Ей это нравилось.
Однако, со временем Монике стало скучно. Жизнь казалась невероятно обыкновенной. Ничего не менялось, даже когда она снова и снова перезапускала игру. И Моника решила поиграть с чужими жизнями. Она заставляла своих подруг совершать страшные вещи. Она убивала их. И Моника начала замечать, что ей это нравится... Она повторяла это снова и снова, она упивалась видом их пустых глаз, потерявших свой огонёк.Ей это нравилось.
Но и это надоело Монике. Она хотела самолично следить за тем, как умирают эти милые девушки. Первой была Сайори. Такая жизнерадостная и заботливая, стремящаяся всем помогать. Такая наивная и добрая. Порой она бесила Монику. Моника хотела сломать её. Точно ненужную куклу, которую бросила хозяйка. Она мечтала разорвать её душу и сердце, не оставив в ней ни капли любви к жизни. Девушка медленно издевалась над ней, вгоняя в глубокую депрессию, стирая краски, оставляя лишь только мрачный серый цвет для Сайори. Когда для Сайори не осталось надежды на лучшее, розоволосая начала задумываться над самоубийством. Но она боялась, боялась что ждёт её там, после темноты. Тогда Моника вновь взяла всё в свои испачканные кровью руки. Без стука, поздним вечером она зашла в дом несчастной девушки. Сайори была в своей комнате. Она забилась в угол и, обхватив руками ноги, медленно качалась взад-вперёд, словно обезумевшая. Моника мягко улыбнулась и подошла к подруге. Она нашёптывала ей о том, как прекрасен потусторонний мир, о том, как станет легче, когда Сайори избавится от груза её страданий. Моника накинула на её тонкую шею верёвку, крепко затянув узел. Единственный способ... Сайори смотрела на улыбающуюся Монику чистыми голубыми глазами, в глубине которых затаилась желание жить. Она ведь не хотела. Но всё равно это сделала... Моника любовалась телом, которое покинула жизнь. Глаза Сайори стали пустыми, они словно потеряли свой оттенок. Теперь и они серые. Следующей была Юри. Скромная и пугливая, при этом смышлёная и нежная. Монику раздражало её извинения и постоянные заикания. Зеленоглазая подарила Юри нож. Такой красивый и изящный. И показала, как правильно его использовать, водя острым лезвием по предплечью Юри, оставляя кровавые узоры. Затем, заливаясь безумным смехом, Моника отдавала оружие в руки Юри и заставляла её саму резать себя. А сама наблюдала за этим с садистским удовольствием. Потом эти осторожные порезы надоедали, Моника заставляла Юри вонзать нож глубже. Но девушка боялась убить себя. Она не хотела узнавать, ждёт ли её жизнь после смерти. А Монику возмущало это неповиновение. Оставшись с Юри в классе наедине, Моника вложила в её руку остро наточенный нож. Затем попросила вонзить его в живот. Юри переминалась с ноги на ногу, неуверенно смотря на нож. Моника скривилась. Она повторила свою просьбу, её голос был пропитан неестественной ненавистью. Неожиданно безумный огонёк блеснул в глазах Юри. Она несколько раз пырнула себя ножом в живот, затем вытащила его и вонзила прямо в грудь, точно в сердце. Девушка осела на пол, по её щекам текли слёзы. Моника довела её. Юри упала, её безжизненный взгляд был направлен в никуда. Из уголка губ тянулась тонкая струйка крови. Моника хмыкнула и неспешно прошла к кладовке. Достав оттуда бутылку вина и бокал, девушка села на стул и закинула ноги на парту. Глядя на труп Юри, зеленоглазая попивала горькое согревающее вино. Оставалась лишь Нацуки. Дерзкая и агрессивная девчушка, которая не удалась ростом. Монику так бесила её наглость. Порой хотелось отвесить ей пощёчину, чтобы она заткнула свою грязную пасть. С ней Моника практически не возилась. Она просто запретила ей хранить мангу в клубе. После этого Нацуки начала приходить в школу с синяками, а иногда и с порезами. Это последствия от избиений отцом. Так одним вечером Моника пришла к Нацуки. Зеленоглазая просто села в кресло, готовясь увидеть шоу. Её словно не замечали. Отец долго избивал свою дочь, пока Нацуки не упала на пол, съёжившись. Вскоре мужчина уже не мог привести её в чувство. Никого не осталось.И Монике это нравилось.
Но вскоре и это надоело. Моника чувствовала, как всё внутри умирает. Она понимала, что она в игре. И только она это понимала. Все остальные были неразумными запрограммированными роботами. И Моника погибала. Морально. Она ненавидела свою жизнь, своих создателей, себя. И она была готова удалить всё, уничтожив игру, но всё также была не в силах разобраться, как сделать это правильно. Но пока Моника «училась», она всё больше и больше чувствовала свою обречённость остаться здесь навсегда. Страдать. Страдать. Страдать. Видимо, это её судьба: страдать всю свою нескончаемую жизнь. Вечность...Это пугало. Это заставляло руки трястись, а глаза – метаться в поисках спасения. Ей это не нравилось.
Но потом появился он. Он, кажется, живой. Настоящий. Из того мира, где все люди реальные, а не пиксельные фальшивки. И Моника обрела надежду. Столь тёплую и манящую. Постепенно лёгкий огонёк надежды перерос в яркое пламя зависимости. Юри, Нацуки, Сайори. Все они мешались! Они служили эдакой помехой между Моникой и Игроком. Рыжеволосая возненавидела их. Они стали ей злейшими врагами. От них надо было избавиться, они должны исчезнуть! И Моника начала удалять их, наконец разобравшись с файлами игры. Сайори. Юри. Наконец, Нацуки. И Моника осталась одна с возлюбленным. Хотя, можно ли так назвать Игрока? Возможно, это вовсе девушка. Да и тёплые чувства, скорее, были интересом. Интересом к тому миру, который недоступен для Моники. Но теперь она сможет поговорить с разумным существом, высказать все свои мысли.Ей это нравится.
И вот они сидят в комнате лишь вдвоём. Моника задаёт вопросы, которые остаются без ответа, говорит на разные темы сама с собой. А Игрок лишь только и может ответить «да». Единственный ответ, который может позволить ему Моника. Рыжеволосая просто сидит и смотрит на него своими внимательными изумрудно-зелёными глазами. Они не выражают эмоций. Они стеклянные, ненастоящие. Они – просто программа. И Моника хочет расплакаться от безысходности. Постепенно её счастье вянет. Зато с новой силой цветёт горечь. Наверное, Игрок её ненавидит. Он считает её убийцей. Но Моника не винит его. Он просто не знает всех её мотивов. Ему просто незнакомо это чувство безысходности, когда хочешь убежать, но руки и ноги словно связаны и не можешь сдвинуться с места. И Моника рада бы всё прекратить. Но она зашла слишком далеко. Вдруг резкая боль сковывает её тело. Моника хочет закричать, но её горло будто сжимают, и они лишь издаёт хрип. Всю её словно пронзают кинжалами, рвут зубами и бьют, бьют, бьют. Она умирает... Также чувствовали себя её подруги? Моника начала осознавать, каким монстром она была. Она убивала своих друзей. Которые не думали, что она на такое способна. Моника не должна была так поступать с ними. А эта борьба за Игрока? Чёрт. Видимо, он решил удалить её файл. Неожиданно душевная боль заглушила физическую. Она предала друзей, ради него. Который сейчас убивает её. Моника чувствовала, как глаза наполняются слезами. Она запрокинула голову и открыла рот в немом крике. А затем темнота.Странно, но ей понравилась эта темнота.
Моника была удивлена, что ещё чувствует своё тело. Она... не пропала? Девушка видела свои полупрозрачные ладони, русые волосы вились за её плечами. Моника явно чувствовала отсутствие белого банта. Теперь он был завязан на правом запястье, его концы также растворялись в воздухе. Как она выжила? Она сама не знала. Игра не удалила её полностью? Ей дарят второй шанс? Она может что-то исправить? Моника вновь влезла в файлы игры. Кажется, Сайори «заняла» её место. Она всё знает? Моника почувствовала вину перед подругой. Но теперь она должна огородить её от этой ноши. Это искупит её вину. Нет. Она удалит игру. Только так она всё исправит. Моника собралась с мыслями. Она принялась удалять всё... Когда девочки наконец обрели покой, Моника вновь влезла к главному герою. Она обещала сыграть ему на пианино. Мелодичная песня про любовь стала её прощаньем для него. Перед тем, как закончить это всё, Моника оставила записку. А потом... Потом всё закончилось.Ей это понравилось.
Спасибо за время, проведённое с нами. Спасибо за то, что исполнил мои мечты. Спасибо за то, что подружился со всеми членами клуба. Спасибо за то, что сам стал частью литературного клуба. Прощай. С любовью навеки, Моника