Чокнутая семейка

Ремонт у Селима и Нурбану длился столько, что в квартире стало невозможно находиться, и они на время переехали в дом родителей. Хюррем радовалась — хорошо, что ее малыш побудет с ней еще хотя бы немного! И пусть этот малыш уже не малыш. Баязед тоже радовался, только не показал этого. Он сказал: — Черт! А мы надеялись, что уже никогда не увидим тебя. Все знали, что на языке Баязеда это означает прямо противоположное. И Баязед знал, что они знают, но все равно не хотел потерять лицо. Не радовались только Мехмед и Эсмахан. Хорошо, что они бывают дома только вечером, потому что из квартиры снизу доносился грохот с самого утра. И Нурбану была чем-то недовольна. Впрочем, она недовольна по любому поводу, и Селим уже не знал, как угодить ей. Утром она радовалась жизни, вечером — впадала в депрессию, и, расчувствовавшись, даже кричала: — И зачем мне ребенок от ребенка? — Когда Селим не мог вспомнить, к какой ему завтра паре. Селим был в негодовании. Его комнату, как он и просил, никто не занимал, но, оказалось, мать выбросила половину его вещей, а в его шкафы повесила свою одежду. — Ты все равно никогда не будешь носить это, сынок, — распорядилась она. — А ты знаешь, что я всю жизнь пыталась обустроить гардеробную, но из-за такого количества детей это было невозможно. Его спальня превратилась в гардеробную! Мать то и дело, когда Селим и Нурбану спали, заходила в комнату, что-то искала в шкафу и на полках и, извинившись, уходила. Нурбану хоть и полюбила семью мужа с первого взгляда и радовалась, что ее приняли, поняла, что в гостях хорошо, а дома лучше. Баязед, чтобы съехать от родителей, задумал поступать в университет в другом городе, и с помощью Хуриджихан, он был уверен, ему это удастся. Мать приняла известие слишком близко к сердцу, не желая, чтобы члены ее семьи были разделены расстоянием. — Я не ожидала такого удара! — воскликнула она, поднялась наверх и закрылась в комнате, оставив Баязеда в полном недоумении. Что он такого сказал? Баязед не стал объявлять об этом за ужином, а дождался его окончания и попросил Михримах задержаться для подстраховки, но все равно ничего не вышло. — Она слишком чувствительная, — покачала головой Михримах, которая тоже ничего не поняла. — Но она отойдет. Хюррем действительно отошла. Но первые два дня не разговаривала с сыном и пыталась прийти к какому-то решению вместе с Сулейманом. Баязед заметил, что они странно себя ведут — закрываются в комнате и о чем-то шепчутся. Только он не знал, что отец был полностью на его стороне. — Он уже взрослый, — сказал Сулейман. — Мы же всю жизнь ждали, когда он, наконец, возьмется за голову, но ты снова недовольна, дорогая. Лучшие подруги тоже категорически не согласились с решением Хюррем не отпускать сына в другой город, поэтому, взвесив все за и против, она сказала, что главное, чтобы он был счастлив. Только о его решении ничего не знала Хуриджихан, которая уже выбрала институт недалеко от дома, а мысль уехать даже не приходила ей в голову. Неизвестно, узнала бы она, если бы Нурбану не упомянула об этом между делом. — Я думала, ты знаешь. Вы же не разлей вода, — сказала она, но как-то ехидно. Девушки после занятий собрались на кухне главного семейства. Не было только Эсмахан и Нисы, которые все время работали. Хуриджихан расстроено промолчала. Наверное, Баязид решил таким образом расстаться! Как по-детски! А она считала, что у них серьезные отношения. Впрочем, это на него так похоже! — Еще ничего не решено, — сказала Михримах, заметив ее лицо. Впрочем, Хуриджихан уже сделала выводы. — Для начала нужно хорошо сдать экзамены, а потом думать. — И все-таки странно, что Хуриджихан узнает о его планах таким образом. Мог бы и поделиться, а не рассказывать всем посторонним подряд. На самом деле, я узнала от друзей Селима еще раньше вас, — язвительно продолжала Нурбану, и Хуриджихан бросила на нее недовольный взгляд. Не только Селим, но и подруги заметили, что во время беременности Нурбану стала просто невыносимой, и все ждали, когда ее гормоны успокоятся. До родов оставалось не так много времени, и семью волновал только один вопрос — мальчик или девочка? Но пара хотела узнать только после того, как ребенок родится. Хюррем настаивала: — А можно я узнаю, а вам не скажу? Дайте мне номер врача. Это мой первый внук! И все равно номер ей не дали. Да и не надо, потому что она сама его нашла, но врач не сдался и ничего не сказал. Михримах, узнав о том, что матушка преследовала доктора, не удержалась и прокомментировала: — По-моему, у тебя начался кризис среднего возраста, мама. Баязед, услышав с кухни, закашлялся, подавившись едой, а Хюррем, захлопав глазами, воскликнула: — Михримах! Ты всегда говоришь гадости мне в лицо! Чем я заслужила такое отношение? — Наоборот я волнуюсь за тебя, — не поддалась на провокацию Михримах. — Я понимаю, на тебя слишком много всего навалилось, и ты не в состоянии справиться со своими эмоциями… — Достаточно! Гордо взмахнув волосами, Хюррем покинула гостиную, а вышедший Баязед сказал: — А Селим и Нурбану знают, что она была в больнице? — Надеюсь, что нет. Они и так расстроены из-за того, что им негде жить. Не хочу, чтобы они собрались и уехали. Хуриджихан перестала разговаривать с Баязедом и приходить к ним в гости. Если он задумал бросить ее, интересно, как он сдаст экзамены без ее помощи! Баязед сначала ничего не заметил — он не такой уж и внимательный. Только потом он понял, что в его жизни что-то изменилось. Чего-то не хватало. Не хватало Хуриджихан! Накануне экзаменов его дни были расписаны по минутам, а он даже не сразу осознал это! Какой идиот! Впрочем, что случилось, он так и не догадался и, сломав голову, обратился к Михримах. Хуриджихан согласилась поговорить, только когда он пришел к ним домой. Хатидже сказала, чтобы они оставили дверь спальни открытой, но Ибрагим не позволил ему пройти дальше кухни, поэтому пришлось объясняться прямо в прихожей. Баязед объяснил, что не хотел рассказывать, пока не будет точно уверен, пока не выберет институт в столице, чтобы они могли поехать вместе, и обрадовался, что недоразумение разрешилось, но Хуриджихан все равно выглядела обиженной. — Считаешь, я все брошу, соберу чемодан и поеду в Анкару, потому что ты так захотел? — воскликнула она, а удивленный Баязед только глупо моргнул. — Мне и тут хорошо! Ты мог бы посоветоваться, а не принимать решения один! Баязед ушел домой грустным. Он считал, что тяжелее всего будет уговорить матушку, но, оказалось, что самый неподъемный человек это Хуриджихан. Она была настолько привязана к своим родителям — они настолько дружно жили, — что не могла даже помыслить уехать от них. Конечно, она предполагала когда-то выйти замуж и построить свою семью, но не уезжать в другой город. И у Баязеда в голове не укладывалось, как это возможно. Его семья — чокнутая, и каждый мечтает съехать! Они постоянно ругаются из-за глупостей. Например, мать — жуткая перфекционистка, и тот, кто положил вещь не на то место, услышит тысячу злобных слов. Как можно ссориться из-за полотенец? Михримах помешана на контроле; она должна знать все и обо всех. Селима волнует только один человек — он сам. Конечно, Баязед начал скучать по нему с тех пор, как он переехал, но Селим вряд ли был того же мнения. Когда они что-то планировали, он постоянно опаздывал, заставляя ждать себя, или без предупреждения не приходил вовсе. Интересно, как Мехмед, прожив в этом сумасшедшем доме дольше всех, не сошел с ума? Впрочем, понятно, почему он вырос таким странным! Сравнивая идеальную, словно из телевизора, семью Хуриджихан со своей, Баязеду стало еще тоскливее. В растерянных чувствах он поехал к Мустафе. Вот, кто точно подбодрит его! Нурбану, тем временем, боготворившая раньше семью мужа, теперь пыталась убедить его позвонить Мустафе, чтобы он приютил их на время ремонта. — Мы не можем больше жить в этой коробке, Селим, — сказала Нурбану. — А я вот обожаю эту комнату, — обиделся тот. — Я прожил здесь всю жизнь! — Он точно не откажет нам, да и Ниса войдет в положение, — настаивала она. — До конца ремонта осталось две недели, и у них такой большой дом, что нас даже не заметят. Когда у кого-то проблемы, все шли к Мустафе. — Может, лучше поставим замок на дверь? — не унимался Селим. — Дело не только в том, что мама заходит в комнату без предупреждения. Здесь целый день лает собака, играет фортепиано, невозможно попасть в ванную… — А раньше тебе нравилась игра Джихангира, — только буркнул Селим, но Нурбану была непреклонна. Нурбану была права, и Мустафа не оставил брата в беде, но этому предшествовал долгий диалог с Нисой. Она понимала, что Селим и Нурбану в безвыходном положении, и хотела помочь, но и не обрадовалась этому. Проблема была еще и в том, что через три дня они улетали в свадебное путешествие, и Ниса сомневалась, можно ли доверить взбалмошной паре дом. — Зато будет, кому кормить собак, — неуверенно сказал Мустафа. Помимо страсти к машинам при совместном проживании в Нисе обнаружилась еще и страсть к собакам. Мустафа тщетно надеялся, что это будет какой-нибудь смешной терьер, но, увидев в доме собаку по пояс, он даже испугался. — А когда он подрастет, он будет с нами ростом, — довольно заметила Ниса. Оказалось, что это еще щенок. Вторую собаку они заводить не собирались, но Ниса, однажды проезжая приют, не смогла не войти внутрь. Уже следующим вечером Селим и Нурбану уехали, сказав матушке, что от дома Мустафы ближе к колледжу Нурбану, чтобы та не обиделась. У Хюррем была новая забота. Собака начала беспокоить не только жителей дома, но и соседей. Фатьма сказала, что слышит ее через окно, впрочем, Хюррем считала, что она просто ищет повод напроситься в гости. Не беспокоилась только Михримах. Собака не прижилась у Малкочоглу, потому что его постоянно нет дома, и Феликс снова переехал. Хюррем не понимала, почему он такой непослушный, и отвела его к ветеринару, потратила кучу денег и времени, но доктор сказал, что животное здорово. Потом она вообще наняла кинолога. — И эта женщина говорила, что ненавидит собак, — усмехнулась Махидевран. Она часто наведывалась в гости, потому что у нее было много свободного времени, и ей было скучно. — Возится, словно с младенцем, — присоединилась Шах-Хубан. Они сидели в гостиной и пили кофе, пока Хюррем в кухне разговаривала с кинологом. Оказалось, что собака довольно легко поддается дрессировке, и Хюррем надеялась, что скоро сумасшедший лай и беготня по дому закончится. А еще кинолог рекомендовал побольше играть с псом, чтобы у него не оставалось энергии на пакости. Поэтому Хюррем, едва тот ушел, отправилась на задний двор с мячом. Подруги переместились на веранду, потому что уже потеплело, и Хюррем вынесла туда стол и стулья. Больше всех, как это ни странно, пес полюбил Махидевран. Ничего удивительного, ведь она так часто бывает в гостях, что казалось, что она уже переехала сюда! Он то и дело приносил ей мяч, призывая поиграть, но Махидевран чинно пила кофе и не желала вставать с мягкого стула. Она только сказала: — Я не хочу испачкать туфли. А Хюррем со всеми этими делами забыла о своих проблемах и даже полюбила пса. Радостно хохоча, она носилась с ним по заднему двору, пока Махидевран снимала ее на видео, чтобы выложить в Инстаграм. Сулейман, вернувшись с работы, в удивлении застыл возле окна, увидев жену в таком расположении духа, а Михримах сказала: — У нее просто новое увлечение. Нурбану, оказавшись в огромном шикарном доме, где только она и ее муж, была на седьмом небе от счастья. А еще Мустафа позволил брать его машину и пользоваться его ноутбуком. Ниса была не такой беспечной. Уезжая в аэропорт, она оставила огромный список требований, что можно делать, чего нельзя, а что — нужно. На плечи Нурбану легли заботы о растениях, собаках и рыбке, а на свой ноутбук она на всякий случай поставила пароль. Они неплохо ладили с Нурбану, но она всегда была непредсказуемой, а в последнее время все стало еще хуже. А Селим не казался ответственным хозяином, поэтому Ниса решила, что Нурбану лучше справится с рыбкой. Она будущая мать, и выглядит более надежной, чем он. На Мехмеда и Эсмахан подали в суд. Эсмахан оставила бразды правления, посчитав, что Мехмед дальше и сам сможет справиться с бытовыми делами, но Мехмед один раз забыл заплатить за квартиру, второй, третий… Потом им и вовсе стали приходить повестки из суда с курьером, но никто их не получал, потому что занятая пара бывала дома только поздно вечером. Даже в выходные они теперь старались выбираться куда-то, потому что из-за ремонта в квартире снизу невозможно было расслабиться. Все открылось однажды вечером, когда Эсмахан, придя с работы, сообщила прямо с порога: — Суд списал с моей карты деньги! Мехмед все понял, только обнаружив кучу в почтовом ящике, и ему стало так стыдно, что он не знал, куда деться от смущения. Эсмахан живет с ним только несколько месяцев, ее буквально недавно прописали здесь, и вдруг такая подстава. Он надеялся умолчать об этом, но Эсмахан и так обо всем догадалась. Размахивая телефоном, она возмущалась: — Интересно, почему у меня списали, а у тебя нет? Что за несправедливость? Мехмед боролся с желанием провалиться сквозь землю, но все равно пообещал положить деньги на ее карту, а утром сходить и разобраться с этой проблемой. Обиженная Эсмахан громко хлопнула дверью ванной, и всю ночь так недовольно ворочалась, что Мехмед проснулся пару раз. Нурбану не собиралась скрывать свои роды. Таинственность ни к чему, ведь Хюррем и так каждый день спрашивала — ну, когда уже? Но все равно, отправляясь в больницу вместе с мужем, она никому не позвонила. И вообще она выглядела такой спокойной, словно собирается просто на прогулку. — Ты собираешься краситься перед больницей? — вскричал в замешательстве Селим, увидев Нурбану возле зеркала. В отличие от Нурбану, ему самообладания не доставало. Такси показывало, что подъедет через три минуты, но он на грани паники хотел отменить заказ и вызвать новое, хотя Нурбану даже не жаловалась на боли. — Не хочу, чтобы ребенок увидел меня в таком виде и испугался, — невозмутимо отвечала она. Селим поддержал решение жены пока не сообщать всем, что она рожает. Поэтому из такси они позвонили только Михримах и Мустафе. Селим слишком хорошо знал сестру, но самонадеянная Нурбану думала, что в этот раз такого не будет. Но, услышав громкие голоса за дверью палаты, она поняла, что ошибалась. В коридоре были все, кто только смог прийти, даже друзья родителей, которые, впрочем, тоже считались частью семьи. Маленькая Михримах до двенадцати лет думала, что Ибрагим ее родной дядя. — А я тебе говорил, — сказал Селим, заметив раздосадованное выражение лица Нурбану. — Скажи спасибо, что кто-то занят. — У тебя три миллиона родственников. Я знала, на что шла, — бросила Нурбану, а Селиму почему-то стало неловко, будто это он всех обзвонил. — Я не могла промолчать о такой важной новости, Нурбану, — отозвалась Михримах. Больше в палате никого не было — врач посчитал, что людей и так слишком много. Снимая на телефон, она добавила: — Потом ты будешь радоваться, вспоминая этот день. — Пожалуйста, убери камеру, — вяло сказала Нурбану, пока врач готовил капельницу. — А кто там смеется на весь коридор? — Впрочем, смех Хюррем не нуждался в представлении. Хоть все и нервничали, стояние в коридоре, казалось, проходило веселее ожидаемого. Все в нетерпении ждали, и вот, наконец, Мурад появился на свет. Молодожены не знали пол, поэтому заранее выбрали мужское и женское имена. А Селим, еще не выйдя из палаты, услышал то, что застигло его врасплох и что вряд ли даст ему заснуть когда-нибудь вообще. — И все-таки мне нравится имя Гевхерхан, — заявила Нурбану. — Надеюсь, следующей родится девочка.