Мозаика

      Гинтоки скучно, настолько, что даже лежать и то лень. Время давным—давно перевалило за полночь, а Гинтоки всё не спится и ему ужасно скучно. Такасуги, который по-турецки сидит на полу с ноутбуком не обращает на скучающего парня ровно никакого внимания. Шинске лишь водит взглядом по строчкам на экране, кажется, отдавшись другой реальности. А Саката сидит словно автотрофный, чувствуя себя растением.       Бросив косой взгляд в сторону Такасуги Гинтоки тихо хмыкнул, подминая под себя подушку. Такасуги напоминает большую зеленоглазую акулу, которая отгрызает от него куски мяса. Гинтоки сам проклинает себя, но признаёт, что Шинске довольно таки милый, в особенности когда молчит. Да и быть честным Саката, и сам не знает, почему он ассоциирует Шинске с акулой. Возможно потому, что тот любит кусать его во время секса.       Гинтоки надеялся, что подаренная Тацумой катана, висящая на стене выпадет из ножен и упадёт лезвием на его шею, но Гинтоки постигло лишь разочарование. И это наигранное разочарование влилось в чашу рядом со скукой и ленью. Даже лежать и то лень, но мысленно жаловаться на скуку нет.       Сев на диване, Гинтоки провёл рукой по кучерявым волосам. От долгого лежания на диване затекла спина и онемела нога, а от чувства покалывания в конечности удовольствия было мало.             — Такасуги, — ноль внимания, — Такасуги, — снова позвал Саката, растягивая гласные, — Такасуги ублюдок, — более громко позвал Гинтоки, на что, сидящий на полу «ублюдок» зашевелился.             — Чего тебе? — то-ли раздражённо, то-ли устало спросил Шинске, повернув голову в сторону Сакаты.             — Мне скучно, — выдохнул Гинтоки, кажется, в этот момент у Шинске задёргался глаз. Такасуги привык к глупым выходкам Гинтоки, но сейчас он готов убить его, причём самым зверским способом.             — И? — вопросительно изогнул тонкую бровь Такасуги, — Мне выкинуть тебя из окна? Проткнуть катаной? Станцевать танец с бубном, чтобы тебе стало весело? Мм, — продолжил Шинске.             — Достаточно просто покормить и почесать за ушком, — хмыкнул Саката, закинув ногу на ногу.        После снова наступила тишина. Такасуги вернулся к тексту на экране, а Гинтоки вернулся к скуке на диване. Саката задумался, если Шинске попробует сделать с ним дефенестрацию, то он уверен, что это хотя бы будет не скучно. Молчание Гинтоки дорого стоит, но надолго не хватает. В серебристо-кучерявую голову пришло озарение, он вспомнил, что Кацура как-то приносил мозаику ради развлечения и дружеских посиделок, которые закончились чуть-ли не призывом Сатаны.       Хитро ухмыльнувшись и сощурив глаза Гинтоки посмотрел на спину Такасуги, который активно стучал пальцами по клавиатуре. Схватив подушку с другого угла дивана, он положил её на коленки и облокотился на неё локтями, слегка нагнувшись вперёд.             — Такасуги, — с непонято-весёлой интонацией позвал Гинтоки, ухмыляясь, — Такасуги, — ещё раз позвал Гинтоки ласково пропевая имя парня. Он понимает, что одно неверное действие и большая зеленоглазая акула разорвёт его на куски, скармливая остальные части тюленям на дне.             — Что на этот раз? — с недовольными нотками в голосе спрашивает Шинске, внимательно смотря на набранный текст. Саката, ухмыльнувшись ещё шире, отвечает с заминкой в полминуты:             — Давай сложим мозаику?       Раз, два, три — акула резко впивается в тело острыми зубами, разрывая. Кровь ярким багровым пятном растекается по синеве моря, а Гинтоки плывёт дальше.             — Ты придурок? Какая, чёрт тебя дери, мозаика? — недовольно воскликнул Такасуги, широко раскрыв ведьмины глаза.             — Не знаю, вроде с морем, или с лесом, — потёр подбородок Саката, наигранно изображая задумчивость. Шинске недовольно фыркает, раздражённо сложив руки на груди.             — Вот и иди лесом, — буркнул Такасуги, — У нас мозаики-то и нет, — задумавшись, продолжил зеленоглазый, надеясь вернуться к работе.       Гинтоки улыбнувшись, встал с дивана и вышел из зала, через пару-тройку минут парень вернулся с большой коробкой в руках. На самой коробке оказалась картинка большого и по всей видимости утреннего леса. Картинка была яркой и сочной, большие деревья клёна, слабые лучи палящего солнца и еле заметный туман, так и навевало свежестью.             — О-о нет, — измученно протянул Шинске, — Скажи мне, что это всё не серьёзно? — с долей мольбы посмотрел на своего любовника Такасуги.             — Ну же, Такасуги-кун, это ведь весело, — мило улыбается Гинтоки, притворно-слащавым голосом выделяя суффикс «кун». Саката знает все слабые места своей акулы, его забавляет выставлять жертвой себя, когда на самом деле жертвой является Такасуги, попавшись в когтистые лапы хитрого кота, который поймал в свою ловушку аппетитную мышку.             — Даже не смей, кучерявый. Я не попадусь на твою удочку, — протестует Шинске, с злобным блеском в зелёных глазах.             Уже попался, — невольно думается Гинтоки.       Проигнорировав все протесты и возмущения Шинске Саката по-турецки сел напротив парня и открыл немного запылившуюся коробку. Мелкие кусочки с картинками посыпались на пол. Такасуги с интересом наблюдал, как Гинтоки с детским выражением лица рассматривает мелкие кусочки мозаики, перебирая их длинными пальцами, пытаясь сложить их вместе. Сам Шинске не разделял интереса к мозаике, но зато проявлял интерес к собирающему её Гинтоки.       Со временем мысли о работе ушли на задний план. Всё свободное поле занимал Саката со своей грёбанной мозаикой. Такасуги честно признаться нравилось наблюдать за ним, но об этом он конечно никогда не признается. Шинске нравится, как недовольно шипит Гинтоки, словно кот, когда части картинки не подходят друг другу. Шинске нравится, как Гинтоки мило дуется, думая, что это осталось незаметным для зорких глаз Такасуги. Шинске нравится даже то, как Гинтоки с матом, возмущением и какой-то детской обидой скрещивает руки на груди, недовольно прожигая взглядом несчастную мозаику, которую и предложил собрать.       Сам того не заметив, Такасуги и сам начал собирать куски картинки. Шинске активно спорил с Сакатой, обещая убить того в удобный для него момент. Но в итоге это остаётся лишь обещанием. Пустыми словами, потерявшимися в комнате.             — Такасуги-кун, а ведь ты изначально не хотел собирать со мной мозаику, — с издёвкой произносит Гинтоки, натягивая рукава кофты на кулаки. Саката хитро щурит глаза и давит чеширскую ухмылку.             — Заткнись, — грубо с еле заметным возмущением отвечает Шинске. Саката, привыкший к такому поведению лишь мило улыбается, словно идиот, который написал идеальный стих в делирии.       Приподнявшись и вытянувшись вперёд, Гинтоки целует Такасуги в губы, медленно сминая их своими. Шинске отвечает, проникая внутрь его рта своим языком, сплетая их языки вместе. Подняв руку, Такасуги положил её на затылок Сакаты, слегка надавливая и зарываясь пальцами в кучерявые волосы. Шинске водит языком по ровному ряду зубов, специально уделяя внимание соблазнительным клыкам. Гинтоки медленно вырисовывает языком узоры на нёбе, также уделяет внимание уздечке, при этом пытаясь укусить его за нижнюю губу. Поцелуй спокойный с лёгкой борьбой за введение в нем. Когда кислород окончательно покидает легкие двоих, они отцепляются, упираясь в лбы друг друга, жадно глотая воздух.             — Гинтоки, знаешь, ты очень похож на очень ленивого кошака с диабетом, — приподнимает губы в улыбке Такасуги, всё также тяжело дыша.             — У меня нет диабета, — усмехается в ответ Саката, прикрывая глаза.             — Надеюсь скоро появится, — с издёвкой и полуулыбкой на губах добавляет Такасуги, упираясь ладонью о части мозаики, которую так они и не собрали.             — Очень мило с твоей стороны, — усмехается ещё шире Гинтоки, не открывая глаз, — И ты тоже очень милый, — с непонятно-тёплой ноткой в голосе добавляет Саката, от чего Шинске ухмыляется.             Ты тоже, очень милый, Гинтоки, — думает Такасуги, перебирая меж длинных пальцев кучерявые пряди.