Отпусти меня

POV Аомине 1. Рёта считает меня своим лучшим другом и злейшим врагом одновременно. Для этого парня я и собутыльник, и приятель, и напарник и соперник. Он не так давно в нашей школе, но с тех пор, как его признали одним из поколения чудес за его очень необычную способность копировать чужие приемы, мы с ним неожиданно сблизились. Что-то в этом Кисе есть такое, что неумолимо влечет меня к болтливому и шумному блондину. Будь то его необычный взгляд цвета охры, его упертость и самомнение, которые, признаться, очень развлекают меня во время тренировок команды. Этот шумный индивид вообразил, что может победить меня. Но кроме всего прочего мы с Кисе проводим много времени и вне площадки. И вот тогда я становлюсь для него приятелем и жилеткой. Дружить Рёта умеет. Самоотверженно, предано и весело. Скучать этот парень не дает никому. Порой его самого смущает его болтливость, но находясь в компании, он просто не может молчать. Кисе бывает не сдержан в собственных чувствах и их выражении. И хлеще того, недавно этот парень приобрел дурацкую детскую привычку прибавлять ко всем именам суффикс «чи», отвратительно, приторно сюсюкая. Первое время в блондине меня жутко раздражало все, а эта привычка особенно. Громкий голос, гиперреактивность. Из всех концов нашего огромного зала для тренировок то и дело раздаются его вопли и все эти бесконечные «чи», «чи». Они буквально сводят меня с ума, давят на нежную детскую психику. Уже даже во сне Рёта не дает моему бедному воспаленному уставшему мозгу отдохнуть от его возбужденно-счастливого голоса. Слишком он жизнерадостный. Не может человек так искренне восхищаться любой консервной банкой, немногим отличающейся от других на полке в супермаркете. Серьезно. Не раз говорил, что прежде чем выпускать Кисе на поле – не помешало бы показать его психиатру. Есть смутные опасения, что он идиот. Что еще? Больше всего меня раздражает то, что кроме всего прочего я для Рёты жилетка. Ан нет. Есть еще кое-что выбешивающее. Как раз касается его «чи», потому как громче и чаще всего этот индивид орет «Куроко-чи». Стоит Фантому появиться в поле зрения, как Кисе взрывается миллиардами осколков, разбивается на сотни тысяч звуков и сияет ярче самого солнца, ослепляя нас шикарнейшей, счастливейшей из всех своих улыбок. И непременно несется навстречу синеволосому, чтобы первым поздороваться, обязательно заключив в объятия. Стоит ему выпить, как мои уши начинают распухать от его бесконечных «Куроко то, Куроко сё». Он ни о чем больше не может говорить, кроме как о Фантоме. Какой он талантливый, необычный, замечательный и симпатичный. Как девка влюбленная. Куроко конечно необычный, но я, например, во много раз талантливее и симпатичнее. Только Рёте на это чихать, если мы не на тренировке. Он влюблен в Фантома. Об этом знает каждая собака, еще до того, как Кисе сам признался синеволосому, что тот запал ему в самое сердце и не хочет оттуда вылезать. Рета уже признался, но Куроко пока почему-то не дает ответа. Окружающие считают, что синеволосый просто боится обидеть впечатлительного Кисе отказом. Но думаю мне и остальным понятно, что это не так. Почему? Фантом ненавидит прикосновения, ненавидит прямые контакты и взгляды в упор, хотя сам смотрит всегда глаза в глаза, но тем не менее не похоже, чтобы он всерьез отпихивал блондина, когда тот пытается заключить его в объятия с самым счастливым видом. С его способностью, Куроко может легко, играючи выскользнуть, уйти от объятий нашей модели, но он поддается, незаметно для глуповатого, простоватого Рёты, позволяя ему крепко и бережно обнимать себя. Вот и сейчас, все уже разошлись по своим делам, а я сижу и смотрю, как Куроко пытается прочитать расписание на доске объявлений, пока буквально висящий на нем Кисе норовит обнять его сзади за плечи. Для Рёты не проблема обниматься в людных местах, но Фантому это явно не нравится. Однако я твердо уверен, что Фантому нравится Рёта. Его вообще сложно отталкивать. С протянутой на ладонях открытой светлой душой и лучезарной улыбкой. Он делится с тобой всем, что у него есть, не требуя ничего взамен. Кем бы ты не был, как бы себя не вел. Кисе сложно оттолкнуть, даже людям вроде Мидорамы, но он старается держать дистанцию, все равно относясь к нашему «копи-мастеру» снисходительно. Стоило ему появиться – он стал новым дыханием для всей школы. Рёта. Он меня бесит. Бесит его собачья привязанность. Бесит его доброта и открытость для окружающих. Бесит то, что я люблю Кисе. И даже не стоит спрашивать, как я это понял. Первое необычное чувство поселилось в моей груди еще, когда наши взгляды встретились впервые. От Азиата в нем было раз два и обчелся. Не тот характер, не та внешность. Но и на Европейца до самого конца он не был похож. Впрочем, манеры у него были скорее приехавшего на экскурсию туриста. Его восхищало все традиционно японское. Но я опять слишком увлекся Рётой, позабыв о чем мыслил первоначально. Наши взгляды встретились и я испытал, показавшееся мне постыдным любопытство. Неловкий, улыбающийся, смешной. Я хотел остановить игру и подойти поближе, но возле него, напугав, уже тенью вырос Куроко и украл его самое «первое внимание». Потом игра. Он восхищался всеми и всем, смущаясь того, что проигрывал каждому в Поколении Чудес, но его внимание все равно целиком было сосредоточенно на Куроко. Он искал в нем тайну, пытался понять, что такого необычного в таком странном на вид парне, а когда наконец узнал и смог показать себя, все стало по-другому. Кисе открывался и узнавал нас поближе. С каждым днем все больше и больше, но было сложно не заметить его теплого, нежного отношения к Фантому. Я всеми силами старался украсть его внимание, доказывая, что я во много раз интереснее и в итоге все мои потуги были обращены в «дружеские жесты». И я стал для него тем, кем собственно стал. Как я и хотел Рёта уделял мне внимание даже больше, чем Куроко, ведь мы много времени проводили наедине, после тренировок или занятий, но только идиот не видел того, что он относится ко мне как к другу и по-прежнему обожает Фантома. А ведь сильнее, искуснее он становился благодаря мне. Как гром среди ясного неба было известие о том, что Кисе набрался смелости и признался в своей любви и мне непонятно, почему синеволосый держит его в неведении. Как непонятно то, почему из нас двоих блондин любился в Фантома. 2. Минут через двадцать неожиданно понимаю, что я как последний идиот уже минут пятнадцать пялюсь на Кисе и Куроко, а последний смотрит на меня. Вот же блядь. Куда теперь щемиться? Но отступать некуда. Делаю морду чемоданом, натягиваю на лицо ухмылочку и иду навстречу этим двоим. Вот только вместо того, остаюсь только с Куроко. Ведь до того, как я успел дойти, Рёта неожиданно отскочил от своего возлюбленного и горной ланью кинулся мне навстречу, поздоровался, попутно хлопнув по плечу и смылся, оставив меня в дураках. - Привет, - махнул рукой, останавливаясь рядом с Фантомом. Все-таки странный человек. Стоило шумному Кисе смыться, как его очертания начали размываться. В ответ только кивок. Куроко вообще не из болтливых, так что этого более чем достаточно. - Куда это наша модель полетела? – Ах да, ведь, кажется, блондин хвастался, что ему предстоит фотосессия в самом настоящем индийском сари. А он должно быть, красивый в таком необычном одеянии. Уверен, уже сегодня вечером, я смогу это оценить. На фотографиях. Рёта живет один. Казалось бы, рай для старшеклассника, но этот парень вечно ошивается у меня дома, прекрасно ладит с родителями. Мама и вовсе любит его едва ли не больше, чем меня. Так что сегодня вечером, прямо со съемок модель прибежит ко мне, счастливый и шумный, оббежит весь дом, покажет плод своих трудов родителям и ворвется в мою комнату, уверенный, что делает мне сюрприз. Стою, провожаю его безразличным взглядом, стараясь не показывать собственную заинтересованность, но Фантом жуткий тип. Его сложно провести. Не удивлюсь, если он обо всем догадался. Хотя нет. Это бред. Все знают, что мы с Кисе лучшие друзья и сей факт сомнению не подлежит. - Отпросился с последнего урока ради очередной съемки, - пожал плечами синеволосый, продолжая пялиться в пространство, где уже давно исчез блондин, а затем перевел взгляд на меня, леденя спокойствием и глубиной Марианской впадины, - Почему ты ему не скажешь? Признаться, этот вопрос загнал меня в ступор. Все-таки Куроко меня немного пугает. - Не скажу что? – совладать с собой не так просто, как кажется, но вполне возможно, если лишний раз не размазывать сопли по тарелке. У меня получается все, за что я берусь. Добиться я могу чего угодно. Всего, кроме любви идиота - Кисе. - Что ты его любишь, - какой прямолинейный человек. Хотя может это и плюс. Впрочем, почему-то от Куроко я и ждал этого вопроса. Как там говорят? Все тайное становится явным, ведь так. Честно, я надеялся, что мое тайное станет явным, когда мне стукнет лет так сят, и я гуляя по улице, окруженный внуками или детьми, повстречаю, например, Рёту, и скажу ему сквозь смех: «А я был влюблен в тебя в старшей школе», когда сам уже ничего не буду к нему испытывать. Было бы идеально. - Это не правда, - впрочем, отпираться глупо. Рета моя первая, настоящая любовь. Я засыпаю, просыпаюсь с мыслями о нем и ни на секунду не могу забыть этого счастливого лица. Но я правда не хочу, чтобы кто-то знал, что я испытываю к этому болвану. Учитывая то, что моя бывшая девушка уже точно об этом знает, ведь мы расстались после того, как я в постели назвал ей «Кисе». Помниться наутро, она молча собралась и ушла. И мы оба знали, что для наших отношений – финал. Я был даже рад. Особенно приятно было прогуливать вместе со своим «лучшим другом» уроки. Ведь когда блондин решил «отвлечь меня от грустных мыслей», я сразу понял, что это для нас хорошая возможность побыть совершенно одним. - Не обманывай, Аомине, - мне не хочется слышать это от Куроко. От кого угодно, но не от него. - Что ты ко мне-то прицепился? На себя посмотри! – огрызнулся я, понимая, что начинаю заводиться. Ненавижу, когда в душу лезут и жизни учат. - Я скажу, но после тебя, - ушам не верю. О чем вообще Фантом думает, говоря мне такие слова? Не считает меня за соперника? Смеется или жалеет? Куроко кого угодно с ума сведет и в ступор загонит, но я понимаю о чем он говорит. Бешусь от бессилия. - Мы оба знаем выбор Кисе, - как же меня бесит сложившаяся ситуация. Хочется ударить Фантома, но это ничего не даст, да и бить этого парня стыдно. Хрупкий на вид. Вот Кисе можно хорошенько долбануть. Это-то и смущает. Почему я оказался в такой дебильной ситуации? Обсуждаю со своим соперником свои чувства к другому парню. Парню, в котором от девчонки еще меньше, чем от азиата. Почему я, например, не влюбился в более женственного Куроко или не завел нормальных отношений с симпатичной девушкой? Ебаный гейский любовный треугольник. Только я тут явно лишний угол. Но договорить у нас не выходит. Звенит звонок, а по окончанию урока у меня нет ни желания, ни настроения, так что я спешу домой. 3. Дома происходит именно то, что я предсказывал. В десятом часу вечера, сшибая все на своем пути ко мне домой заявляется Рёта, но вопреки обыкновению не несется точить лясы с моей матерью или отцом для начала, а сразу залетает ко мне в комнату. Причины целых две. Я дома один, а Кисе пришел в компании пива. Впрочем, я совсем не против, хоть и пью редко. Все равно родителей не будет на все выходные. Перспектива немного отдохнуть и выпить с Ретой лучше, чем пялиться в субботний вечер в телевизор, по которому все равно не показывают ничего интересного. А других планов у меня не предвидится. Признаться, настроение не самое лучшее. Первые баночки открыты и Кисе начинает трещать без умолку. Сразу осаждает мой компьютер, вталкивает в него флешку и открывает папку с фотографиями, попутно с жаром рассказывая мне историю Индии и сари в частности. Кто-то скажет, что работа модели – надевать на себя шмотки и улыбаться, но это не так. Кисе серьезно подходит, как к тренировкам, так и к съемкам, готовиться ко всему заранее, чтобы знать с чем он работает. Информированность со слов блондина необходима ему для того, чтобы наилучшим образом преподать рекламируемый товар. Для того, чтобы хорошо выглядеть в Сари он заранее смотрел Индийские фильмы, много читал и просматривал страницы в интернете, сотню раз репетировал перед зеркалом, копируя лучшие и самые интересные позы индийских танцев. Он учился их грации, плавности, мягкости движений. Учился нежно, загадочно улыбаться, пропитывался духом чайных плантаций, знакомился с обычаями и религией. Поэтому он вправе гордиться тем, что делает и результатами съемки. Рёта скачет вокруг, то и дело, норовя переключать с кадра на кадр, желая мне поскорее показать всю фотосессию и все сари, которые ему удалось примерить, но я не разделяю его торопливости. Приходиться осаждать, чтобы все рассмотреть. Признаться, он великолепен, как цветок лотоса, почему-то напоминает мне диковинное растение, дерево, обвитое лианой. Каждый снимок преисполнен свежестью, запахом восточных благовоний, индийских масел. Движения рук, плавность линий, туманный завлекающий взгляд. Кисе создан, чтобы на него смотрели. Раздражает сама мысль, что не только я думаю о том, как прекрасно это лицо. Идет ли ему алое сари? Конечно идет. Разводы на его нежной коже, как бы пошли ему искусанные в кровь губы. Губы которые я бы с удовольствием растерзал в одном порыве. Ему пойдут следы от укусов на шее и руках, засосы по всему телу, которые бы я мог ему оставить прямо здесь сейчас. Стоит лишь обернуться и сорвать с него мешающие тряпки. Алый. Цвет моего возбуждения, цвет его страданий. Страданий, приносящих несравнимое ни с чем удовольствие. Увечья от моих рук, которые бы лишь подтверждали мое желание, они бы ознаменовали соблазнительность Кисе. Идет ли ему белый цвет? Конечно, идет. Цвет его простоты, открытости, невинности и любви к людям. Цвет, который бы я мог осквернить прямо сейчас собственным возбуждением. И Рёта все говорит и говорит. Заканчивается одна баночка пива. За ней вторая. Фотографии заканчиваются и я могу выдохнуть свободнее. Киса врубает фильм, но я совершенно не слежу за тем, что происходит на экране, не слушаю того, что говорит Рёта, да и пить не могу. А вот увлеченный блондин кажется заливает в себя уже четвертую баночку, а после пятой его тянет вновь начать свое нытье про то, что Куроко не захотел сегодня с ним погулять. А когда Кисе предложил ему посмотреть фотографии в сари, попросил выслать парочку через интернет. Как же достало все. Он ноет, как тяжело ему с Фантомом и его безответными чувствами, а сам издевается над моими. Хватит. С меня уже довольно. Рёта допивает пятую последнюю ознаменовавшую его расстройство баночку пива, устраивается головой на моем плече и у меня перехватывает дыхание. Мою довольно небольшую комнату освещает только работающий телевизор. Мы, чтобы не пролить пиво сидим на полу и вот Кисе неожиданно кладет свою голову мне на плечо, прикрывая глаза. Сердце пропускает удар и я начинаю судорожно вслушиваться, даже не пытаясь понять фильм. Рёта молчит, обнимает меня за предплечье, утыкается носом в плечо, бубня: - Аомине-чи, мне так хреново. Я так люблю Куроко-чи, а он меня не принимает. Ну почему все… эх. Я люююююблю его. Жестокий, жестокий Куроко-чи, ну будь же моим. Люююблю. Нежели я не достоин любви? - начинает завывать блондин, хорошо хоть сопли мне на плечо не льет. Иначе был бы вообще атас, - я устал. Ничего не хочу. Я сейчас ему напишу! – срывается с места парень, подскакивает к стене, включая свет. Глаза цвета охры осматривают мою комнату в поисках телефона и вскоре я уже наблюдаю, как он набирает очередное сообщение Фантому, которое обязательно останется без ответа. Ведь так всегда бывает. Рета напивается, пишет Куроко всякую хрень. Расстраивается и потом напивается сильнее. А Фантом никогда не отвечает на всю эту пьяную хрень, чтобы на следующий день не было неловкости. Умно и немного жестоко. Но так даже лучше. Кисе заканчивает писать сообщение, облокачивается на стенку спиной, слегка запрокидывает голову, и я вижу, как он беззвучно шепчет сначала его имя, а затем «я люблю тебя». И у меня что-то переклинивает. Почему-то мне кажется, что я слышу его «я люблю» тебя, но не слышу имени того, кому оно предназначено. Значит, это мое люблю. И я должен на него ответить, чтобы снова не расстраивать Рёту. Встаю со своего места, с удивлением понимая, что и у меня в голове легкий туман, после выпитого. Но походка тверда и помыслы ясны. Подхожу к Кисе вплотную и впиваюсь в губы настойчивым поцелуем. Он так удивлен, что не отпихивает меня и не отвечает. Стоит, как громом пораженный и даже не шевелиться. Но спустя секунду вцепляется в мои плечи, принимаясь яростно отпихивать, однако, он слишком пьян. Мне не составляет особого труда схватить его руки и прижать к стене, чтобы не отвлекал меня, продолжая поцелуй. Горячий, настойчивый. Рёта вздыхает, чтобы набрать в легкие воздуха и попросить меня остановиться. Но о чем может идти речь, если я уже начал рушить его представления о нашей дружбе. Язык проскальзывает между губ, принимаясь хозяйничать во рту и прижимаясь к Кисе грудью, я ощущаю, как быстро и тяжело бьется его бедное загнанное в клетку израненное напуганное сердце. - Кисе, - отрываюсь с неохотой от губ, смотрю в эти испуганные красивые глаза, - ты достоин любви. Так позволь мне, - договаривать не хочу. Отпускаю одну его руку, облокачиваясь на стену локтем, подаюсь вперед, впиваясь в его губы новым поцелуем. Рёта зажмуривается и… отвечает. Робко, осторожно, но этого хватает, чтобы мне снесло башню. Я сделаю эту ночь незабываемой для Кисе. Я выколочу из него все мысли о Куроко. Я завладею его телом и сердцем. Грубо, бесцеремонно хватаю его за руки и тащу на кровать. Не хочу с ним быть нежным. Я люблю Кисе и хочу чтобы он любил меня таким, какой я есть. Я не такой как Фантом. Я это я. И хочу, чтобы ему другого и не нужно было. Стягиваю с себя футболку и опускаюсь рядом на кровать. 4. - Аомине-чи, что ты… - выдыхает распластанный подо мной Рёта, смотря на меня туманным взглядом. - Прекрати, назови меня по имени, - почти умоляю я, и меня бесят эти ноты в голосе. Но я и слышать не желаю сейчас это его дурацкое «Аомине-чи», ведь и Фантома он зовет «Куроко-чи». Я ревную. Не хочу, чтоб сейчас он думал о ком-то другом. Ты мой. Слышишь, Кисе? МОЙ! Не думай ни о ком другом, ни на кого больше не смотри, ни кем больше не восхищайся, ни за кем не гоняйся. Только за мной. Я хочу целиком быть в тебе. Хочу быть в твоей голове, в твоем сердце, в твоей душе. И прямо сейчас я завладею твоим телом, чтобы ты, наконец, понял, что я на самом деле испытываю. Мы будем заниматься сексом ночь напролет. Без лишних слов. Пусть слияние принесет тебе дикую боль, но ты должен запомнить её. Я хочу унизить тебя, заставить лизать мои ноги и вознести на вершину блаженства, утопив в ласке и любви. Нуждайся во мне. Люби и ненавидь. Я схожу с ума. И если сегодня я не заставлю тебя меня полюбить, то уж точно получу тебя. От таких мыслей низ живота тяжелеет, мошонка наливается кровью. Все мое тело пробирает мелкая дрожь, под кожей гуляют электрические разряды и мощный стояк оттопыривает штаны. - Дай...ки… Аомине Дайки – произносит как-то странно Кисе, видно решив меня доканать. И едва ли теперь я смогу сказать себе «стоп». Слышать его «голос разума» вообще не хочу, поэтому вместо того, чтобы дослушать, снова затыкаю поцелуем, задирая края синей футболки с британским флагом впереди. Обнажаю живот с восемью кубиками пресса, склоняюсь, касаясь его губами, слышу судорожный вздох и понимаю, что я пропал. Теперь я окончательно в плену Рёты. И непонятно в итоге, кто кем все-таки решил овладеть. - Рёта, я люблю тебя, - нет, я не могу скрывать своих чувств, сдираю с него футболку, крепко обхватываю за плечи, заставляя приподняться мне навстречу, целую ключицу, срывая с губ новый вздох, - люблю, - повторяю, чтобы до этого болвана дошло, покрывая поцелуями его шею, а он все молчит, не говорит ни слова, - Рёта, - сам себя не узнаю, в этом слабом голосе, а внутри что-то обрывается, сердце начинает кровоточить, но надежда тревожной птицей ломает изнутри ребра. Кисе плотно зажмуривается, вжимается спиной в кровать, но не отталкивает меня, закрыв лицо руками. Боже, как сильно я хочу знать, о чем сейчас думает эта светлая блондинистая недальновидная башка. Сожалеет ли он? Испуган или думает исключительно о Куроко? Но меня покидает здравый смысл. Прижимаюсь всем телом к дрожащему, перепуганному Рёте, не стесняясь мощной эрекции упирающейся ему в бедро. Кисе сглатывает и неожиданно для меня самого накрывает мошонку рукой, поглаживая член сквозь неплотную ткань домашних тренировочных штанов, а затем оттягивает резинку и лезет ладонью внутрь, принимаясь проворно, но грубовато и неловко ласкать меня рукой. Вздрогнув от новой накатившей волны возбуждения, я сильнее вжимаюсь в Кисе, рычу ему в шею, затем впиваясь в кожу зубами. До чего же он вкусный. Просто невероятно. Перед глазами стоит его образ в алом, цвета крови сари и мне хочется вцепиться зубами сильнее, чтобы снова увидеть эти разводы на его красивом теле. Сдерживаюсь, касаюсь языком артерии на шее, провожу мокрую дорожку вверх, вылизывая. А Кисе лишь постанывает, прогибаясь между мной и стенкой. Рывок, развожу коленом его ноги, прижимаясь еще ближе, тяжело дышу прямо в ухо, наблюдая из-под полуопущенных век за выражением его лица. Замираю, позволяя продолжать удовлетворять меня руками. Мне просто нравится, что Рёта делает это для меня. Тонкие пальцы решительно оттягивают резинку трусов, обхватывают мой член, начиная медленно надрачивать, стягивая кожу к головке. Касаюсь языком его уха, зная, что это одна из чувствительных точек его тела, затем касаюсь за ухом пальцами, нежно проводя по коже костяшками. - Я хочу тебя. Всего, - мне нравится то, что происходит. Рёте тоже, судя по тому, как участилось его дыхание, - встань на колени, - выдыхаю ему на ухо, отстраняюсь, прикусывая нижнюю губу, тихо рычу, мягко улыбаясь. А затем целую его сладкие, манящие влажные губы, - давай, малыш. Позволяю себе вольности, но в моих мечтах Рёта часто отсасывал мне, стоя на коленях и всякий раз это выглядело настолько шикарно, что я не могу не предложить ему сделать мне минет. Делаю шаг назад, освобождая своего пленника и с некоторым удивлением вижу, как Кисе встает на колени, хватается за резинку моих штанов и стаскивает их до колен вместе с трусами, меньше секунды смотрит, как в нетерпении подрагивает мой член, обхватывает аккуратно губами головку. Одной рукой держится за мое бедро, второй придерживает член за основание, отстраняется, смачивая губы. А затем кончиком языка обводит уретру, прогибается в спине, обводя уздечку, старательно, умело вылизывает все изгибы и выпуклости, обильно слюнявя кожу. От такого зрелища глаза невольно закатываются, к горлу подкатывается комок и в груди что-то странно ворочается. Рёта самозабвенно лижет мое достоинство, соскальзывает губами по стволу, вбирает в рот яйца, принимаясь дразнить меня, одновременно надрачивая. Боже. Это даже круче, чем в моих фантазиях. Он действительно искусен в ласках, но мне совсем не хочется сейчас думать о том, где Кисе научился так делать минет. Главное то, что он сейчас здесь со мной. Запускаю пальцы в длинные волосы, стискивая, склоняю голову на бок, с чувством превосходства рассматривая моего партнера. Но Кисе нисколько не смущает этот взгляд. Выпустив яйца изо рта, он наконец, обхватывает губами член, принимаясь двигать головой вперед-назад, принимаясь сосать. - О да, - не могу сдержаться, сильнее стискиваю золотые локоны, заставляя его взять глубже, а затем резко толкаюсь вперед. Не хочу ждать. Единственное, что я ощущаю сейчас – потребность трахнуть блондина в рот. Грубо, бесцеремонно. Видеть, как он задыхается, и блестят прекрасные глаза цвета охры, толкаться в горячий рот и наблюдать как по восхитительным губам, подбородку стекает моя сперма. С каждым толчком все лучше и лучше. Набираю темп и слышу, как Кисе захлебывается собственными стонами, всхлипывает, устроившись поудобнее на коленях свободной рукой трет собственную ширинку, стараясь унять возбуждение. Толчки ритмично повторяются, но к сожалению Кисе еще не способен принимать в свой соблазнительный рот всю длину моего члена, однако итак хорошо. Уже от одного осознания, что я овладел им. Вскрикиваю, резко дергаю его за волосы, оттягивая голову назад. От неожиданности Рёта покорно запрокидывает голову, продолжая поддерживать мой член. Секунда и я кончаю на его лицо. - Боже, - выдыхает Кисе и, освободившись от моей хватки, стаскивает со стола упаковку одноразовых салфеток, принимаясь вытираться от спермы. 5. Но если он думает, что мне этого хватит, то очень ошибается. Встает и уходит в ванную – умыться. Пока я скидываю с себя штаны и футболку, раздеваясь полностью. И когда Рёта выходит из ванной, бесцеремонно хватаю его за руку, снова прижимая спиной к стене, выдыхаю к губы, облизнувшись: - Слишком долго ходил. - У тебя опять стоит? – удивленно пялиться на меня Кисе, словно не заметив, что я голый, а затем густо краснеет. Но мне не хочется размазывать сопли по тарелке. Стаскиваю с него футболку, вытаскиваю из петель ремень, спускаю штаны. Рёта покорно переступает через них, оставаясь в чем мать родила. И у меня от восхищения перехватывает дыхание. Разворачиваю блондина спиной к себе, тяну на себя за бедра, заставляя прогнуть в спине, похлопываю по попе, с удовольствиям вслушиваясь в звуки пустых шлепков. Встаю на колени, чтобы удобнее было ласкать его сзади и вцепляюсь зубами в ягодицу, кусая. Кисе вскрикивает, недовольно зыркает на меня через плечо. Но я уже развожу половинки руками, стискивая их и обвожу языком розовую дырочку, принимаясь активно смазывать собственной слюной. Проталкиваю кончик внутрь, а затем ввожу один палец, за ним второй и третий. Подготавливая Рёту к сексу. Останавливаюсь с удовольствием задерживая внимание на его вставшем влажном члене. Лижу яйца, срывая с губ стон удовольствия, нашариваю свободной рукой на тумбочке крем для рук, смазываю анальное кольцо, а затем собственный член. Но Неожиданно Кисе разворачивается ко мне лицом, вскидывая руки: - Аомине-чи, прекрати. - Заткнись, сам уже твердый, - шиплю в губы, подхватываю своего любимого на руки и насаживаю на член. Рёта прогибается, обхватывает меня двумя ногами и вцепляется руками в плечи, почти сквозь слезы выдыхая: - Аомине-чи… - Дайки… - напоминаю ему, переводя дыхание о своей просьбе, - зови меня по имени, Рёта. Но Кисе уже не может меня звать. Ему больно. Я вижу по перекосившемуся лицу, но член зашел достаточно легко. Подхватываю его удобнее, вздергиваю руками, намекая, что не плохо бы начать двигаться. Блондин провисает ниже, а затем подскакивает, принимаясь осваиваться на мне и пытаясь задать темп. Первые движения получаются неуклюжими и неловкими. Мы не можем привыкнуть друг к другу и задать ритм. Но быть в нем просто охуенно. Горячо, узко и влажно. В итоге нам удается прийти к согласию, вскоре совсем привыкший Рёта самозабвенно скачет на мне, но признаться, я не уверен что мы испытываем одно и тоже. В глазах Кисе пьяный интерес, азарт. Его больше интересует то, что у него в заднице член, чем сам процесс совокупления со мной и это нужно исправить. Сильнее стискиваю задницу, крепче прижимаю парня к себе, и не выходя тащу к кровати. - Ложись на живот. И Рёта повинуется. Переворачивается, оттопырив симпатичный упругий зад, обнимает подушку двумя руками, утыкается лицом в подушку. Нависаю над ним, хватаю за волосы, заставляя его откинуть голову, впиваюсь губами в шею, ложась сверху на потное, дрожащее от возбуждения тело, резко вхожу в него до упора, снова принимаясь трахать. Встаю на руки, прогибаюсь, чтобы видеть, как мой член погружается в его податливое красивое тело. Толчок, толчок, еще толчок. Его мотает по кровати от той силы, с которой я долблюсь в послушное тело, вскидывает. А стены моей комнаты сотрясаются от его громких стонов и вскриков. Ему больно и хорошо одновременно. Это не то чувство, которое бы я хотел заставить его испытывать, но для первого раза у нас шикарный секс. Лучше, чем я себе представлял. Встаю на колени для удобства, хватаюсь за спинку, продолжаю ебать красивое, изнеможённое тело, сильнее стискиваю его волосы. - Дайки, - вскрикивает Кисе, прогибаясь подо мной всем телом, - Дайки, Аомине, Ао… Аомине. - Рёта, мой Рёта, - несу какой-то бред в порыве страсти, прогибаюсь всем телом, вгоняя в него член по самые яйца, отчего парня резко выкидывает вперед, приближая к спинке, - я люблю тебя. Слышишь? Рёта… - останавливаюсь, нависая над ним, тяжело дышу. Блондин тяжело дышит, жалобно поскуливает, воспользовавшись возможностью немного отойти. - Да, Дайки, я слышу, - произносит парень, закрывая глаза. Утробно рычу, резко вбиваясь в его тело, набираю бешенный несдержанный темп, бесцеремонно врываясь в тело и мешая боль с удовольствием. Ему больно, но мне больнее. Душа кровоточит. Но я уверен, что мы будем вместе. Куроко столько его игнорировал, столько разбивал его сердце, что сейчас я буду для него лучшим лекарством. Я стану для Кисе незаменимым. Толчок, я резко выхожу из Рёты, кончаю ему на бедра, а затем наваливаюсь на него, прижимаясь к потной спине, целую в плечо. - Люблю тебя, малыш Кисе, - ласково улыбаюсь, глажу ребра, играя пальцами с кожей, целую в ушко. - Аомине Дайки, ты сумасшедший, - выдыхает Рёта, отходя от бешенного секса. - Сводишь меня с ума и жалуешься, - ухмыльнулся я, потрепав ласково по золотым волосам, а затем сползаю с него с неохотой, притягиваю к себе, целуя в губы. Кисе приподнимается на локтях, улыбается, мягко прихватывает мою нижнюю губу. - Я в душ, перестелешь пока постель и давай спать? - Неа, - ухмыляюсь, встаю с кровати, закидываю руки за голову, тянусь, - пошли вместе и потом спать. 6. Проснувшись утром я нахожу Кисе весьма странным. Вместо того, чтобы нежиться в моих объятиях, пока я добрый, он лежит на самом краю кровати и пялится в телефон. Придвигаюсь ближе, но он даже не замечает. Сообщение от… Куроко. Он все-таки ответил ему вчера. Сердце обрывается, но я вижу странное выражение на его лице и понимаю, что мне была подарена всего одна ночь. Засыпая я мечтал о бесконечных годах проведенных вместе, но видно для меня у Кисе всего одна ночь. - Читай уже, - на удивление спокоен. Рёта вздрагивает, открывает. «Очень нравишься. Приходи», - что ты ему писал? - много всякой херни – вяло отзывается Кисе, пытается спрятать телефон, но я подскакиваю, выхватываю трубку и лезу в отправленные сообщения, читаю последние сообщения: «Куроко, я люблю тебя, но я устал. Я не желаю больше мучиться. Скажи мне, нравлюсь ли я тебе? А если ты опять промолчишь – я больше никогда не буду за тобой бегать. Обещаю». «Можно я приду». «Знаешь что, мне по фиг на тебя. Я просто забудусь сегодня». Забудусь, да? Вот почему ты вчера так самозабвенно мне отдался, Кисе? Блядь, как больно-то. Я просто попался тебе под руку? Но я понимаю твои чувства, мое улыбчивое солнце. Если сейчас я тебя удержу, ты перестанешь святить. - Собирай шмотки и беги идиот, - улыбаюсь, треплю его за ухо. - А… - выдыхает Кисе, пряча взгляд. - Ничего, я просто хотел помочь тебе забыться. Не могу смотреть как мой лучший друг превращается в размазню, но раз все хорошо – нет причин притворяться. Было классно, но иди уже. - Спасибо, Аомине-чи, - счастливо взвизгивает Рёта, подскакивает с кровати и набирает номер Куроко, на ходу натягивая штаны. Несколько минут и мой дом погружается во тьму. Солнце ушло, забрав с собой тепло и все, что мне остается, переползти на его половину кровати, вдыхая запах любимого. Я понимаю, что все так и должно было. Но почему именно сейчас Куроко решил признаться? Помучил бы Рёту еще немного и он был бы мой. Что теперь делать? Как смотреть ему в глаза? После того, как я смог попробовать Кисе, как я смог на целую ночь им овладеть, я понимаю, что мне мало. И если эти двое воссоединятся, смогу ли я быть блондину другом? Все правильно. Рёта никогда не любил меня больше чем друга. Паршиво осознавать, что я был всего лишь тем, кто подвернулся под руку. Я не могу держать его рядом. Кисе увянет, но я действительно люблю его больше собственной жизни. Что мне делать? И я был прав. Вскоре Кисе и Куроко стали парой. Никаких отношений на людях, но если выпадала малейшая возможность, эти двое украдкой целовались или держались за руки. Рёта сиял как медный начищенный таз, веселился пуще прежнего и вопреки здравому смыслу стал еще красивее. Тоже говорили и о Тэтсуе, но мне было фиолетово до Фантома. Терпеть это я не смоги вскоре отдалился от своего лучшего друга, расставив приоритетны. Я хотел продолжать быть соперниками, не только потому, что на самом деле любил его, но и потому, что я хотел продолжать играть вместе. В университеты мы поступили разные, хотя раньше планировали быть вместе. Самым удивительным было то, что и Куроко от него сбежал. В связи с этими обстоятельствами я даже пожалел, что так резко обрубил мосты нашего хорошего отношения и наше воссоединение втроем во время того самого матча, когда Фантом к сожалению был только зрителем показал мне кое-что важное. Кисе был одинок, но все-так же целеустремлен, а еще я увидел, что мой Рёта теперь немного другой. Более взрослый и менее зависимый от моего мнения. Но и просто так подойти к нему и сказать: «Давай снова будем друзьями» я не мог. После схватки он ушел. Не с Куроко, он ушел со своей командой и даже не обернулся. Теперь и Рёта с Куроко расставили свои приоритеты. Баскетбол. То, что связывала нас и то, что сделало соперниками. Впрочем, может не все так плохо. Захожу в столовую, где за дальним столиком мечтательно улыбается Кисе, вертит в руках телефон. Беру две чашки кофе и уверенным шагом иду за его столик, наблюдая за любимым лицом издалека. И вновь вижу, как эти губы шепчут: «Я люблю тебя, Куроко-чи». Ты улыбаешься, тепло смотришь на экран своего телефона, прикрываешь глаза. Ты любишь его, а он по-прежнему любит тебя, Кисе. Я знаю. Но теперь я точно знаю, что не готов тебя отпустить. Больше не хочу терять тебя, Рёта. Мой или ничей. Прости, что отпустил.