***
Чуя сидит в кресле дома и смотрит на стену перед собой. В руке бокал вина, которое он периодически отпивает. Пока телефон не вибрирует, уведомляя о сообщении.От кого: Скумбрия Сообщение: Выгляни в окно. Затмение начинается.
И Чуя смотрит. Наверное, больше потому что ему сказали это сделать, а не потому что хочет… Но. Чуя встает. Чуя всегда был ребенком. Дазай знает это как никто другой, он сам видел, как Чуя смотрел мультики, кутаясь в теплый плед. Сам наблюдал, как Чуя уплетал торт, что сам приготовил, как он смеялся и засматривался на витрины с игрушками. Да, на работе Чуя строгий, ответственный и жестокий мафиози. Но дома он становится ребенком. И Дазаю это нравится. Дазай уже ждет на крыше дома Накахары. Сколько же раз они вместе сидели тут и смотрели на звезды? Уже и не вспомнишь каждый раз. Но сейчас будет еще одна такая ночь. Дазай уже расстелил плед на крыше, что удивительно, но она всегда чистая, рядом поставил бокалы, вино и фрукты. Чуя качает на это головой, но, тем не менее, садится рядом с ним, кутаясь во второй плед, что ему любезно подал напарник. — Ну и зачем все это? — Ну, я твой напарник. И я как никто знаю, что ты бы хотел увидеть это затмение. И точно именно в такой обстановке, малыш Чу-чу… — Дазай смеется и подает напарнику бокал, пока он его не ударил. И тот осторожно отпивает, надеясь, что там нет мышьяка, а то черт знает этого придурка. Поднимая взгляд на небо, Накахара улыбается, совсем слабо, но по-настоящему, живо и искренне. И Дазаю нравится эта улыбка, он готов раз за разом тащить Чую смотреть на звезды или просто прогуляться только ради этой улыбки. Нет, стервозный характер этого рыжего дьявола никуда не делся, но сейчас так спокойно, что даже он не хочет этого нарушать. Луна выглядит прекрасно. Серебристая, она освещает город снизу, людей, возвращающихся домой, машины, животных и нескольких мафиози, что, видимо, идут на зачистку. Постепенно она начинает уменьшаться, будто круглая печенька, от которой понемногу откусывают сбоку, делая ее месяцем постепенно, понемногу. И это выглядит просто волшебно. Лунное затмение в Йокогаме всегда было прекрасным зрелищем, так как луну тут видно полностью, ярко. Постепенно серебряная «дорога» на море, от порта к горизонту, становится бледнее, не сверкает так ярко, так чисто. Но это только пока. Потом она, конечно, вернется, потом она засверкает с новой силой. Но это потом, все потом. А сейчас стоит насладиться этим спокойствием, умиротворением. Дазай смотрит на улыбающегося Чую и укладывается головой ему на колени, прикрывает глаза, зная, что сейчас, именно в этот час, его не сгонят с таких удобных колен. Даже больше, он знает, что Чуя запустит свои тонкие пальцы ему в волосы, сняв перчатки, и будет перебирать мягкие прядки, массировать кожу головы и просто делать приятно. Этого достаточно самому молодому члену Исполнительного комитета. Он никогда не просил большего, даже этой мелочи всегда было достаточно. И он не будет просить. По крайней мере пока точно не будет, пока что ему вполне достаточно. — Чуя… Почему? Почему тебе так нравится ночь? Почему ты спишь с открытым окном, почему ты пьешь только красное вино, почему ты не любишь кофе? Почему ты каждый раз приходишь на крышу, хотя я тебе и противен? — у Осаму много вопросов, и он хочет знать ответы на все. И он уверен, сейчас Чуя, по крайней мере, не будет его материть и бить. — Ночью, по-моему, все более… Настоящее, красивое, как-то так, наверное… — Чуя задумался, смотря на уменьшающийся диск луны, покачивая в пальцах бокал с бордовым вином. Снова помассировал кожу головы Осаму. — Мне нравится свежий воздух, а не тот затхлый, что вечно стоит в квартире. Особенно в твоей… Пыль, грязь и вообще душно… Там даже находиться неприятно… — в черных зрачках мафиози отражается половина луны, глаза блестят, как звезды и, кажется, даже светятся в этой приятной темноте, пусть и не кромешной. И эта темнота ласкает, обволакивает, греет. — Не знаю, но белое мне не понравилось сразу. В отличии от красного полусладкого… Его вкус мне более приятен. Так же и с чаем и горячим шоколадом. Я пью только настоящий чай, ты же видел. И только натуральный горячий шоколад, который варю всегда сам… А кофе… Он слишком горький. Нет, я, конечно, знаю, что если его правильно сварить, то он будет прекрасен на вкус… Но я не очень его люблю, даже если он и будет вкусным. — Рыжий прикрывает глаза, откидывает волосы назад, и Дазай ловко стягивает резинку с волос, освобождая их, запуская пальцы в мягкие пряди и чуть массируя кожу, от чего Накахара даже замурлыкал, так довольно и расслаблено. Смотря на это Дазай не удержался и следом снял чокер, осторожно расстегнув, и положил их рядом, за спиной парня. — Ты не то чтобы противен, ты просто иногда раздражаешь меня, скумбрия. А вообще с тобой приятно проводить время, если ты не раздражаешь меня… Дазай улыбается. Улыбается искренне, и такая улыбка — редкость. Когда Чуя смотрит на него ему даже кажется, что померещилось, но нет, улыбка на месте и когда он жмурится, и когда трясет головой. И не улыбнуться в ответ, только для него — невозможно. А Дазай, кажется, влюбляется в улыбку напарника. — Улыбайся чаще, Чуя… Тебе очень идет эта улыбка… — Дазай почти мурчит от очередного поглаживания и закрывая глаза. Они сидят на пледе, один из них кутается в другой, второй лежит на коленях первого. И им хорошо. Хорошо до безумия, до покалывания в кончиках пальцев. И им кажется, что вот он, смысл жизни. Жить для таких ночей, как эта. Чуя поднимает глаза к небу, отрываясь от созерцания довольной мордашки у себя на коленях. И замирает. Прямо над ними луна уже закрыта, и вместо белого свечения вокруг черного диска струятся кроваво-алые лучи, и это волшебно. Кровавое затмение. Так бы назвал это Чуя. И он смотрит как завороженный, снова отпивая вино из бокала. Самые прекрасные минуты - это, пожалуй, минуты ожидания. Когда ждет с нетерпением, с замиранием сердца, с блеском в глазах. Когда именно ждешь, а не уже смотришь на закрытую луну. Ожидание чуда, пусть и такого маленького, самое прекрасное время. Мы ждем день рождения больше, испытываем больше радости именно от его подготовки, нежели от самого праздника. Мы испытываем больше радости, готовясь к Новому году, чем празднуя его. И это неизменный факт. Ожидание ценнее, дороже. — Чуя? — тихо зовет Дазай, отводя взгляд от картины на небе. И встречается взглядом с двумя голубыми огоньками прямо перед собой. — Да? — Чуя улыбается, тепло и уютно, так, как Дазаю нравится. Исполнитель садится, запускает пальцы в рыжие кудри и притягивает голову парня к себе, накрывая мягкие губы своими тонкими, проводя по ним языком, будто прося разрешения. И Чуя разрешает себя целовать, обнимая Дазая за шею и сжимая пальцами пряди. Луна, что постепенно начинает возвращаться в свое привычное состояние, освещает крышу. И две фигуры на ней, что сплелись в нежном, томительном поцелуе.