Опасное это занятие - Нишиуру злить

      Солнце стоит высоко в зените, обещая теплый и уютный день. Зрительские трибуны практически несвободны: тут и там расположились болельщики обеих команд, группа поддержки Нишиуры с Хамадой во главе, родители с прочей как близкой, так и не очень родней и просто любители бейсбола. Табло со счетом ноль-ноль еще не открывалось, поле казалось пустынным и сонным, но уже скоро все здесь оживет, шумя и мечась от порывов ветра, природного и созданного бегом и более плавными движениями. Вот-вот появятся коленки в пыли и перепачканные, но удовлетворенные, чуть взмокшие лица. Вот-вот в воздух взлетит мяч, а вместе с ним к небу возвысятся азарт и желание принести своей команде усталью и потом отвоеванное очко. Хотя что там какой-то один балл? Они пришли за победой! Привкус проигрыша и без того горькой солью оседал на искусанных в кровь губах. Ту свою последнюю игру, против Буджо, они никогда не забудут, как не забудут и нанесенные раны, и выбившую всех из колеи внезапную потерю кетчера.       Абе все еще не может играть, но это не значит, что он и болеть за своих не может. Так сказала Момое, ткнув его между лопаток и буквально подгоняя к трибунам. «И смотри, чтобы глаз не сводил», — напутствовала она.       Абе знал, что, по большей вероятности, он был сейчас здесь из-за и ради Михаши. Этот вечно трясущийся комок нервов, время от времени подпитываемый горькими слезами от выработанного за годы издевок страха и чувства собственной бесполезности, наверняка без его, Абе, присутствия трясся бы еще больше обычного. «Хотя в последнее время, — пришлось признаться Такае, — он старается особенно сильно и даже смог немного сработаться с Таджимой».       Ветерок нетерпеливо закружил в вальсе песчинки, томясь в ожидании скорой игры. Нетерпение, казалось, исходило ото всюду: от взволнованных трибун, от ухмыляющихся друг другу тренеров, даже от самих игроков, непоколебимо делавших каждый что-то свое, но от этого совсем не казавшихся разобщенными, напротив, они будто являлись единым целым. Вот Ханай разминает коленные суставы, приседая и поочередно перенося вес с одной ноги на другую; вот Суяма советует что-то Оки, хмуро поглядывая в сторону репетирующих их особый нишиуровский прием щекотки Мизутани, Сакаегучи и Изуми; а вот, в сторонке, Нишихиро с неподдельной заботой протирает биту в такт марширующему рядом Таджиме в снаряжении кетчера и мячиками в обеих руках. И лишь одного игрока не было на площадке — того самого, чьи худенькие ножки подкашиваются в самых волнительных и самых заурядных ситуациях, стоит лишь чуточку повысить голос.       — Что-то Рена не видно, — со вздохом сказала Михаши-сан, присаживаясь рядом с Такаей и складывая ладоши козырьком, чтоб разглядеть непутевого, но от этого не менее любимого сына даже сквозь солнце. — Надеюсь, у него не идет снова кровь из носа или еще чего в таком духе… Кстати, Абе-кун, твои родители сегодня не пришли? — спросила женщина, все еще не отрываясь от поля.       — Нет, у отца работа, а мама ушла на игру Шуна, — честно ответил Абе, замечая в своем голосе невольные чересчур вежливые нотки — после общения с Михаши и не так заговоришь. — Все равно я не играю.       — Но как же ты сюда добрался? И как обратно? — Михаши-сан, на которую Рен был похож почти как две капли воды, все же повернулась к юноше.       — С ребятами. И сюда, и обратно, — на чуть потрепанном временем лице женщины начали проявляться уже знакомые по их несчастному питчеру отголоски паники. — Шига-сенсей отвезет меня прямо к дому, не беспокойтесь.       — Правда? Как замечательно!       Абе учтиво улыбнулся и, как и его собеседница, взглядом вернулся на поле. Уже даже команда противников начала собираться на построение, где же этого недотепу носит? Неужели снова дрожит где-нибудь за площадкой, забившись в самый темный и неприметный угол, как в их первую игру, против Михоши? «Проверить бы…»       Такая внимательно посмотрел на маму Рена, все еще высматривавшую свое несчастное чадо, и осторожно поднялся.       — Я пойду посмотрю, где он там, не переживайте, Михаши-сан.       Женщина улыбнулась.       — Вот спасибо!              — Так! Собрались! — Момокан гордо воззрилась на свою маленькую команду, уже почти предвкушая сладость победы. — Спину ров!.. Где Михаши?       Парни переглянулись.       — Еще не вышел, — заключили они.       — Как всегда, наверно, волнуется перед игрой, — решил Ханай.       — Или от нервов забрел куда-нибудь не туда и заблудился, — предположил Мизутани.       — Такое только с тобой может случиться, — одернул его Сакаегучи.       Первогодки не на шутку задумались. Куда могло понести их питчера в самом преддверии игры?       — Я видел, как он с нашими противниками куда-то отходил, — вспомнил вдруг Таджима. Ребята снова переглянулись. Их Михаши? С противниками? Да ни в жизнь. Факт, что они просто друзья, отметался сразу: дружба Рена с крупногабаритными третьегодками, которых он обычно обходит за версту и чуть ли не с белым флагом, даже звучит сомнительно. Если только не… Догадка ледяным потом потекла по спинам.       — Чего ж ты раньше не сказал, дурья башка?!       — Так я думал, они его друзья! — нет, все же один наивный в Нишиуре нашелся.       — Такие-то громадины?!       — Куда они ушли?!       — Этот глупый Михаши! — тихонько выругался про себя Азуса, но ему это мало чем помогло, поскольку Абе уже был за его спиной и пребывал в не самом благоприятном расположении духа. Да какое там — он хорошо еще, что молнии не метал.       Натянув на уста самую очаровательную и невинную улыбку, на какую только был способен, капитан заторопился к остальным, но разве ж от их кетчера так просто улизнешь?       — Что там с Михаши? — на плечо весьма по-дружески легла сильная рука, а лицо озарилось в ответной улыбочке. Только, в отличие от того же Ханая, улыбка Абе была подобна оскалу сущего дьявола, да еще и после неплохой гулянки.       Не зная, что ответить, капитан молча указал на разбежавшихся по всем углам ребят и, когда его наконец отпустили, рванул за первым попавшимся на глаза нишиуровцем.

***

      — Он и правда такой щуплый и мелкий, — старшеклассник весьма некомпактных размеров с интересом разглядывал руку питчера Нишиуры, будто дивный трофей, придерживая его за запястья, чтоб не удрал. — Как ты только делаешь подачи с такими-то спичками? — он вдруг рассмеялся. — Какое милое ничтожное создание.       — М-мне уже… пора… — пробормотало создание, но было либо действительно не услышано, либо нагло проигнорировано. И лично Михаши больше склонялся ко второму.       — Чего-чего? Голос у него действительно тихий и писклявый, — вторил приятелю такого же телосложения мужлан. — И они-то выигрывали? С этим? Поверить не могу, что такая сопля может быть питчером, — он показательно приподнял мальчугана за шкирку, так легко, будто тот ничего не весил, но под взглядом своего капитана швырнул его обратно в траву.       Михаши подобрал под себя ноги и весь скукожился, словно пытаясь спрятаться от этих страшных громадин среди зеленых травинок. Сейчас бы подняться и убежать или просто проползти под ногами, но его тут же поймают и вернут на место: уже проверено. Они просто взяли и притащили его сюда, ничего не сказав, ничего не объяснив. Больно толкнули на ограду и окружили со всех сторон, заполнив собой весь обзор. Нет, его не били, как это случалось в Михоши, пока не били. Но их грубое отношение и беспорядочное разбрасывание его тельца туда-сюда явно не было чем-то хорошим.       Когда над Реном навис еще и третий, нервы бедного питчера окончательно сдали, вытолкав последние силенки из ног и заставив сползти по ограде, к которой его так усердно прижимали. В этот момент Михаши стало действительно страшно.       — А это весело — довольный его реакцией, хмыкнул громадина. — Слухи не врали, он действительно трус и размазня. Он ведь их единственный питчер? Думаю, в таком состоянии он уже не сможет играть, а значит, Нишиуру можно больше не бояться.       Казалось, Рен перестал дышать. Так вот, что они планировали, вот, чего добивались. Хотели сломить их команду, устранив самое слабое звено? Что ж, могли и не утруждаться, Михаши и так прекрасно знает все аспекты своей никчемности.       — Да что ее бояться? — будто соглашаясь с его мыслями, проворчал первый, самый высокий из семпаев. — Там же одни первогодки вроде этого отброса. Сопляки, да и только.       — Не говори так, Амено, — пожурил его второй; кажется, именно он был капитаном. — Авось они нам еще зубки свои покажут во время матча. Кстати, кто это там за тобой?       — Где?       Михаши невольно проследил взгляд бугаев. За спиной одного из них стоял, лучезарно улыбаясь, Сакаегучи с битой наперевес.       — На-шел.       — Говорил же, в Нишиуре все мелкие, — сказал, как что-то очевидное, старшеклассник. И тут же обнаружил любезно приставленную к его шее биту.       — Что вы там про Нишиуру сказали? — наперекор действиям, голос Юто был самым добрейшим и прекрасным звуком на свете, что подчеркивало ангельски улыбающееся личико. А вот аурой, жаждущей смерти кое-кого определенного, буквально в землю вжимало.       — Н-ничего…       — Это они увели нашего Михаши? — с противоположной от Сакаегучи стороны появилось еще одно не менее «пушистое» и готовое убивать существо по фамилии Мизутани. — Как насчет защекотать их до смерти?       — Только за, — в тон ему отозвался вынырнувший подле Фумики Изуми. — С кого начнем?       Увидев свою команду, Михаши будто воскрес.       — Р-ребята! — и тут же вжался в траву пуще прежнего, увидев сердитое лицо подошедшего к ним Суямы, который в гневе, оказывается, не мог превзойти разве что Абе-куна и Момокан. За спиной Шоджи неуверенно озирались Оки и Нишихиро, судя по их поведению, вообще тут непонятно что забывшие.       Суяме даже говорить ничего не пришлось: его появление и без того оказалось эффектным: даже нишиуровцы благоразумно притихли.       — О-окей, забираю свои слова про сопляков обратно? — от растерянности слова несчастного третьегодки прозвучали вопросом. Но как только Мизутани и Изуми шагнули к нему с четким намерением убить щекоткой, за их спинами громогласно прозвучал голос Ханая.       — Вот вы где! — отдышавшись, пролепетал капитан, по каким-то причинам изначально от них отставший и потому теперь немного задыхавшийся. — Мы вас уже обыска… Михаши, что случилось?! — с громадными от шока глазищами воскликнул Азуса при виде полумертвого питчера, и Михаши отдался страху окончательно.       — Кто обижает Михаши? — услышав фамилию Рена, буквально из воздуха материализовалась черная тень, на приближенном расстоянии оказавшаяся Таджимой. Нишиуровцы, будто договорившись задолго до его появления, дружно ткнули пальцами в сторону игроков команды противников.       — Они меня не обижают! — как и всегда, с Юичиро, на зависть остальным, Михаши смог полноценно заговорить, нет, даже препираться. Но даже появление чуть ли не единственного во всем мире способного его разговорить человека не спасло Рена от дальнейшего хаоса эмоций на его личике. Питчер то краснел, то бледнел, то зеленел, и нишиуровцы без затруднений смогли догадаться о причине такой резкой перемены настроений. Но убедиться все же не мешает, потому они обернулись, заведомо зная, что именно увидят. Там, позади игроков из обеих команд, стояла смерть Михаши, его самый страшный кошмар как во сне, так и наяву. Там стоял Абе. Очень и очень злой Абе.       — Ми-ха-ши, — прорычало это подобие Сатаны, явно перепутавшее Хэллоуин с детским утренником, и комочек, кой и образовывал Рен, разительно уменьшился в размерах. — Какого черта ты позволил им себя запугивать?! А ноги на что? Врезал бы им по яйцам — и дело с концом!       — Но… но… — Рен краснел, бледнел, заикался и снова краснел, но продолжить фразу от смущения и ужаса не мог.       — Верно-верно! — одобрительно закивал Изуми, все еще державший пальцы наготове для щекотки. — И чем сильнее, тем лучше! Всегда надо метить по самому сокровенному!       — Н-но я не смогу…       — Просто представь, что это мяч, а нога — бита! — влился в сию ушлую беседу Таджима.       — Но… но… это ведь…       — Да ладно тебе, Михаши!       — Эй, нам, вообще-то, на игру пора… — растерянно внес свою лепту Нишихиро, все еще ощущавший на себе далеко не добрый взгляд Суямы, так и стоявшего молчаливой статуей все это время.       — Точно, точно! — закивали противники, только и обрадовавшиеся такому повороту событий. — Нужно вернуться на поле! — в воздух взмыл клубок пыли, скрывая собой несостоявшихся запугивальщиков.       — …Выставь ногу вот так — и ка-а-ак вдарь!       — Таджима, идем строиться, — осадил приятеля Ханай и тотчас смолк, едва в его зону видимости попала грозно топающая Момокан. «Нам хана», — только и успел подумать он.       — Вы почему до сих пор не на поле?! — вспыхнула тренер, уничтожая последние частички самообладания питчера Нишиуры, которые еще вообще могли быть.       — П-простите! Мы уже идем!       — Михаши, что с тобой? — заметив в траве компактный комок, спросила женщина, мозг которой уже вовсю делал нужные и ненужные выводы. — Абе-ку-у-ун!       — Да не я это! Честно!              …Примерно так и началась игра в тот весенний денек. Солнце стояло высоко в зените, обещая тепло и уют, зрительские трибуны были практически несвободны. Табло со счетом наконец открылось, пестря цифрами, а поле забурлило жизнью, о которой так мечтало. И появлялись коленки в пыли и перепачканные, но удовлетворенные, чуть взмокшие лица, раз за разом взлетал в воздух мяч, возносясь к небу вместе с азартом и желанием принести своей команде усталью и потом отвоеванное очко.       В этом матче победила Нишиура. Но оно и неудивительно, ведь их бодрили привкус проигрыша, горькой солью осевший на искусанных в кровь губах, и сидевший на трибунах получивший ни за что оплеуху Абе. Они просто не могли проиграть тому, кто уволок их питчера, тому, из-за кого им прилетело от тренера не меньше, чем Такае. Больше соперники не скажут, что в Нишиуре играют одни лишь сопляки да малявки — в конце концов, только что эти малявки их подчистую уделали. Особенно в игре постарался Михаши — противники даже, кажется, зауважали его, несмотря на случившееся до игры. Будто и не трясся этот парень как осиновый лист никогда. Ну, тут и возразить нечего: на горке Рен всегда чувствовал себя увереннее всего. Это было его место, его игра и его команда. А он был их единственным питчером и причиной недавних отчитываний Момое, поэтому, помимо желания принести Нишиуре победу и утереть нос своим обидчикам, Михаши жаждал еще и искупить перед ребятами вину. Даже если сами парни на него ни капельки не обижались. Ну, разве что чуть-чуть и разве что только Абе…       — И победителем этого матча становится Старшая Нишиура! — бодро объявил голос в динамике, и ребята, вкупе с их группой поддержки и родителями, облегченно вздохнули, отвесив поклон команде-противнику, что так и не решилась посмотреть им в глаза, но после последнего раунда все-таки извинилась перед Михаши — Абе сам видел. В качестве того, кто привел их к Рену, засыпав убийственными взглядами и таинственными угрозами, которые так и остались в большом секрете.       — А все-таки надо было дать им по яйцам, — с чувством невыполненного долга хмурил брови Таджима, провожая старшеклассников взглядом, но после увесистого подзатыльника Азусы и не менее увесистого взгляда Момокан передумал. — Ты прав, Ханай, это должен сделать Михаши, — мигом исправился он и принялся улепетывать от капитана по всему стадиону.