делили кислород между собой, кислород, который тебе все равно не нужен и никогда не понадобится, потому что ты бессмертен. Когда вы заканчиваете, его щеки были покрыты красивым, нежно-розовым цветом. Ты убрал прядь его волос за его ухо, и он улыбнулся тебе, светящимися от восторга глазами. В этот момент ты решил, что, возможно, он не был человеком. Ты ошибался. Ты ужасно ошибался. Прошло два года с того дня в амбаре. Тетя и племянница Пипа решили уехать и попытаться найти место, менее разоренное голодом и болезнью. Ты знал, что ничего у них не выйдет, но раз уж Пип, оставшийся без дома, был более чем готов жить с тобой, ты не сказал ни слова в тот день, когда они уехали. Он устроился в бюро по ремонту обуви, а ты занял себя заданными отцом делами. Ты никогда не рассказывал Пипу, кем ты являлся на самом деле, почему у тебя всегда были деньги, почему тебе не нужна была работа, и он никогда не спрашивал; даже когда ты настоял на том, что ему не нужно работать, он все равно шел работать. Возможно, это и было тем, что называли нормальной жизнью. Ты никогда не понимал этого. Ваша любовь была абсолютно неприемлемой для других, поэтому амбар стал для вас своего рода убежищем, в котором вы могли просто спокойно жить и любить друг друга подальше от посторонних глаз. Спокойная жизнь рухнула, когда в один зимний день Пип еле проковылял до вашего дома и чуть не упал в обморок прямо у дверей. У него была такая высокая температура и такой сильной озноб, что это было чудом, что он вообще смог дойти до дома. С каждым прошедшим днем болезнь развивалась еще сильнее. Ты купил все имеющиеся лекарства из аптеки, каждый эликсир: ты мог позволить себе все это, и ты потратил бы сколько угодно денег, если бы это помогло вылечить его. Ничего не помогало. Ты умолял отца, но некоторые вещи были вне его возможностей. Он был прикован к кровати и обездвижен, а ты чувствовал онемение и бессилие. В первый раз в своей бессмертной жизни ты почувствовал немощность. Это было страшно. Ты сидел у его кровати, гладил его волосы и рассказывал, кто ты есть на самом деле. Он, похоже, не возражал, либо же был в беспамятстве и не понимал тебя. Когда-то полные жизни глаза стали тусклыми и пустыми, как холодный металл, кожа приобрела болезненно бледный цвет, а горло покрылось волдырями до такой степени, что он не мог говорить – только дышать дребезжащими вздохами и слабо хныкать. Ты хотел, чтобы это закончилось. Было невыносимо видеть человека, которого ты любишь, страдающим. Было бы лучше самому быстро и раз и навсегда освободить его от мучений, но ты не мог заставить себя сделать это. Так что вместо этого, ты ждал, когда конец наступит сам по себе. Ты никогда не покидал его. Он умер поздно ночью, когда на улице еще только-только начинало рассветать. Ты сжег амбар и вернулся к своему прежнему состоянию, в котором ты был всегда до встречи с Пипом, – мрачному и меланхоличному. Ты стоял у ворот Ада, ожидая его прихода, но ты знал, что он никогда придет: он был слишком чистым для этого места. Ты заперся у себя в комнате и просто лежал там, наверное, годы по земному времяисчислению. Ты перестал считать дни — тебе было плевать. Отец заметил твое унылое настроение. — Ты не можешь лежать так вечность, — сказал тебе отец. — У меня есть для тебя работа. Некоторое время на Земле может быть полезным для тебя. Ты сомневался в этом, но никто не мог отказывать Сатане, кем бы вы не были. Ты неохотно оставил свой огненный дом и вышел на холодную поверхность Земли. 1542. Ты в Портсмуте, Англия. Ты ненавидел находиться в Англии, но именно туда отец отправил тебя. Ты был в каком-то переполненном таверне. Он был доверху набит солдатами — неприятными и грубыми солдатами, как ты посчитал. Одна из официанток явно строила тебе глазки, но тебе не было до этого и дела. Ты мог выбрать кого-угодно, но абсолютно никто тебя не интересовал. Вместо того, чтобы поговорить с кем-нибудь, ты топил свою печаль в алкоголе, устремив свой взор вниз. Какой-то незнакомец сел возле тебя, и ты наклонил голову еще ниже, всем нутром желая вернуться обратно в Ад и киснуть у себя в кровати. — Что, плохой день, да? — прозвучал знакомый голос. Мягкий, нежный на слух. Но это не мог быть им, он умер и, скорее всего, благоденствует где-то в небесах. Ты все еще держал свою голову вниз, не желая попадаться на этот гнусной слуховой фокус. — Могу я чем-то помочь? Ты немедленно выпрямился и во все глаза посмотрел на мужчину, сидящего рядом с тобой. Ты чувствовал себя так, словно тебя ударили карнавальной прямо в живот, нанеся сокрушительный удар каждому твоему органу. Блондинистые волосы были взяты в конский хвост, а в голубые глаза с беспокойством смотрели на тебя. Это был он. Он выглядел старше, и абсолютно ни в коем образе этот человек не мог быть им, но это был он. Не задумываясь, ты вскочил с кресла и заключил его в крепкое объятие, сжимая его так крепко, что после этого у него наверняка остались синяки. Но ты должен был точно знать: реален ли сидящий перед тобой парень. — Ч-ч-что вы делаете?! — вскричал он, вырываясь из твоего захвата и сбивая тебя с толку. — Пип, это я. Как ты можешь не помнить меня? — Откуда вы знаете мое имя? — смутился блондин. - Полагаю...я мог с вами встретиться где-нибудь, но, боюсь, я не помню вас, сэр. Он не помнил. Он правда не помнил. Ты не мог подобрать слова, и прежде чем ты смог выдавить из себя хоть что-то, Пип встал и вышел на улицу, врываясь в свежий осенний воздух. Ты последовал за ним, побежав к двери и догоняя его на улице. Теперь он выглядел слегка испуганным и ускорил свой шаг, но ты твердо шел с ним в ногу, не отставая. — Слушай, прости, что напугал тебя, — сказал ты, пытаясь поймать его взгляд. - Мы встречались раньше. Могу я хотя бы представиться заново, и, дабы забыть это недоразумение, угостить тебя выпивкой? Он остановился и засунул свои руки в карманы пальто, сомневаясь над ответом. Но ты был уверен, что он не откажется. Просто такой он человек. Слишком добрый, чтобы сказать "нет". — Хорошо...тогда как вас зовут? — Дэмиен. Дэмиен Торн, - произнес ты и протянул руку для рукопожатия. Он принял твою руку. — Филипп Пиррип. Но вы можете называть меня Пип. Хотя, думаю, вы уже знали об этом, - он улыбнулся, и в этот момент ты почувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние десятилетия. Ты справился о реинкарнации и о ее принципах у своего отца: те, кто умирает молодым, будут вынуждены родиться еще раз. Ты проведал о новой жизни Пипа и влюбился снова. В тот, когда вы в первый раз встретились, ему было двадцать два. Он офицер в британских военно-морских силах, и он живет скромной, но пригодной жизнью. Он ученик городского доктора. Он прекрасен, как ты и помнил. В 1544 он отправился в море с военно-морским флотом. В 1545 он утонул вместе с Мэри Роуз. Похороны были маленькими, и ты потерян снова. После этого ты блуждаешь по населенным частям Земли, ища его. Ты знаешь, что он вернется. Молодые перерождаются, чтобы снова жить, и ты надеешься, что, когда ты найдешь его, все будет по-другому. Ты находишь его, но ничего не изменилось. 1598. Ты встречаешь его в одном из улиц Лондона, ему семнадцать. Вы оба ходите в художественную консерваторию. Прожив тысячи лет, ты смог овладеть многочисленными навыками и усовершенствовать их, — это помогает тебе быстро отучиться и повыситься до консерватории. Он художник. Больше всего он любит рисовать тебя. Ему девятнадцать, когда он умирает от ножевого нападения на одном из улиц неблагоприятного района. В 1692 можно сказать, что ты был тем, кто убил его. Из всех мест ты встречаешь его в Салеме. Проповедник предупреждает его о тебе: он чувствует, что Сатана ходит за тобой. Напротив, Сатана ходит с тобой наравне. Пип не слушается. Когда его опекунша избивает Пипа за безобидную ошибку, ты теряешь самообладание и сжигаешь ее кухню дотла. Поднимается шум. Вас обоих отправляют на виселицу, и то выражение его лица, которое он принимает, когда стоит на платформе с веревкой вокруг шеи, вызывает в тебе желание вырвать себе глаза, чтобы больше этого не видеть. Пол под вами пропадает, твоя шея ломается, и это, черт возьми, больно, но не так больно, как от осознания, что ты отправил свою любовь на смерть только в пятнадцать лет. Шея оправится, а боль все равно останется. 1728 год. Он одаренный скрипач. В первый раз ты встречаешь его в оперном концерте в Италии, где он проводит свое первое соло выступление в восемнадцать лет. Оказывается он путешественник, и ты решаешь гулять по миру вместе с ним. Вы вместе пишете музыку и выступаете на площадках по всей Европе. Самый многообещающий дуэт в Европе. Он ломает свое запястье в двадцать, и оно не заживает как надо. Он впадает в депрессию, и ты делаешь все, чтобы помочь ему, но все тщетно. Ему двадцать один, когда он прыгает с окна 22-х этажного отеля, в котором вы жили. Если бы для тебя все было бы также легко. 1834 год. Ты встречаешь его пятилетним. У него нет родителей, и он содержится в сиротском приюте. Ты рад, что ты можешь менять свою форму: легче притвориться сиротой, когда у тебя щенячье-милое личико пятилетнего ребенка. Несмотря на то, что у него интеллект карапуза, ты наслаждаешься его компанией, и вы становитесь лучшими друзьями. Конечно, приют не доброе место. Он умирает от голода в скрипучей железной кровати в девять лет. Так юн, что едва ли мог чувствовать страх смерти. Последний раз ты был счастлив. Годы проходят словно в тумане, и замкнутый круг не разрывается. Ты ищешь его в каждой стране и всякий раз, когда ты находишь его, наблюдаешь за тем, как он умирает. Бывает проходят только несколько месяцев, когда смерть решает вступить игру. А иногда десятилетия. Ты перестал считать. Ты стал злым и холодным. Ты отказался разговаривать с отцом, отказался искать его снова. В эти разы он находил тебя сам. Он находил тебя и умирал в конце. Вы оба как магниты: все время притягиваетесь один к другому. Каждый раз находите друг друга в конце, хочешь ты этого или нет. Шутка. Жестокая шутка. Тебе казалось, что это наказание за то, что ты сын Сатаны. Может быть, Бог или Иисус или еще какой-нибудь другой большой мужчина в небесах обрек тебя на страдание и сейчас смеется над тобой, сидя на облаках. Это несправедливо. Это несправедливо по отношению к тебе и, в особенности, Пипу. Он не заслужил умирать таким молодым каждую его чертову жизнь, а ты не заслужил быть свидетелем этого. В 1936-ом, когда ты случайно на него наталкиваешься, он любит другую: одну милую девушку с незаурядной личностью. Они хорошо подходят друг другу, и ты задаешься вопросом: А правильным ли было то, что вы вообще раньше встречались? Может быть он был предназначен для кого-нибудь другого? Ты в ярости, но ты никто, чтобы рушить его счастье. Он умирает в 1938 солдатом, и ты, должно быть, посещаешь уже тысячную по счету похороны. Ты смотришь на его жену, плачущую над могилой, и хочешь крикнуть ей, чтобы она заткнулась и смирилась с этим. Ты уже видел его смерть бесчисленные разы. Видеть это сейчас — ничто. Но вспоминаешь, что у нее только одна жизнь, а ты бессмертен, поэтому ты оставляешь ее одну горевать. Самое длительное время, которое вы провели вместе, было двенадцать лет. Ты встретил его в 1965 году, когда ему было одиннадцать. Он жил в ужасном доме с ужасными родителями, и ты отчаянно хотел спасти его от несчастной судьбы. Вы окончили старшую школу как пара. Ваши пальцы были переплетены, когда вы праздновали выпуск в твоей одинокой студия-квартире. Он спал в твоих руках, его волосы облегали его потный лоб и покрытую засосами шею, и ты думал, что в этот раз, возможно, вы проживете счастливую жизнь. Но это был обман: ты прекрасно знал, что это не окончится хорошо. Ты и он бежите, пытаясь успеть на пару вовремя. Вы оба взволнованы предстоящей свободой от учебы. Осталось всего четыре месяца, как вы сможете начать свою карьеру. Он бежит впереди тебя, рюкзак перекинут через плечо, и его смех, пронизывающий воздух, звучит как звон колоколов. Он мчится через пешеходный переход, и через секунду оказывается сбитым белым фургоном. Кровь брызгает по тротуару и по твоим ботинкам, и ты останавливаешься только на мгновение, чтобы потом безразлично повернуться и уйти, не дожидаясь приезда скорой помощи. Ты приносишь беды, ты знаешь об этом. Пытаешься держаться от него подальше, пытаешься отдергивать себя, пытаешься не вмешиваться, но ты всегда оказываешься рядом с ним так или иначе. Идет 1998 год. Ты находишь себя в маленьком городишке в Колорадо, полном глупых людей. Твой отец решает, что настало время уничтожить мир, и ты приветствуешь это со всеми распростертыми объятиями. В этом городе он зачисляет тебя в начальную школу, где все дерьмово к тебе относятся. Ты сидишь на детской площадке, когда чувствуешь легкое прикосновение в плече. Ты поворачиваешься, и, конечно же, это он. Ему девять лет, он в одном классе с тобой. Тебе стоило бы убить его прямо сейчас, чтобы уберечь себя от проблем. Все равно его ожидают вещи намного хуже в будущем. Но ты не можешь этого сделать, и ты этого не сделаешь. — Привет! Меня зовут Филипп, но все зовут меня Пип, потому что они ненавидят меня. Это отвратительно, что кто-то может ненавидеть его, но ты не возражаешь: через слишком многое ты прошел. — Тогда я буду звать тебя Пип.