Мелькорианство Арды

      *ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ* - я не знаю, почему, конструируя мелькорианскую мифологию и религию, убежденный христианин-католик Толкин сделал её именно такой. Возможно, ключевую роль для него играл тот факт, что в соответствии с христианской доктриной «сатана – обезьяна Бога» (в образе Мелькора, создающего своих слуг путем уродования Эрухини, она наглядно видна), в рамках которой Дьявол претендует занять место Бога в плане власти над миром и умами людей. Возможно, свою роль сыграли и иные причины – которые в рамках данной статьи, однако, разбираться не будут.       Конструируя вселенную Средиземья, Толкин, увы, уделил мало внимания своим отрицательным персонажам – оркам и человеческим народам, подвластным Мелькору и Саурону – в том числе в плане освещения их религиозного мировоззрения. Однако и по обрывочным упоминаниям о нем можно реконструировать многое. Основными источниками по данному вопросу, привлеченными мной, могут служить такие тексты, как «Легенда Аданэль», «Речи Хурина и Моргота», «Акаллабэт», «Тал Эльмар» и «Лэ о Лэйтиан». «Легенда Аданэль» и «Речи Хурина и Моргота» ценны тем, что рисуют картину той мифологии, которую обманная религия мелькорианства внушала человеческим народам. В самом сжатом очерке она содержится в «Речах Хурина и Моргота»:       «— Глупец! — воскликнул Моргот. — Глупец, последний средь людей, последнего из говорящих народов! Видел ли ты валар? Ведома ли тебе мощь Манве и Варды? Знаешь ли ты, как глубоко проницает их мысль? А может, надеешься, что они подумают о тебе и смогут защитить тебя издалека?       — Не знаю, — ответил Хурин. — Может быть, и смогут, если есть на то их воля. Ибо Верховный Король не будет повержен, доколе стоит Арда.       — Ты сказал! — подхватил Моргот. — Верховный Король — это я, Мелькор, первый и могущественнейший из валар, кто был до начала Арды и создал ее. Тень моего замысла лежит на Арде, и все, что в ней, склоняется на мою сторону, медленно, но верно».       Итак, мы видим, что в рамках мелькорианства Мелькор считался создателем, единственным истинным владыкой этого мира, величайшим из Валар, от власти которого ни один из них не может защитить. Подобная картина мира сходна с ранним иудаизмом, в рамках которого Яхве рассматривался как если не единственный из богов, то, по крайней мере, создатель мира и сильнейший из них, против которого прочие боги не могут ничего сделать (см. библейский эпизод с состязанием пророка Илии и жречества Ваала). Мелькор заявил притязания, подобно Яхве, на власть над миром ещё в начале мировой истории:        «Бессчетные века прошли, прежде чем в Глубинах Времени, посреди обширных чертогов Эа пробил час создания Дома Детей Илуватара. Манвэ творил Дом, и Аулэ, и Ульмо, но с самого начала мешал их работе Мелькор. Он вмешивался в любое начинание, старался все сделать по-своему. Это по его воле юная Земля оделась пламенем. Тогда возжаждал ее Мелькор и произнес горделивые слова:       – Здесь будет мое царство! Объявляю его своим!»       («Сильмариллион»).       Это мнение он и пытался внушить людям. Обратимся к «Легенде Аданэль»:       «Все, чему он учил, казалось нам верным, ибо велики были его знания. Но чаще и чаще заговаривал он о Тьме. "Превыше всего - Тьма, ибо нет Ей границ, - говорил он. - Я пришел из Тьмы, но я Ей хозяин. Ибо я создал Свет. Я создал Солнце и Луну и бессчетные звезды. Мне дано защитить вас от Тьмы, а иначе Она может погубить вас".»       Как видим, Мелькор, начиная внедрять свою обманную религию, строит её на тех же принципах, что и авраамические религии – одно конкретное божество объявляется создателем мира; оно же выступает в качестве защитника от сил зла («мне дано защитить вас от Тьмы»). Тут же возникает характерная для монистического по сути своей авраамизма проблема теодицеи – божество объявляется создателем мира и всего, что в нем есть, но необходимо наличие в мире зла. Разрешается она с характерной незамысловатостью – праведник (= преданный Богу человек) находится под защитой Бога, и ему ничего не грозит, поскольку божество как Первопричина властно и над силами зла.       Как и Бог, почитаемый адептами авраамических религий, Мелькор категорически воспрещает поклонение посторонним божествам, объявляя их силами зла, враждебными людям: «Тогда мы рассказали ему о Голосе. И тут он разгневался, и лицо его стало ужасным. "Глупцы! - сказал он. - Это был Голос Тьмы. Она хочет, чтобы вы отошли от меня, ибо Она жаждет поглотить вас"». К силам зла причисляются и враждебные Мелькору расы, подобные эльфам – так, в «Детях Хурина» вастаки (истерлинги), народ, предательски переметнувшийся к Мелькору на службу, именует эльфов «белые бесы».       Как и в авраамических религиях, важной частью распространения мелькорианства является ритуальное осквернение культовых мест конкурирующих религий. Возьмем, например, рассказ о мелькорианском культе в Нуменоре Второй эпохи в «Акаллабэт».       «Промедли Верные немного, – и было бы поздно. После ночного происшествия король уступил Саурону и велел срубить Дерево, окончательно порвав с заветами предков. Вскоре, опять же по настоянию Саурона, в центре Арменелоса поднялся громадный храм. В основании капище имело круг диаметром пятьсот футов, на такую же высоту вздымались мощные стены пятидесяти футов толщиной, оканчивавшиеся огромным сверкающим куполом, крытым серебром. Однако блеск его скоро померк, серебро ведь быстро тускнеет. Посреди капища был алтарь, а в центре купола поднималась башенка, откуда постоянно валил густой дым. Первый огонь на алтаре Саурон возжег из поленьев Белого Дерева».       «Я – Бог ревнитель», говорит о себе Яхве в Ветхом Завете, и Мелькор мог бы сказать о себе то же самое. Тех же, кто не собирается безоговорочно повиноваться «Богу-ревнителю» и принимать его как высший авторитет, ждет проверенное веками наказание:       «И тогда наконец нашлись те, кто, не видя предела бедствиям, не таясь, в отчаянии сказали так: "Теперь поняли мы, кто лгал, кто желал погубить нас. Не первый Голос. Тот, кого мы признали Хозяином, и есть Тьма. Неправда, что он вышел из Тьмы; там - его дом. Не желаем служить ему больше! Он - наш Враг".       И в страхе, что он услышит эти слова и покарает нас всех, мы убивали их, где только могли; а тех, кто бежал, выслеживали; ибо друзья его, наши хозяева, повелевали, чтобы всякого, кого схватят, приводили в Дом, - и там бросали в огонь. И друзья его говорили: поистине, это весьма угодно ему».       Как и в рамках авраамических религий (особенно подробно эта идея обоснована в Книге Иова), Бог в мелькорианстве не несет никакой ответственности перед людьми, но имеет право на неограниченные власть и произвол в отношении человечества:       «И когда иные из нас, страшась уходить во Тьму, умерли в ужасе и отчаянии, мы взмолились к Хозяину, чтобы он спас нас от смерти; но он не ответил. Но мы все пришли в Дом, и пали там ниц - и наконец он явился в величии перед нами, жестокий и гордый, и сказал так:       "Вы - Мои, и должны быть покорны Мне. А Мне нет дела, что кто-то из вас умирает, дабы насытилась Тьма; иначе вы расползетесь, как вши, по лику Земли. Но если вы не покоритесь Мне, то умрете еще скорее - ибо Я разгневаюсь и убью вас".»       Есть в мелькорианстве и своя эсхатологическая традиция, посвященная грядущей гибели мира и окончательному торжеству Мелькора над враждебными ему силами. Так, в «Лэ о Лэйтиан», Саурон (не человек, а майя, т.е. дух), обращаясь к отряду Финрода и Берена, принявшему обличье орков, требует от них принести следующую присягу:       «Теперь повторите       Клятвы свои! И голов не клоните!       Любви и закону погибель везде!       Проклятие звездам с луной в высоте!       И пусть вековечная древняя тьма       Из внешнего мира нахлынет сама,       Утопит и Варду и солнца лучи!       Пусть ненавистью все начнется в ночи,       Пусть злом завершится течение дней       Под вечные стоны бескрайних Морей!»       (В оригинале –       Death to light, to law, to love!       Cursed be moon and stars above!       May darkness everlasting old       that waits outside in surges cold 2225       drown Manwe, Varda, and the sun!       May all in hatred be begun,       and all in evil ended be,       in moaning of the endless Sea!       Т.е. речь идет о победе над врагами Мелькора – Манвэ и Вардой и гибели мира)       В самом известном произведении Толкина – «Властелин Колец», действие которого происходит уже в Третью Эпоху - хоббиты, попав в Могильники, слышат песню:       «Холодей, рука, сердце, цепеней,       Под холодным камнем хладен сон костей,       На холодном золоте не прервете сна,       Пока в черном ветре не умрет луна,       Будете лежать до тех пор, пока       Не поднимет вас Черная Рука       Властелина Тьмы под солнцем остывшим,       В мире умершем, над морем иссохшем».       (В оригинале –       Cold be hand and heart and bone,       and cold be sleep under stone:       never more to wake on stony bed,       never, till the Sun fails and the Moon is dead.       In the black wind the stars shall die,       and still on gold here let them lie,       till the dark lord lifts up his hand       over dead sea and withered land).             Как тут не вспомнить Откровение Иоанна Богослова?       «7 Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела.       8 Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, 9 и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла. <…>       12 Четвертый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была — так, как и ночи. <...>       3 Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море. <...>       8 Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем. <...>       10 Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя: и сделалось царство его мрачно»       Вместе с тем, нельзя не отметить и серьезные отличия мелькорианства от авраамических религий и монотеизма в целом. Если поклонение богу в язычестве основывается на выгоде и расчете, а также страхе перед божественной карой, то в «религиях откровения» добавлены мотивы морального откровения (именно Бог выступает как источник морали и нравственности, тогда как языческие боги сами аморальны) и любви Бога к людям. Ещё в раннем иудаизме Бог – источник если не нравственной, то социальной нормы. Мелькор никого не любит и никаких моральных заповедей не дает; в «Легенде Аданэль» единственное, что он обещает людям – блага в обмен на повиновение:       «И тогда среди нас появился некто, с виду такой же, как мы, но прекрасней и выше, и сказал, что пришел к нам из жалости. "Не должно оставлять вас одних, без наставника, - говорил он. - Мир полон дивных богатств, владеющий знанием сможет добыть их. Ныне бедны ваши трапезы, а могут стать изобильнее и вкуснее. Вы бы могли поселиться в светлых надежных жилищах, куда ночь не посмеет войти. А одеваться могли бы вы так же, как я". <…>       "Я - Приносящий Дары, - говорил он. - В дарах моих не будет вам недостатка, покуда вы верите мне".       Популярная в авраамических и вообще монотеистических религиях тема обожения звучит, но в сугубо плотско-материальном, а не нравственном, ключе:       «Взглянули мы, и - о чудо! он был в одеждах, сиявших, как золото и серебро, корона венчала чело его, и самоцветы сверкали в кудрях. "Если желаете вы стать подобными мне, - сказал он, - я буду учить вас". И мы назвали его своим учителем».       В «Акаллабэт» описывается, как Саурон, приспешник Мелькора, оставшийся в Арде после поражения его хозяина, обратил в мелькорианство нуменорцев, установив почитание Мелькора как божества-спасителя, «Дарующего Свободу». Но если, например, Христос мыслится в христианстве как спаситель человечества, избавивший людей от жизни в рабстве у греха, то под «свободой», которую Мелькор дарует народу Нуменора, Саурон подразумевал возможность властвовать над миром без оглядки на владычество Валар и земные блага вплоть до бессмертия (то есть «свобода» тут понимается в социал-дарвинистском ключе, как безнаказанность и возможность делать всё, что хочешь):       «Ар-Паразон внимательно выслушал его и спросил:       – А кто же властен над Тьмой?       В ответ Саурон плотно затворил двери и, оставшись с королем наедине, повел свои лживые речи.       – Имя его ныне не произносится, – значительно шепнул он. – Это все козни Валаров. Они придумали своего Эру, пустой призрак, чтобы подчинить людей своей власти. Они пытаются внушить, что выполняют его волю, говорят от его имени. Но истинный владыка еще победит, и тогда он освободит вас от неволи. Я открою тебе его подлинное имя. Он – Мелькор, Всевластный Царь, Дарующий Свободу. Если вы признаете его, он сделает вас сильнее Перворожденных, сильнее Валаров, сильнее всех в этом мире.»       Наиболее ярко это идея выражена в письме 131 Толкина к Мильтону Уолдману, где у Сауроне сказано следующее: «Он отрицает существование Бога, утверждая, что Единый — это лишь выдумка завистливых Валар Запада, оракул их собственных желаний. А главный из богов — тот, что обитает в Пустоте, тот, что в конце концов одержит победу и создаст в пустоте бесчисленные королевства для своих слуг».       Посмертие и загробное воздаяние мелькорианство также не признает:       «И ответил Хурин:       — Вот что скажу я тебе напоследок, раб Моргот, — и это я знаю не от эльдар, ибо мудрость эта вложена мне в душу в сей час. Пусть даже и Арда, и Менель покорятся твоему владычеству — над людьми ты не властен, и не будешь властен. Ибо ты не сможешь преследовать тех, кто не покорится тебе, за пределами Кругов Мира.       — Да, я не стану преследовать их за пределами Кругов Мира, — ответил Моргот. — Не стану, ибо за пределами Кругов Мира — Ничто» («Дети Хурина»).       Кроме того, если авраамические религии отвергают человеческие жертвы – во всяком случае, на данный момент (в иудаизме до реформы царя Иосии они, судя по всему, существовали) – то в мелькорианстве человеческие жертвы являются органичной частью культовой практики. Ещё «Легенда Аданэль» наводит на мысли о них:       «А он с той поры редко являлся нам снова в прекрасном обличье и приносил мало даров. Но мы слышали его голос и внимали его повелениям, если в отчаянии просили о помощи, осмелившись войти в Дом. Ибо теперь, прежде, чем выслушать наши мольбы, он приказывал нам исполнять его волю или требовал жертвы; и раз от разу ужаснее становились его повеления, а угодные ему жертвы - все тяжелее».       Но если это упоминание является косвенным свидетельством, то в «Акаллабэт» прямо описаны человеческие жертвы, практиковавшиеся Сауроном в Нуменоре:       «После этого из капища непрестанно вырывались дымные клубы. Власть Саурона быстро росла, и вскоре в капище полилась кровь жертвоприношений Мелькору, с именем которого связывали теперь жители Арменелоса упования на вечную жизнь. Чаще всего жертвы избирались из числа Верных».       В «Тал-Эльмаре», где описывается одно из человеческих племен Эндорэ, подвластное Саурону (хотя о прямом поклонении Мелькору не сказано), весьма наглядно описаны ритуалы нуменорцев в те времена, когда они уже превратились в мелькорианцев:       «Три народа мы считаем врагами. Диких людей в горах и лесах, но их страшиться должны только те, кто уходит далеко от обитаемых мест. Злой Народ с Востока, но они еще далеко отсюда, и они - народ моей матери, хотя, я не сомневаюсь, не сочтут меня родичем, явившись сюда с мечами. А еще Высоких Людей Моря. Их мы воистину страшимся, как самой Смерти. Ибо Смерти они поклоняются и жестоко убивают людей во славу Тьмы <…> Больше приходит их: два или три корабля, набитых людьми, а не товаром, и крылья одного из кораблей всегда черны, ибо то - Корабль Тьмы и в нем уносят они недобрую добычу - пленников, согнанных вместе, как скот, красивейших женщин и детей, и самых здоровых юношей, и везут их на смерть. Кто говорит, что их съедают, а кто - что замучивают до смерти на черных камнях в жертву Тьме».       Характерное отличие мелькорианства от авраамических религий состоит также и в том, что если в последних взаимоотношения человека и Бога основаны на безоговорочном повиновении человека Богу без ожидания награды (поскольку само повиновение мыслится как праведная жизнь), то мелькорианство, подобно язычеству, строится на принципах do ut des – нуменорцы послушались Саурона, надеясь человеческими жертвами и завоеванием Валинора купить себе бессмертие и власть, а прародители человечества покорились Мелькору в надежде, что он обеспечит им материальное благополучие.       Иначе говоря, мелькорианство совмещает худшие черты монотеизма и язычества. С одной стороны, Бог мелькорианства, подобно языческим, открыто аморален, а всякие отношения с ним строятся на корыстном расчете. С другой стороны, Бог мелькорианства, подобно Богу авраамических религий, претендует на неограниченную власть над миром и требует от всего человечества для себя неограниченных божественных почестей.       В Третью Эпоху Саурон объявил себя вернувшимся Морготом. В такой интерпретации мелькорианство с технической точки зрения уже становится ближе не к иудаизму, а к христианству, в рамках которого главный пророк религии объявлялся одновременно и воплощением Бога. Вместе с тем, мелькорианство отличается от авраамических религий – иудаизма, христианства и классического ислама – тем, что в рамках последних правитель, светский или духовный, никогда не считался живым богом, а лишь, в лучшем случае, наместником Бога на земле. Язычество знает случаи обожествления царя, но в большинстве из них он всё же не поднимался до уровня непосредственного объекта культа и уж тем более никогда не отождествлялся с ним, поскольку всё же стоял ниже богов.       Однако мелькорианство качественно отличается от религий реального мира тем, что в силу реалий Арды непосредственный объект поклонения, считающийся Богом, жил напрямую среди почитателей, будучи одновременно и Богом, и королем. В чем-то это напоминает Египет «фараоновских» времен, где монарх был непосредственной аватарой богов Ра и Хора – тогда как даже в наиболее «деспотической» из месопотамских династий, III династии Ура, царь, пусть даже обожествленный, был всего лишь слугой Энлиля, верховного божества пантеона, а никак не его живым воплощением на земле.       В этом контексте можно вспомнить и о т.н. «гулат» - радикальных направлениях в шиизме (так как религия мелькорианства, в отличии от египетской, является единобожием). Для «гулат» было характерно утверждение, что Аллах персонально воплощался в основных пророках мировых религий, а затем в Али и его потомках. Но если адепты «гулат» утверждали обычно о божественности своих мертвых вождей, то вождь антиаббасидского среднеазиатского восстания 70-80-ых годов VIII Муканна ещё при жизни объявил себя воплощением Аллаха, то есть монархом и Богом.       Итак, в плане социальной модели общества, конструируемой религией, мелькорианство может быть охарактеризовано как радикальная теократия, в рамках которой политическая власть принадлежит Богу, причем даже не опосредованно, через жречество, а напрямую, так как Бог присутствует на земле. Во Вторую эпоху, когда Саурон был первосвященником Мелькора в Арде, мелькорианство имело тенденцию к превращению в теократию опосредованную, но после того, как Саурон, одержимый жаждой власти, объявил себя вернувшимся из-за Грани Мира Мелькором, он вернулся к состоянию теократии прямой.       Таким образом, в плане политического строя мелькорианство – пример своего рода настоящей теократии. В теократии «обычной» (Тибет до вхождения в Китай, Ватикан, шиитский Иран) правит не Бог, а вещающее от его имени духовенство – то есть её точнее называть иерократией, властью жрецов, тогда как власть над народами, исповедующими мелькорианство, осуществляла сущность, которую её почитатели считали Богом.