Часть 1
7 февраля 2018 г. в 16:42
Сай смотрит на неё и не понимает, как можно так держаться? Как можно выдавливать из себя настолько искреннюю улыбку, что медицинским скальпелем по сердцу режет неприятно? До одури. Сай хмурится, жмурится, смотрит в белый потолок и выискивает там что-то от неё.
То ли её бледную, побелевшую за три послевоенных недели кожу лица, то ли прядь её побелевшую, которую шустрая Яманака остригла на корню, не выражая никаких эмоций, то ли зеленоватый отсвет глаз — Сай не знает.
Он сейчас ни черта не знает. И практически ни черта не хочет.
Парень делает глубокий вдох белёсыми губами, прислушивается к неуловимой тишине в холле, переполненном гражданскими и военными телами. Те спят. Беспокойно, ворочаясь с боку на бок, бормоча себе под нос, отвратительно вскрикивая в кошмарах, сопя и храпя. Сай шагает аккуратно, через каждое тело. Кажется, что ноги пола совсем не касаются.
Столовая работает почти круглосуточно. Почти так же, может, чуточку меньше, но на износ. Работают там только гражданские, а медики вот — сплошные уставшие шиноби, отдых для которых — мечта. Самая заветная, после воскрешения умерших близких, наверное.
Саю даже не приходится платить, когда он просит налить два стакана крепкого кофе. Ему и ей. Её имя, как катализатор добродушия, как источник света в разных глазах. Источник гордости, послушания, бескрайнего уважения. Хотя, сейчас у многих так: имя — привилегия, гордость, значимость. А уж у седьмой команды — тем более.
Пока его длинные, мозолистые пальцы обжигает металл, переполненный ароматным тёмным напитком, его мысли точно так же переполнены. Запутанные, как клубки, которыми так любят играть лохматые кошки.
Кстати, о кошках. Об усталых, напряжённых, вечно недосыпающих красивых кошках. Он знает, где найти одну такую.
Прямо по коридору. Направо. Пятая дверь слева.
Он открывает её локтем, слегка удерживая ступнёй, чтобы дерево не скрипело так откровенно.
Левый край губ быстро дёргается в усмешке. Ну, ещё бы. Где же ей быть, как не тут, верно?
Сакура спит. Спит крепко — видно по тонкой руке, сжимающей ладонь Узумаки. Видно и по второй, еле касающейся пальцев Учихи. Сай слышит тихое пиканье аппаратуры, сбивчивое и мирное дыхание. Ему даже кажется, что стук сердец заглушает все прочие звуки в этом помещении.
Он заплывает молчаливой тенью в практически голую палату, ставит на единственную, дряхлую тумбочку две кружки. Для себя, и для неё. Ставит так, что въевшиеся круги от кружек на дереве и не видно вовсе, пока, конечно, не возьмёт одну сам, и не отдаст вторую Харуно.
Сай садится рядом с Наруто. Не потому, что с этого ракурса видно лицо Сакуры. Милое, усталое, с натёртыми от слёз щеками. И даже не потому, что просыпаясь, медик сразу замечает его. Просто Саске ему никто. Совершенно.
Просто Узумаки ему ближе. Стал. Просто Узумаки — солнце, а Саске — луна. И ему, жившему под холодной луной, надоело. Теперь он хочет для себя, и для своих близких, лишь солнца.
Кофе пропитывает воздух. Сай может уже взбодриться от одного этого аромата, или по чьему-то велению. В АНБУ так учили. Уже рефлексы.
Он откидывается на спинку деревянного стула — тот жалобно скулит, прося быть с ним аккуратнее. Сай и так максимально аккуратен уже третью неделю подряд.
Практически каждое утро он находит её в этой палате. Спящей в полусидящей позе — он уверен, что будь на койке Наруто побольше места, и будь бы джинчурики поздоровее, она бы не постеснялась и потеснила его, (и ещё Сай уверен, что Наруто против не был бы) — сжимающей уцелевшую ладонь Узумаки, еле касающейся второй пальцев Учихи. В такие моменты он чувствует себя лишним. Четвёртым ненужным. Но когда приходит время, он поднимается со стула, будто резко вспархивая, как ворон, подходит к Сакуре и бережно, еле касаясь, заправляет розовую прядь за ухо, гладит худое плечо, переходя ладонью на спину. В таком положении даже чувствуются позвонки — не ест совсем. Утром — госпиталь, больные, вечером — седьмая команда, отчаянные попытки урвать сон на краю койки Узумаки.
Сакура просыпается от молчаливых поглаживаний. Не вздрагивает, не стремится ударить его своей тяжёлой рукой в челюсть, лишь медленно, неохотно выпрямляется и трёт сонные глаза. Сай мягко останавливает её руки: обхватывает за ослабившие кисти и отстраняет от неприятно саднящих щёк. Харуно медленно поднимает глаза, встречается взглядом с ним и улыбается. Пусть устало, сонно, привычно, но зато так искренне. Она явно этим от Наруто заразилась — думает Сай, скользя пальцами вниз, к локтям.
Он помогает ей встать. После напряжённого дня даже её натренированные ноги сдают — нервы. Сай не хочет задумываться о том, сколько часов подряд она бегает, а сколько стоит возле очередного пациента, ковыряясь в его внутренностях.
Сакура начинает день со взгляда Сая, проверки состояния Наруто и Саске и с дурманящего рассудок аромата кофе.
Пока она гипнотизирует взглядом аппаратуру, а потом и лица героев войны, Сай успевает вновь взять в руки стаканы с кофе. Один отдаёт ей. Сакура сразу же припадает губами к краю, зная, что кофе уже порядком остыло, чтобы не бояться обжечь полость рта. Первый её глоток — маленький, а вот следующими двумя она практически выпивает половину.
— Не торопись, — спокойно говорит Сай, позволяя себе приобнять Харуно. — ещё всё успеешь.
И она, как повелось, прислушивается к нему. Склоняет голову на сильное плечо, прикрывает пушистыми ресницами свои красивые, но покрасневшие от напряжения глаза и медленно цедит напиток.
Они оба цедят это утро, как могут. Стоят тут двое, пьют кофе под выкатывающееся на небосклон солнце, под звук аппаратуры, считывающей состояние пациентов, под мерное дыхание и замершее в воздухе облегчение. Стоят меж двух кроватей и чувствуют себя лишними. И оба в большей степени.
Сакура невольно огорчается, когда кофе заканчивается. Но ждёт Сая. Ещё пару минут в запасе есть. А потом она — к пациентам, он — на помощь в восстановлении повреждённых улиц или, может, установление списков погибших. Но зато завтра их ждёт новое утро. И оба понимают, что есть в этом что-то… Что-то. Просто есть, и всё тут.