Дело вкуса

      — Ты слишком стараешься.       — Слишком стараюсь что? — Гермиона свирепо атаковала свой ланч. У неё наверняка получился бы такой салат, просто никогда не хотела готовить. Создавать. Без разницы. Чёртовы глаголы.       — Притворяться, что не задевает разрыв отношений, Гермиона, — вздохнул Гарри и откинулся на спинку стула в Дырявом Котле.       Гермиона нанизывала на вилку рукколу с точностью и расчетливостью озлобленного военачальника. Она тщательно прожевала и только потом ответила (как Рон, кстати, никогда не делал):       — Этот салат пресный, — проигнорировала она заявление Гарри. — Передай, пожалуйста, соль.       — Прекрати избегать этого разговора, — сказал Гарри.       — Прекрати зажимать соль, — отрезала она, вставая и протягивая руку к солонке. — И вообще, кто так делает? У тебя ужасные манеры.       — Прости, что я жалею для тебя драгоценную соль, — Гарри закатил глаза. — Теперь, будь добра, поговори со мной.       — Тут нечего обсуждать, — Гермиона агрессивно посыпала солью зелень. — Мы разошлись, у меня с этим всё в порядке.       — Вы были вместе шесть лет, Гермиона! Да ради Мерлина, вы были помолвлены! Как можно быть в порядке? Ты едва упоминаешь об этом в разговорах, и прошло уже две недели, а…       — Я в порядке! — отчаянно настаивала она, всё ещё подсаливая содержимое тарелки, а также и поверхность стола. — Я уже нашла новую квартиру и перееду через неделю, так что ты получишь назад свой диван. Мы с Роном делили имущество — само собой, это должно было занять какое-то время. Всё будет хорошо. Я в порядке.       Гермиона прикусила язык, сопротивляясь желанию продолжить повторять «Я в порядке», пока не начнёт в это верить. В противном случае она никогда не заткнётся. Отношения не должны разваливаться через шесть лет, не так ли? Разве люди не любят сильнее с каждым прожитым вместе годом? Когда-то она так считала.       Но нет. Видимо, чем дольше вы вместе, тем сильнее срастаетесь. И вдруг чувствуешь, что находишься в каком-то кровосмесительном, созависимом партнёрстве. После шести лет с Роном ей казалось, что она встречалась с самой собой. Кажется, и он чувствовал то же самое. По какой-то причине тот факт, что они явно не были предназначены друг другу, ни на йоту не уменьшал боль. Это чертовски ужасало.       Минус один жених, один дом и шесть лет её жизни, но по крайней мере у неё был свой салат. Жаль, что он был безвкусным. Ничего, что чуточка соли не смогла бы исправить!       Рука Гарри схватила её запястье.       — Прекрати, Герм, просто остановись, — сказал он, с тревогой глядя на её тарелку. Соли было столько, что казалось, будто маленький град прошёл над их столом. — Ты испортила свой обед.       — Я так… — указала она на салат, вырвав из руки Гарри своё запястье, — и хотела.       Чтобы доказать свою точку зрения, Гермиона отправила в рот новую порцию листьев. Никто не будет указывать ей, как приправлять свою еду.       — Ну и как? — сухо спросил Гарри.       Она пыталась бороться с позывами рвоты.       — Хрустяще, — сказала она. — Но вкусно, — она надеялась, что ответ был ясен — её язык потерял чувствительность. После того, как она аккуратно положила на стол вилку, Гермиона опустошила свой стакан воды, а затем и стакан Гарри.       — У тебя вода лучше, — сказала она, пытаясь игнорировать удивлённый взгляд.       — Это и происходит с твоими чувствами.       — У меня с ними всё нормально, Гарри. Я не должна разваливаться на части, чтобы доказать тебе это.       — Гермиона, ты одержима своим ланчем. Тебе нужно высказаться. Ты ещё не плакала.       — И не собиралась, — она окинула его убийственным взглядом. — Просто еда пресная. А я — в порядке.       Гарри разочарованно вздохнул и потёр очки.       — Тебе нужно прекратить это говорить. Ты ведь отрицаешь, чтобы переубедить себя. Послушай, Герм, мне нужно бежать. Мой перерыв на обед заканчивается. Извини, я увижу тебя дома за ужином?       — Тебе не нужно меня кормить, Гарри, — сказала она, стараясь не расстроиться его быстрым уходом. — Я вполне могу обеспечить себя ужином.       — Верно, — он снова посмотрел на её тарелку и прочистил горло. — Конечно. Увидимся позже.       Гермиона наблюдала, как он пробирается к выходу, а затем исчезает за дверью. Она тяжело вздохнула. Почему его перерыв на обед не мог быть длиннее? В последние дни она ненавидела быть одинокой. И раз Рон вычеркнут из её жизни, Гарри был всем, что у неё есть.       Теперь же её единственной компанией остались пересоленный салат и пустой стакан. Только это и грёбаное разбитое сердце. Какой бесполезный набор.       — Он прав, ты знаешь? — послышался голос за спиной. — Но я не говорю, что это легко.       Гермиона взвизгнула на своём месте, ужаснувшись, что кто-то слышал её разговор. Светловолосый человек сидел к ней спиной.       — Чтобы вы знали — у нас был частный разговор, — прошипела она незнакомцу.       Незнакомец обернулся и посмотрел на неё. Серые глаза встретили её карие. Гермиона застонала.       — Прекрасно, — сказала она, сморщив нос. — Именно то, что мне нужно.       — Чтобы ты знала, Грейнджер,  несмотря на все мои усилия, было очень сложно игнорировать твой пронзительный голос, особенно если учесть, что он находился прямо позади меня. Поверь, я пробовал.       — Драко Малфой, — сказала она устало. — Чем обязана такому несчастью?       — Наверное, ты имеешь в виду удовольствию, — поправил он, присаживаясь на стул, где до этого сидел Гарри. — Но достаточно об этом. Давай поговорим о тебе, — он поставил свою чашку на стол и с раздражающей медлительностью стал помешивать чай.       — Обо мне? С каких это пор ты хочешь говорить обо мне? Почему ты сидишь здесь? И что ты имел в виду, когда сказал, что Гарри прав? — взволнованно затараторила Гермиона. Последнее, что ей сейчас было нужно, — это Драко Малфой, сидящий напротив и изображающий крайнюю заинтересованность. Что ей на самом деле нужно, так это хороший обед.       — Это я и имел в виду — он был прав, когда сказал, что ты слишком стараешься. Даже я вижу броню, которую ты надеваешь, а я почти не смотрю на тебя, — сказал он, а потом облизнул чайную ложку и положил её обратно в чашку.       — Я не надеваю броню, я в порядке! — пробубнила она, чувствуя, как её щёки розовеют. — Так что не сработает. Всё не так плохо, как могло бы быть. Я в порядке, знаешь, действительно в порядке… — произнося это, она рассеянно подняла солонку и снова стала солить свой салат, надеясь, что сдержит слёзы, которые как стервятники готовы были броситься на свою жертву. Грёбаные стервятники. Какие смешные птицы.       — …Гарри думает, что я просто подавляю свои чувства. Но я так не думаю. Действительно. Потому что я знаю, что не все отношения выживают, и если это происходит — нужно смириться…       Она начала переворачивать зелень вилкой, а другой рукой стряхивать белые гранулы с каждого оставшегося листочка на тарелке. Драко широко раскрыл глаза.       — …и кроме того, я могу справиться с этим. Ты знаешь, я взрослая, я сражалась на войне. Так что, я не смогу смириться в случае с Роном? Я выдерживала гораздо больше, я сильная, и… и я сильная и…       Она задохнулась, но, решив продолжить говорить, прочистила горло. Она не заплачет здесь. Не перед ним.       Драко схватил руку, которая сжимала солонку. Шейкер теперь был пуст, а его содержимое — на её тарелке.       — Гермиона, успокойся.       Когда она посмотрела на него, слёзы потекли по её щекам. Гермиона ничего не говорила, она была потрясена тем, что он назвал её по имени.       Он осторожно взял из её руки солонку и поставил обратно на стол. Её пальцы покалывало в том месте, где он коснулся кожи. Рука так и зависла в воздухе, Гермиона пыталась понять странное поведение мужчины, сидящего напротив неё. Драко Малфой не должен быть таким. Он должен быть груб. Он всегда был груб.       Возможно, если бы он высмеял её происхождение или сказал что-то о волосах, она была бы готова забыть о такой его человечности. Гермиона готовилась к оскорблению эпических масштабов.       — Никто не ожидает, что ты будешь сильной, знаешь ли, — сказал он.       Её защита рушилась.       — Я испортила свой салат, — тихо сказала она, уступив той пустоте, с которой боролась годами. Она не просто испортила салат… Она всё испортила. Она знала, что они с Роном зависли в этих отношениях. Черт, всё начало портиться уже через три года, а она всё держалась за эту жизнь. Они должны были быть вместе. Все так думали. Но Рон и Гермиона просто… были сами по себе. Как соседи по квартире. Без всякого влечения друг к другу. Каждый разговор только раздражал, а выворачивание аргументов наизнанку предвещало новый взрыв. Это должно было когда-то закончиться, но всё равно казалось потерей. Как будто она потерпела неудачу там, где должна была преуспеть. Она могла выйти замуж за своего лучшего друга, героя войны и хорошего мужчину. За того, кого любила.       Но она не могла этого сделать. И теперь, когда она избавилась от бремени, она падала в этой свободе с грацией бульдога на батуте.       — Почему ты это делаешь, Гермиона? — мягко сказал он, указывая взглядом на её тарелку. Она безучастно посмотрела на него. Опять по имени. Ему нужно прекратить так делать, ведь это показывало его небезразличным, тёплым и приятным. И это путало все её чувства.       — Больше нет ощущения вкуса, — объяснила Гермиона, всхлипывая. Слёзы продолжали течь по её лицу и достигли подбородка. — На вкус как… На вкус как грусть… — тот факт, что её заявление не имело смысла, только заставлял её плакать сильнее. — Так тоскливо, — всхлипнула она, прикрыв лицо руками.       — Это нормально — тосковать, — сказал Драко, осторожно убирая её руки от лица и удерживая ладони в своих. Он был серьёзен, без дразнящего взгляда или высокомерной ухмылки на лице. Он погладил подушечками пальцев тыльную сторону её ладоней. — Иногда грусть нужна, чтобы после этого снова почувствовать себя счастливым.       Гермиона рассмеялась и уставилась на переплетающиеся руки.       — Мои руки мокрые. И делают мокрыми твои, — сказала она, думая, это заставит его понять — если он вдруг не осознал, — что держит её за руки.       — Всё в порядке, — сказал он, всё ещё пристально глядя на неё. — Я не против.       — Мои руки касаются твоих рук, — сказала она безрассудно. Он скоро заметит это и с криками убежит. В конце концов, это был Малфой, не так ли?       — Всё в порядке, — повторил он.       — Ты ненавидишь мои руки, — сказала Гермиона. Она полагала, что и сама может убрать руки, но очевидно, ей нужно было напомнить ему о его отношении к ней. Бедный мальчик всё перепутал.       — На самом деле — нет.       — Ты очень странный, Малфой, — сказала она, с подозрением сузив глаза.       — Не могла бы ты называть меня Драко? По фамилии слишком обезличенно, — сказал он. Если он и шутит, то не показывает это.       Гермиона молча смотрела на него. Он хотел, чтобы она называла его Драко? Что дальше? Хагрид откроет школу танца живота? Рон станет вегетарианцем? Что вообще происходит?       — Интересно, вызывает ли чрезмерное потребление соли галлюцинации? — спросила она.       — Почему у вас с Уизелом ничего не получилось? — он оставил без внимания её комментарий.       — Мы вроде… Мы как один и тот же человек. Мы любили друг друга, но мы больше не могли быть парой. Огня не было.       Он мрачно кивнул, потирая костяшки её пальцев.       — Понимаю. Значит, ты говоришь, что было бы лучше, если бы было ещё немного… разногласий?       Она случайно сжала его руки.       — Наверное, это помогло бы. Или, может быть, не разногласий, а увлечённости. Мы почти не реагировали друг на друга.       — Хм, — сказал он. — Значит, тебе нужен кто-то, кто бы тебя «зажёг»?       — Предположим.       — Знаешь, ты, как правило, пробуждаешь во мне именно такие ощущения, — сказал он.       Повисла тяжёлая пауза.       — Малф… Драко, ты предлагаешь, чтобы мы… Э-э… На свидание?       Он, казалось, вопросительно смотрел на неё.        — Ну, раз ты упомянула, то это, безусловно, будет шаг вперёд. От Уизела.       Гермиона уставилась на него.       — Ты серьёзно спрашиваешь меня об этом. Ты почему-то не жесток, — она хотела произнести это как вопрос, но получилось утверждение.       — Я абсолютно серьёзно.       Она внимательно смотрела на Малфоя. Предсказуемо: с возрастом он стал очень красивым. Он и раньше был симпатичным, но прежние заострённые черты стали плавными и точёными, делая его ужасно привлекательным. Волосы были взъерошены, и этот беспорядок кричал: «Они не требуют укладки — они идеальны!» Разве он не понимает, насколько раздражает его привлекательность?       — Почему, во имя всего святого, ты хочешь пригласить меня на свидание? — прошептала Гермиона. Она хотела чувствовать уверенность в себе, но не получалось. Драко Малфой уже не ласкал её рук, но предлагал попробовать, вдруг их отношениям стоит дать шанс. Но они даже не были друзьями. Они избегали друг друга с окончания войны, так было удобно, и всё это время получалось просто отлично.       Он пожал плечами.       — Ну, во-первых, ты всегда была слишком осторожна, чтобы я мог попытаться тебя переубедить. Во-вторых, у тебя настоящий мозг под всеми этими волосами. И после этого эпизода с солью, я думаю, ты можешь сказать, что мои подозрения небезосновательны.       — Какие подозрения? — она спросила.       — Я уже давно чувствую, что мы прекрасно дополняем друг друга, — сказал он уклончиво. — Но иногда задумываюсь и не могу понять, был ли я неправ насчёт Уизела. К тому же ты не обращала на меня внимания.       Глаза Гермионы заметили чашку Драко. Его ложка вертикально стояла в жидкости.       Присмотревшись, она подумала, что «жидкость» — неправильная характеристика для его напитка.       — Твой чай почти твёрдый, — сказала она ошеломлённо.       — О, — он взглянул на чашку. — Да, это так.       — Что это? — спросила она, осторожно пробегая пальцами по костяшкам его пальцев. У него мягкая кожа, это приятно.       — Сахар, — сказал он, ухмыляясь ей.       Она робко улыбнулась.       — Проблемы с сахаром, Драко?       — Буду рад рассказать об этом за ужином, Гермиона. Так что скажешь?       Она остановилась на секунду, вспомнив, что она сказала Гарри не рассчитывать на неё сегодня вечером. Она сказала, что поужинает сама. Оказывается, она была права.       — Кажется, звучит прекрасно, — ответила Гермиона, размышляя: а может, в конце концов, всё не так плохо?       Ведь на самом деле это было просто вопросом вкуса.