Valentine boy

Временами у Джехёна складывалось ощущение, будто Тэён знал, что за ним подглядывают. Или, по крайней мере, хотел этого. Потому что когда он медленно подходил к окну, упирался ладонями в подоконник и, красиво прогнувшись в спине, смотрел вдаль, выглядело это слегка театрально. Особенно с учетом того, что он подводил черным карандашом глаза и был одет в красную кружевную блузку – скорее всего, женскую. Джехён, впрочем, ничуть не жаловался. Ему был по вкусу такой спектакль. Он стал постоянным зрителем и привычно настраивал телескоп – смещал фокус с острых ключиц Тэёна на его розовые соски, просвечивавшие сквозь кружево. И особенно любил вкусную часть, в которой Тэён садился на подоконник и, развернувшись вполоборота, ласкал себя, расстегнув пуговицу на узких джинсах. Джехёну нравились руки Тэёна – артистичные, очень подвижные, с тонкими кистями, длинными пальцами и острыми косточками на запястьях. Ему нравилась бледная, наверняка немыслимо нежная кожа Тэёна, так выгодно контрастировавшая с красным кружевом и черной джинсовой тканью. Он смотрел на плоский живот Тэёна, на его хрупкие плечи и длинные ноги, на приоткрытые губы и согнутые пальцы рук, неторопливо пробегавшиеся по аккуратному члену. Джехён смотрел и пытался запомнить, жадно впитать увиденное, записать на подкорку, чтобы ночами воспроизводить в памяти и мастурбировать, уткнувшись лицом в подушку. Чувство стыда он давно научился в себе глушить, удобно решив, что не должен стыдиться своих наклонностей, пока Тэён сам широко раздвигает шторы. Тэён любил изучать свое тело и пробовать что-то новое. Иногда он стоял на полу на коленях и трахал самого себя скользкими от слюны пальцами. Иногда лежал поперек кровати и вылизывал увлеченно стеклянный член. Иногда стоял у окна и просто дразнил себя – гладил свои соски, сжимал и выкручивал, оттягивал, крепко зажмурившись и распахнув в немых стонах рот. Он много чего с собой делал, и все это не укладывалось в голове Джехёна, потому что Тэён, которого он видел в дневное время, был тихим и даже замкнутым. Он учился на несколько курсов старше, носил черные кепки, пряча глаза, и мешковатую одежду, скрывая от других свое стройное изящное тело. Он почти ни с кем не общался, он обедал один – на крыше или в парке позади кампуса, погруженный в музыку или книги. Джехён поначалу пытался мельтешить рядом, но Тэён, казалось, не замечал его. Он безразлично проходил мимо, когда они пересекались в аудиториях и коридорах, не поднимал взгляда, не видел, как Джехён по-идиотски ему улыбался. Он был сам по себе – независимый, недосягаемый и до жути странный. Это причиняло Джехёну непонятную боль и заставляло снова и снова настраивать телескоп на окно его комнаты. В первый раз Джехён заметил его случайно, когда пытался изучать звезды, используя телескоп, неожиданно подаренный ему в день Рождения родителями. Те наивно сказали: «Умному мальчику – умный подарок», и хоть телескоп – даже отдаленно не то, в чем может нуждаться двадцатилетний парень с отсутствием личной жизни, Джехён действительно был неглупым, поэтому быстро сообразил, что смотреть в телескоп можно не только на звезды. Тэён красивее. Тэён ближе. Он подвижнее, он гибкий и любит кружево. Иногда у Джехёна закрадывалось подозрение, что Тэён тонул в своем осознанном одиночестве. В отдельные вечера он просто лежал на спине, закрыв глаза, и не доставал из красивой коробки блузку. Джехён наблюдал. Джехён ждал. Время шло, а спектакль не начинался. И тогда Джехён приближал объективом лицо Тэёна и видел на его щеках слезы. Сегодня был как раз такой вечер, а может быть, даже хуже. Тэён смотрел на блузку, разложенную на кровати, и на его лице читались и грусть, и ненависть. Джехён понимал – это ненависть к самому себе. Он знал, потому что временами и сам смотрел также на телескоп, ужасался своим влечениям. Ему хотелось бы что-то сделать, помочь Тэёну, отвлечь его, но все что он мог – поворачивать вслед за его движениями телескоп, следить неотрывно. Тэён смял блузку и бросил на пол. Несколько раз потоптался по ней, а потом поднял и решительно разорвал по швам, швырнул сразу же в мусорную корзину. Джехёна охватило плохое предчувствие. Тэён еще ни разу не вел себя так, не срывался у него на глазах, не показывал свою боль и слабость. Хотя Джехён забывал, что Тэён в принципе ему ничего не показывал. Он сам наблюдал, воровал чужую приватность, хотя и действовал под напором самых хороших и светлых чувств. Да, пожалуй, он был влюблен, раз переживал чужой нервный срыв, как собственный. Тэён дошел до стены, несколько раз ударил по ней кулаком, сбросил с одеяла коробку из-под кружевной блузки и устало сполз на пол. Уселся, откинувшись спиной на кровать, скрестил ноги и уперся в колени лбом. Он сидел так долго, не шевелясь, и Джехён видел, как мелко подрагивали его плечи. Он не знал, что могло случиться. Не представлял, что делать и как помочь. Он даже не знал телефон Тэёна, знал только имя и адрес, и кучу мелочей, о которых нельзя признаться. Потому что быть извращенцем и вуайеристом – плохо. Это делает тебя психом в глазах людей. Тэён выпрямился и расправил плечи. Сделал несколько глубоких вдохов и долгих выдохов, а потом потер пальцами веки и, удивленно на них посмотрев, болезненно рассмеялся – на подушечках остались полосы от подводки. Джехёну часто снились сны: скольжение горячего языка по коже, ладонь, подталкивающая Тэёна в затылок, уткнувшаяся в чужие губы головка члена, влажный жар и глаза Тэёна – блестящие вишни, каре-красные, яркие. После таких снов ему не хотелось идти на лекции. Хотелось идти к Тэёну и трахаться до беспамятства. Хотелось, чтобы Тэён его знал, как минимум. После того вечера, как Тэён разорвал и выбросил блузку, его спектакли закончились, казалось бы, навсегда. Все, что Джехён видел в объектив телескопа – то, как Тэён лежал и читал, смотрел фильмы, играл с собакой или писал и учил конспекты. И лишь иногда, совсем редко, он доставал из-под кровати свою красивую, но уже пустую коробку и долго, задумчиво на нее смотрел. Именно это помогло Джехёну понять, что он должен для него сделать, какой подарок преподнести. Джехён дождался дня всех влюбленных. Не потому, что он придавал особое значение этому празднику, потому что Тэёну могло быть лестно. В нем было что-то загадочное и романтичное, что наводило на мысль о красивых, старомодных ухаживаниях. И Джехёну хотелось за ним ухаживать. В этот день он спешил с учебы домой, как никогда раньше. Его нервировали девушки, которые дарили ему на переменах валентинки и шоколад, мешая выискивать силуэт Тэёна. Его отвлекали друзья, поздравлявшие с днем рождения. С самого утра он безумно, кошмарно нервничал и не мог усидеть на месте. Он выдохнул только дома и, заперев дверь своей комнаты на замок, сразу же подошел к окну, настроил объектив телескопа и принялся ждать. Тэён уже получил подарок. Он смотрел на узкую коробку, перевязанную красным бантом, и долго не мог решиться ее открыть. Джехён разволновался и даже задержал дыхание, когда Тэён потянул на себя край ленты. Джехён предвкушал. Он ожидал от Тэёна любой реакции, но не был готов к тому, что Тэён, увидев в коробке открытку, новую блузку и кружевное белье, резко развернется и наглухо зашторит окно. Возможно, он все же не знал и не особо хотел, чтобы за ним поглядывали. Тэён держал шторы задернутыми пару недель. Джехён мучился и страдал, когда видел его на кампусе, снова и снова сожалел о своей опрометчивости и гадал – понравился ли Тэёну подарок на самом деле? Примерял ли он его на себя хоть раз? Как он смотрелся в черном, развратном кружеве? Подошло ли ему белье? А еще Джехёну было стыдно и по-настоящему некомфортно думать о том, что он мог испугать Тэёна. Ведь на самом деле он хотел его подбодрить, дать понять, что в его пристрастиях нет ничего плохого, что Джехён разделяет их и восхищается. Возможно, ему следовало вложить в коробку с подарком письмо с признанием. Ведь Тэён не мог знать, что за ним подглядывал именно он, а не какой-нибудь ужасный старик-извращенец. Джехён отчаянно пытался понять, что делать. Он чувствовал – они с Тэёном могли поладить, могли бы друг другу помочь, могли бы стать идеальной парой, если бы познакомились. Потому что – Джехён наблюдал и видел – у них действительно оказалось немало общего: музыка, книги, извращенные вкусы и сексуальные предпочтения. Они любили одно и то же и сочетались как нельзя лучше. Джехён написал письмо, когда устал от угрызений собственной совести и мрачного вида Тэёна, которого пару раз видел издалека, не решаясь подойти ближе. Письмо искреннее и странное. Он признался, что давно следил за Тэёном и был влюблен. Извинился за свой подарок и попытался заверить, что он не псих и ничуть не опасен, он просто глупо влюблен и давно запутался. Джехён вложил письмо в коробку со сладостями, которые, как он знал, Тэён обожал, и отправил ему курьером. Еще через пару дней он отправил второе письмо, где восхищался Тэёном, и книгу по психологии, которую Тэён когда-то искал в интернете. Он продолжал гадать, нравились ли ему подарки, чем он занимался за закрытыми шторами и что обо всем этом думал. Тэён дал ему все ответы, когда Джехён окончательно перестал спать по ночам. В один из пятничных вечеров он раздвинул шторы и, включив настольную лампу, встал у окна. На нем была черная кружевная блузка, подаренная Джехёном, и такое же абсолютно белье, которое безупречно на нем сидело. Джехён вздохнул с облегчением и облизнул губы – теперь спектакль точно шел для него одного. Тэён прошелся по комнате босиком, встал у зеркала и немного покрутился, рассматривая себя. Потом он вернулся к окну и, привстав на мыски, облокотился о подоконник и, прищурившись, посмотрел вдаль. Он улыбнулся – впервые, кажется, и у Джехёна защемило в груди. Тэён выглядел идеально. Черный цвет ему очень шел, оттенял бледность кожи, подчеркивал хрупкость и остроту линий его фигуры. Джехёну хотелось бы оказаться рядом – уложить его спиной на кровать, провести пальцами по обнаженным ногам, коснуться языком члена, прикрытого тонким кружевом. Невозможно. Тэён по-прежнему оставался недосягаемым и медленно, с наслаждением сводил Джехёна с ума. Его губы были тронуты сочным блеском, глаза красиво подведены, волосы небрежно уложены. Тэён готовился. И одна мысль об этом уносила Джехёна в космос. Тэён дразнил. Он двигал бедрами из стороны в сторону, покачиваясь на мысках. Он гладил себя – бедра, бока и грудь. Он поддел край блузки, приподнял вверх и замер, положив ладонь на живот. Он коснулся языком уголка рта и, раскрыв губы, скользнул пальцами под белье, отодвинул тонкую кружевную полоску в сторону и вытащил возбужденный член. У Джехёна кружилась голова, кончики пальцев покалывало от нетерпения, тело налилось незнакомой тяжестью. Он вздохнул и медленно провел ладонью вдоль своего члена, прежде чем сжать его через ткань. Короткое прикосновение прокатилось по телу приятным теплом. Но этого было мало. И он продолжал трогать себя, зачарованно наблюдая за тем, как Тэён облизывал свои пальцы и обхватывал ими член. Тэён знал, что делает. Он поддерживал собственный ритм, кусал губы, с силой сжимал соски через блузку и поглаживал их, чтобы унять боль. Джехён смотрел, как он выплескивался на свои пальцы и слизывал с них вязкую сперму, тяжело дыша и опустив ресницы почти невинно. Джехён стонал и кончал следом. Он проклинал свой больной разум, проклинал телескоп и Тэёна, который так красиво смотрелся в белье и кружеве. Проклинал и в то же время боготворил, сходил с ума от его безупречности. Тэён выглядел как обычно после своих спектаклей: сонные одурманенные глаза, слипающиеся ресницы и приоткрытые губы. Он выглядел довольным. Расслабленно присев на подоконник лицом к окну, крутил в пальцах незажженную сигарету и смотрел в сторону, чуть правее места, где стоял дом Джехёна. Джехёну тоже было хорошо, но и безумно грустно. Ему хотелось дать Тэёну какой-нибудь знак. Он взял телефон и, включив вспышку, сделал в воздухе пару кругов. Вряд ли Тэён мог видеть, но Джехён не жалел, что поддался импульсу. Тэён чуть сдвинулся и, прежде чем спрыгнуть с подоконника и спрятаться в темноте, погасив свет, впервые послал куда-то в неопределенном направлении воздушный поцелуй. Джехёну хотелось думать, что это ему, конечно, ему и никому другому. На следующий день Джехён не мог спокойно смотреть на Тэёна. Он казался ему сказочным миражом. Кем-то нереальным, несуществующим в этом мире. Он был слишком красивым, чтобы быть настоящим. И что-то явно пошло не так, потому что в обеденное время он очутился в студенческом кафетерии и, набрав на поднос еды, растерянно оглядывался вокруг. Ему явно было здесь неуютно, но он продолжал смотреть на людей, словно искал кого-то, а потом вдруг улыбнулся, встретив удивленный, возможно, испуганный взгляд Джехёна, и спокойно направился к нему через зал. – Не возражаешь, если я здесь присяду? От звука его голоса у Джехёна по позвоночнику прошла дрожь. Он покачал головой, не веря в происходящее, а Тэён, отодвинув со скрипом стул, сел напротив и совершенно спокойно открыл упаковку сока. – Кстати, пока не забыл, – неожиданно сказал он, как будто они с Джехёном были давно знакомы, и открыв свой рюкзак, вытащил из него мягкую книгу по психологии, подцепив за угол. – По-моему, это твое, Джехён? Джехён потерял дар речи. Тэён знал его имя. Тэён сидел с ним за одним столом, так близко, что можно было его коснуться. Тэён знал, что это Джехён наблюдал за ним? Неужели все это было реальностью, а не сном? Джехён чувствовал себя истуканом и, не зная, что предпринять, недоуменно взглянул на книгу, осторожно передвинутую к нему по столу. Вместо закладки между страниц торчала карточка-валентинка, которую Джехён, ухмыляясь своей находчивости, вложил в первую подарочную коробку вместе с бельем и блузкой, да еще и самодовольно подписался как valentine boy. Не зная, как справиться со своим волнением, Джехён взял книгу – без сомнений ту самую, что сам подарил Тэёну – и, раскрыв на странице, заложенной валентинкой, сразу увидел статью про вуайеризм и строки, аккуратно выделенные ярко-зеленым маркером. – Ты гораздо популярнее, чем тебе кажется, – произнес Тэён, довольный растерянностью Джехёна. – Даже среди старшекурсников есть те, кто знает о твоем прозвище. Джехён чувствовал, как пылали щеки. Было стыдно. Было волнительно. Было страшно. Он откашлялся, поперхнувшись вдохом, и, нервно потирая запястье, перевел взгляд, вопросительно посмотрел на Тэёна, пытаясь понять – это начало чего-то прекрасного или конец всему? Тэён улыбнулся, обхватил губами пластиковую трубочку и, многозначительно пихнув Джехёна коленом, сладко облизнулся, сделав один глоток.