***
Он не мог поверить, что снова видит ее так близко. Он может коснуться ее руки прямо сейчас. Подойти и сказать, как беспокоился и как переживал за нее. Сказать, что простил бы ей все то, что девушка натворила. Черт, уже простил! Но Томас не мог. Ребята не одобрят. Они не разделяли его точку зрения, не могли простить, не могли еще раз поверить. Томас не винил их, парни вынесли слишком многое по воле П.О.Р.О.К.а, им было тяжело принять того, кто по своей воле примкнул к их врагам. Снова примкнул. Они позволили Томасу быть в их команде несмотря на то, что он также работал на П.О.Р.О.К. Томас не такой. Тереза не такая. Все вокруг не такие. Человечество почти вымерло, а они придерживаются рамок «друзья-враги». Томас устал. Устал вечно бежать, устал бояться за друзей, устал вечно ждать и пытать удачу. Почему нельзя просто ЖИТЬ? Он почувствовал, как большой и колючий комок встал посреди горла. Томас поднял глаза к потолку и сел на стол. Он коснулся пальцами кровоточащей раны на шее, где пару минут назад еще был чип, отслеживающий место нахождения его и друзей. Боль и усталость духовная затупляла реальную физическую. Сейчас не это главное. — А что же тогда главное? — прошептал парень одними только губами. — Что? — Тереза повернулась к нему и вскинула брови. Парень опустил глаза и огляделся. Никого. Все куда-то подевались, как будто сквозь землю провалились. Его взгляд остановился на девушке, которая медленно приближалась к нему. Томас быстро сглотнул и сжал край стола так, что костяшки пальцев побелели, а сами пальцы заныли от перенапряжения. — Что… Что сейчас для нас главное? — медленно повторил Томас, смотря в глаза девушке, которая подошла уже на расстояние вытянутой руки. Тереза чуть наклонила голову в сторону и еле слышно ответила: — Быть вместе, — она сделала еще шаг. — Нужно держаться вместе во что бы то ни стало. Не бросать друг друга, помогать. Это самое главное на данный момент. Я правда сожалею, Томас. Сожалею, что так вышло. Нужно спасти Минхо. Нужно быть вместе, и тогда все будет хорошо… Ведь так? — Тереза впилась своими глазами в глаза Томаса, но начала отходить назад, сжимая кулаки. Томас почувствовал, что вот он, тот самый момент. Если он хочет этого, то лучше времени не будет. Сейчас или никогда. — Так… — парень быстро выпустил весь воздух из легких, сделал шаг навстречу Терезе, взял ее за подбородок и, немного приподнимая его, поцеловал. Это был самый лучший момент в его жизни, который он помнил. Самый лучший момент, после того, как его вытащили из Лифта в Глэйде. Ее губы были обветренные и обкусанные, но такие сладкие. Тереза не отстранилась, а наоборот осторожно ответила на поцелуй. Томас обхватил её улыбающееся лицо и сильнее впился в губы девушки. Вкус Терезы. Неизменный, единственный, такой, как нужно. Потрясающий, нереальный, взрывной. Её отвечающий язык, который тут же разослал по телу волны жара. Настоящего. Никакая Жаровня не сравнится с этим. — Тереза… — он сухо сглотнул, зарываясь пальцами в растрёпанные и слегка пыльные волосы. Скользя руками по шее и выгнутой спине, прижимая девушку к себе. Тереза издала ему в плечо звук, подозрительно напоминающий смешок, и в следующий момент со стола попадали разные бумажки, книги и лампа, а тонкие пальцы девушки уже стягивали с Томаса кофту. Тереза удобно устроилась на нём, обхватив коленями бёдра. Томас, прислушиваясь к учащающемуся сердцебиению, наблюдал, как Тереза, наклоняется и целует его в живот, на котором тут же проступили кубики пресса. Он готов был идти за ней куда угодно. Готов был свернуть любую гору. Потому что в этот момент её глаза зажигались тем огнём, ради которого он, не раздумывая, пошел бы в толпу шизов. Руки подцепили её майку, стаскивая лишнюю ткань. Отбрасывая куда-то на пол. Горящий взгляд приковался к небольшой округлой груди. Наблюдать за тем, как ореолы сосков медленно сжимаются, твердея, было выше его сил. Горячая, пульсирующая кровь ударила в голову, а теснота в штанах стала почти болезненной. Одна рука оставила в покое напряжённый сосок. Заскользила по выгнутой шее, пока его рот жадно втягивал в себя кожу под ухом, оставляя после себя влажные красноватые пятна. Сквозь шум и грохот сердца в голове и в сознании он ощутил, что Тереза слегка повернулась и прихватила зубами подушечки двух его пальцев. Кончик её языка, твёрдый и торопливый, заскользил по ним, а щёки слегка втянулись. Лёгкое ощущение посасывания начисто снесло крышу. Томас низко застонал, против воли прикусывая нежную кожу. Чувствуя губами выступившие мурашки на её шее, а в следующий момент Тереза начала так сильно и ритмично тереться об него, что он едва не кончил, всё ещё оставаясь в штанах. Чёрт. Эта девочка. Его девочка. Он когда-нибудь двинется от этого. С ума сойдёт от кайфа, как бы это ни прозвучало. А она вдруг вскрикнула. Громко и сильно, приглушённо от его руки. Впиваясь ногтями в его лопатки, что стало очередным испытанием выдержки. И когда вздрогнула всем телом в первый раз, Томас почти не поверил в это. Но судорожные стоны и резкие, потерянные движения на его члене — сквозь чертову ткань, блин — кричали о том, что девушка, сжимающая бедрами его бока, испытывала крышесносящий оргазм. И Томас с силой подался к ней тазом, чувствуя, как её зубы почти больно впиваются в фаланги его пальцев. Выпуская их. Закусывая губу. Заглушая крик. И что-то разорвалось в висках. Громко, с треском. — Я так люблю твой вкус… — он задыхался, глядя в её горящие глаза, вдруг распахнувшиеся. На этом слове, которое с лёгкостью слетело с губ. И снова. — Так сильно люблю. Ты просто не понимаешь. Представить себе не можешь. И почему-то она заплакала…***
Он помнил тот день, помнил тот вечер, когда это все случилось. Сейчас, когда Тереза целовала его так нежно, а слезы вновь стекали по ее щекам, опаляя и лицо Томаса, он понял, что это не те слезы. И поцелуй не тот. А его чертова кровоточащая рана никак не давала сосредоточиться на поцелуе, постоянно отправляя его в темноту, и рывком вбрасывая обратно, причиняя адскую боль. Было невыносимо жарко от языков пламени, которые облизывали ветхое здание со всех сторон. То здесь, то там уже обламывались куски бетона и летели вниз на огромной скорости. Все — это конец. Томас просто наслаждался последними секундами рядом с Терезой. Он потерял всех… Он только сейчас осознал, что потерял то, о чем говорила ему девушка. Бена. Алби. Чака… Уинстона… Ньюта… Себя. Ему не хватало сил. Больше не было желания куда-то бежать, что-то пытаться сделать. Тупая боль, тянущая и нудная мешала думать. Внезапно, сзади зашумел корабль, который все пытался приблизиться к зданию, но из-за пламени огня и опасности обрушения, болтался на расстоянии. С летающего судна доносились взволнованные голоса ребят. Шум в ушах мешал услышать их. Мешал услышать хоть что-то. Томас видел, как Тереза что-то ему говорила. Губы ее открывались в немом крике, который парень никак не мог уловить. Девушка схватила парня в охапку и потащила к кораблю из последних сил. Ребята протянули руки, чтобы схватить Томаса и Терезу и затянуть на борт, но корабль постоянно болтало. Не хватало, буквально, двадцать сантиметров… Но ближе никак! Тереза практически взвалила на себя Томаса и толкнула в руки парням, которые тут же схватили друга и занялись им. Тут здание сотряслось с такой силой, что девушка не устояла на ногах и упала. Нет. Теперь точно конец. И она это понимала. Тереза подняла слезящиеся то ли из-за дыма, то ли из-за боли глаза на Томаса, взгляд которого на долю секунды прояснился, и… Здание содрогнулось и обрушилось, уволакивая девушку за собой и засыпая ее обломками бетонных плит и железных балок. — Нет! Тереза! — вырвался душераздирающий крик из груди Томаса. Он был готов прыгнуть туда за ней. Правда был готов, если бы не его друзья, которые держали Томаса со всей силы, и если не болевой шок, прошедшийся по всему телу и погрузивший парня в густую темноту.***
Дорогая, Тереза Да, мы спаслись от П.О.Р.О.К.а. Да, мы теперь в безопасности, но где-то в глубинах подсознания я понимаю, что это один из тех дней, когда время медленно обходит меня, солнце не излучает тепло, а взгляд мой направлен лишь на стены. Это один из тех дней, когда причиной моей усталости не является недостаток сна, и причиной боли служит не пуля. Это один из тех дней, когда каждый занят чем-то, жизнь каждого продолжается в то время, как я просто существую… Это один из тех дней, когда попытка выбраться из кровати ощущается, как гражданская война, которую я веду с собственными мыслями. Это один из тех дней, когда есть ощущение, что мысли принадлежат кому-то другому, и мое тело больше не кажется домом…Томас.