- and yet I learn nothing -

Here stands a man At the bottom of a hole he's made Still sweating from the rush His body tense His hands, they shake Oh this, this is a mad boy

      Они стояли в лаборатории. Той самой, в которой он впервые коснулся ее губ своими. В которой они вместе впервые за долгое время вновь ощутили теплоту живого человеческого тела. В которой вновь познали опьяняющее чувство близости. Тогда казалось, что это сладостное чувство возносит их над всеми невзгодами жизни. Сейчас же пришло осознание того, что оно затягивало их в бездну человечности, которой не было места в их мире. Их взаимная привязанность постепенно приобрела иную форму, более крепкую, более сложную. Ту, о которой в теперешние дни люди редко вспоминали. А они познали ее. И теперь она пришла к единственному возможному в их жизни итогу. - Вакцину, - коротко, резко. Дуло пистолета неотрывно направлено прямо на неё. Его владелец стоит перед ней - на скуле красуется багряный кровоподтёк, правую щеку украшает алая полоса крови, уже застывшей и покрывшейся корочкой. Его дыхание сбито после погони, правая рука судорожно сжимает оружие, второй он тяжело опирается на стол, цепляясь за его край. Он весь дрожит - Дженсон доведён до предела. Вокруг гремят взрывы, где-то внизу с улицы им вторит алчный крик толпы, охваченной безумием. Последний город ПОРОК'а - теперь от него останутся одни руины, и в любой момент они могут стать их частью. - В последний раз повторяю.. На мгновение ей кажется, что его голос слабо надламывается. Но после всего, что он сделал; после того, как открыто показал, каким чудовищем является - разве осталась в нем отличающая человека слабина? Девушка делает шаг назад, крепко держа в руке крохотный пузырёк с голубой жидкостью. Над ее головой грохочет оглушающий выстрел. Она вскрикивает. - Тереза, - его хриплый голос звучит как-то отдалённо даже для него самого - на лице, искаженном недавним выплеском адреналина, читается отпечаток всего, что произошло в последние три дня. Сказанные Авой ровным голосом слова: "Надо уметь признавать поражение, Дженсон" все ещё настойчиво гудят в голове. Для него это не просто поражение - это смерть. После всего, что они сделали, после всех мытарств и жертв все не может закончиться сейчас. Не так. Не с ней. Сквозь туман он видит, что она боится его. Боится того, кто стоит прямо перед ней. И дело не в смертоносном оружии. А в руках, которые его сжимают - тех, которые когда-то так же надежно и крепко заключали ее в свои объятия. В лихорадочном взгляде в глазах - тех, которые когда-то смотрели на неё с нежностью. В теле, к которому она льнула в моменты близости - сейчас его сводит едва заметная судорога. Она помнит его совсем иным. Сейчас перед ней стоит совсем другой человек. И человек ли. - Ты предал меня, - ее голос слабой эклектической волной проходится по натянутому между ними напряжению. - Ты говорил, что все закончится, когда мы найдём лекарство. Сознание вновь колеблется от наплывающего тумана болезни. Он чувствует, что ступает по грани отчаяния и в любой момент его разум готов кануть в нарастающее безумие. Одна лишь ясная мысль о вакцине крохотным огоньком все ещё вспыхивает где-то вдали. Тереза тем временем продолжает: - Мы могли все исправить, а ты уничтожил нашу последнюю надежду. Та самая надежда, о которой она говорит, хрипит где-то слева от него. Жизнь Томаса струйкой крови покидает его тело. Бесценная алая жидкость - скоро она навсегда застынет багряным пятном на безупречно белой плитке лаборатории. Но у него ещё есть шанс. И она сжимает его сейчас в своей руке. Пока ещё можно себя контролировать. Сколько он ещё протянет - неизвестно. Где-то вдалеке, но в то же время уже совсем рядом - мерзкая зараза уже тянет к нему свои когтистые лапы. Это дело ее жизни. Она пожертвовала ею самой ради того, чтобы дать человечеству ещё один шанс. Все, что ей когда-либо было дорого - оно осталось позади. И он тоже останется. Что такое одно человеческое существо в ряду с миллионами жизней. Она не выберет его. А он не хочет унижаться, моля о спасении. И тем более не хочет видеть, как она оставляет его, делая выбор в пользу Большей Цели. Мир может презирать его, ненавидеть его, но разве он не имеет права на простое желание жить? Сейчас он один. И это холодное одиночество сковывает его в цепи страха. Проблеск разума помогает ему разглядеть ее лицо. Сердце болезненно сжимается при виде ее потерянных, испуганно взирающих на него глаз - тех, в голубизне которых он раньше находил временное, но настолько необходимое умиротворение; при виде ее дрожащих рук, которые она притянула к груди - когда-то они тепло обнимали его в момент единения; при виде ее спутанных волос, прядь которых спадала на лицо - он любил утыкаться носом в их чарующую мягкость, вдыхать их убаюкивающий аромат. Он не сможет причинить ей вреда. Его изначальный план напускных угроз разбивается об осознание простой истины - пока он ещё в состоянии управлять собой, нужно отпустить ее. Эта дорога только для одного из них. Пусть это будет она, пока ещё есть время. Дженсон устало опускает оружие, обессилено опираясь на стол уже всем телом. Склоняет голову и не видит движения слева. Секунду спустя все его существо пронзает ослепляющая боль. Где-то меж лопаток все нестерпимо пылает. На мгновение он вновь ощущает режущее движение - клинок ножа выходит из его слабеющего тела. И тогда все его чувства, мысли, весь он без остатка сосредотачивается только на ядовитой боли - она отравляет его. Окружающие звуки превратились в непонятную мешанину - вскрик девушки, чей-то хрип за спиной, а затем сильный удар чего-то тяжелого об землю, собственное гулкое сердцебиение - все это застилает слух, и он медленно оседает на пол. Тело будто парализует, он чувствует тёплую вязкую жидкость, тонкой струйкой стекающую по подбородку. В следующее мгновение его руки, все ещё цепляющиеся за край стола, соскальзывают и он с глухим стоном падает. Сознание обезумевшей птицей мечется в мозгу. Нет. Нет, он не готов. Он не может умереть. Только не один. Только не один. В следующее мгновение он чувствует прохладные руки, касающиеся его лица, его шеи. Дженсон приоткрывает глаза и слух его улавливает ее крик. - Почему ты не сказал мне?! Она увидела. Из-за откинутой головы его шея обнажена. На ней витиеватым узором проступают багряные полосы. Тереза цепляется за его куртку, продолжая что-то кричать. Он с трудом напрягается, пытаясь различить слова. -...не..ей уми...ать, сукин..-сын! Она порывается встать, но Дженсон сжимает ее руку. Вновь делает усилие и сосредотачивает свой взгляд на ее небесно голубых глазах. Они оба знают, что горячая густая кровь, так стремительно покидающая его тело, не даёт права на обратный ход. - Не успеешь, - хрипит он, все ещё прижимая ее руку к своей груди. - только не уходи.. Дженсон чувствует, как она плачет. Солёные слёзы капают на его щеки, нос. Прижимаясь к нему, Тереза дрожит. - Почему ты не сказал..почему..? - уткнувшись в его шею, она вновь и вновь задаёт этот вопрос. Сейчас ему легче. Несмотря на затуманившееся зрение и шум в ушах, он чувствует тепло ее тела, ее мягкие прикосновения, нежные поцелуи в ключицу. Почти как когда-то. - Мы бы все исправили вместе. Эта фраза словно новый удар заточенного ножа - она попадает прямо в обнаженное сердце. Горечь этих слов оседает на языке, искажая лицо отпечатком душевной боли. Значит, у них был шанс. Возможность выбраться из этого хаоса вместе. Он гортанно смеётся, но изо рта вырываются лишь булькающие пузыри крови. Тереза выбрала его. И Дженсон осознаёт это так явно и чётко, будто даль вечности ещё не маячит перед угасающим разумом. Он закрывает глаза. Не в силах ничего сказать, Дженсон все так же прижимает ее ладонь к гулко бьющемуся сердцу - мерный стук постепенно теряет свою силу, а грудная клетка все реже и реже сокращается под его аккорд. Боль притупляется, он будто отходит ко сну. На тело наваливается до этого неизвестная ему тяжесть и Дженсон спокойно отдаётся ей. Уже переступив грань, он вдруг чувствует ее губы. Они аккуратно, почти трепетно касаются его лба. Он не один.