Ничего личного

Не то чтобы Юри Кацуки является шлюхой, просто он никогда не ночует в одиночестве и не бывает дважды в одной постели. Всем своим партнёрам он так и говорит: «Ничего личного, я не влюблен, просто я ненавижу спать один, а секс — это хорошо». Возвращаясь домой с работы — среднего звена клерк, засыпанный рутиной и тоннами бумаг, Юри уже по привычке сворачивает в торговый центр, чтобы там в туалете переодеться, быстро на автомате уложить волосы и сменить очки на линзы. Это уже схема, переодеться, выйти, виляя бедрами, и, схватив очередного партнёра, обязательно светловолосого или светловолосую, утащить за собой, что-то завлекающе щебеча. Но сегодня что-то пошло не так, молодой мужчина ни в какую не хотел идти за ним, даже перехватил руку и, дёрнув на себя, остановил Кацуки. — Ты же сказал, что дважды с одним человеком не спишь, — обворожительная улыбка и высокомерный, хитрый взгляд. — Неужели во всем Петербурге не осталось больше тех, кто не побывал в твоём… Гостеприимном теле, Юри? — Кацуки подавился вдохом, хотелось сесть на пол и, прикрыв голову руками, сказать: «Я в домике». Он тихо проворчал. — Ну… Рано или поздно это должно было случиться. Извини, мне пора, своё имя можешь не напоминать, мне не интересно, — развернулся, собираясь уйти. — Нет уж, поймал — веди в отель, а имя можешь не вспоминать, я не особо-то расстроен этим фактом, Ю-ури, — издевательски растягивает мягкое, пластичное, как хорошая глина в руках скульптора, имя. — Ты не можешь за меня решать, — всё-таки вырвался. До самой ночи он никого так и не нашел, видимо, придется первый раз за несколько лет ночевать в собственной квартире. Кацуки расстроенно принялся шарить по карманам, ища хотя бы одну конфетку, которые ел килограммами. Но вместо любимой сладости обнаружил стикер с номером и надписью: «Скучно станет — позвони. Виктор Никифоров». — Так вот, как его зовут… — попытался среди сотен партнёров вспомнить именно его, но ничего не вышло. — Все новое — это хорошо забытое старое, — терзает в пальцах мятую кислотно-желтую бумажку. Через пятнадцать минут он, полностью готовый ко всему, сидит перед подъездом, держа в дрожащих руках телефон и совсем измученный листочек с едва читаемым номером, шумно выдыхает, набрав его и с несвоевременным замиранием сердца ждёт ответа. — Да, слушаю, — голос хриплый, язык чуть заплетается, будто Виктор спал. — Ты ещё настроен на встречу? — деловая интонация, не несущая за собой никакой чувственной подоплёки, просто сделка, чтобы не оставаться одному в четырех стенах. Чтобы слушать собственные стоны, а не бездушное шуршание колес по разбитой дороге у подъезда. — Да, Кацуки Юри, приедешь по этому адресу? Улица N, дом пятнадцать «А», тридцать первая квартира, восьмой этаж, — в трубке слышно шорох белья, тихий удар и приглушённые ругательства. — Не в отель? — сильно удивлен смене обстоятельств. — Не в отель. Юри горделиво смотрит на своё отражение в зеркале, поднимаясь на лифте. Ему нравится, как он выглядит, строгий, но по-женски приталенный пиджак, брюки, рубашка, кажется, на ней даже не осталось следов помады от предыдущей пассии. Виктор встречает его в домашних спортивных брюках и с обнаженным торсом, действительно заспанный, взъерошенный, как воробей, с хвостиком на голове, который он собрал, чтобы волосы не сильно мешали. — Проходи, — осмотрел ладную фигурку в пиджаке. — Извини, не стал одеваться, я, вроде как, спал. Разувайся и направо, на кухню, можешь сделать себе кофе или чай, — потёр глаза и Юри вдруг решил, что это выглядело очень мило. — Да, спасибо, а почему не в спальню? — Юри, не сочти меня ненормальным, но единственное, на что я способен в половину третьего ночи в середине недели, это упиться до смерти кофе, — Кацуки нахмурился, у него планы на ночь были гораздо более интересными, чем просто пить кофе в компании невыспавшегося мужика. Например, секс с этим же самым мужиком. Но он всё-таки прошёл на кухню, сел в кресло, уставившись на стрелку часов, мерно отсчитывающую секунды уже нового дня. Виктор присоединился к нему минуты через две, в джинсах и рубашке. Юри хмыкнул. — Резинку с волос так и не снял. — О? Правда… — стянул тонкую полоску ткани, надев на запястье. — Не расскажешь о себе? — С чего бы? — Кацуки нахмурился, переводя взгляд с часов на Виктора и обратно, словно ища у механизма защиты. — Просто интересно почему ты такой… Любвеобильный, — старательно подбирает слова. — Захотел, — не очень хочется признаваться странному почти незнакомцу о том, что боится одиночества. Минут тридцать они сидят, перебрасываясь незначительными фразами, Виктор в конце концов сунул Юри в руки чашку с кофе, и тот благодарно кивнув, отпил, мысленно радуясь, что теперь можно скрыть лицо. — Кто ты по национальности? — бестактный вопрос, за который Кацуки хочется швырнуть в него кружку. — Японец, — поморщился, ожидая дебильные, по его мнению, расспросы о аниме, сакуре, онсене и школьной форме. — Аааа, — многозначительный звук и вновь молчание почти на полчаса. Около четырех утра Юри не выдерживает и со стуком ставя кружку на стол, первый раз за это время бросая взгляд на Виктора, до этого он считал секунды, все время сбиваясь, вдруг обнаруживает, что Никифоров спит, держа в расслабленных руках чашку с давно остывшим кофе. Кацуки долго смотрит на него, ощущая, что его самого клонит в сон. Как уснул он на следующее утро вспомнить не может, только с сожалением смотрит на пятно, растекшееся темной кляксой по ткани брюк и тихо, чтобы не разбудить хозяина, уходит, лишь прикрыв дверь. Сегодня после работы Юри сразу идёт домой, а около одиннадцати звонит Виктору, чтобы вновь встретиться и просто поспать, перед этим согревшись растворимым кофе с молоком и бессмысленными разговорами. Ничего личного, он не влюблен, просто ненавидит спать один, а секс — это хорошо