Lomosonic – Khor С того дня я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как мы разошлись. Причиной этому была небольшая проблема. Сегодня я смотрю в твои глаза, те же теплые глаза. У нас с тобой столько воспоминаний.
Сизое утро поднималось над городом. Бледно-голубое небо расправляло свои крылья над синим городом, впуская свет в темные квартиры, ласковым лучом пытаясь разбудить еще не проснувшихся людей. С одной его стороны поднималось ленивое зимнее солнце, а с другой все ещё светила сонная луна. Облака молочными разводами стекали по небесному полотну, оставляя за собой слабый след, напоминающий о самолетах и летних путешествиях. Ветки деревьев, закованные в лёд, тихонько шевелились под звуки быстрого ветра, а сердца стучали так гулко, что затмевали проезжающие мимо машины. Они стояли на остановке, прижавшись друг к другу, как будто это могло защитить от мороза, кончиками пальцев пробирающего до костей. Легкий пар, созданный союзом горячих тел, лениво кружил вокруг, тщетно пытаясь протиснуться между. Слезы, застрявшие на подходе к глазам, кололи горло и стучались о ребра. Холодно. Несмотря на жар скрученных рук и поделенную на двоих куртку, в душе поселился осколок стекла Снежной королевы, неизменно шепчущий: «оставь, оставь». Ожидание автобуса превращается в медленную пытку, которую хочется прекратить сейчас же, но в то же время продолжать не одну вечность. Они скучали друг по другу каждый день. Живя в одной квартире, постоянно разговаривая и деля одну пищу на двоих, их души давно уже не были связаны прежде крепкой красной нитью судьбы. Одиножды начавшаяся ссора повела за собой постоянные недопонимания и разногласия, которые накапливались как снежный ком в руках школьника, решившего построить снеговика. Дождь, шумевший за окном, постепенно упал снегом на синий город и окончательно похоронил под собой любовь.***
BTS – Spring day Пока эта холодная зима не закончится, И снова не придет весна, И пока цветы не расцветут вновь, Пожалуйста, останься немного дольше, Пожалуйста, останься.
А ведь когда-то все начиналось так сладко. Вместе с первыми желтыми листьями сентябрь принес первокурсников в их старый ветхий университет. Бывшие шальные школьники, они носились по коридорам во время пар, обсуждали профессоров и предметы, смеялись в кафетерии и пытались выпросить старые тетрадки второкурсников. Одним из таких второкурсников стал Ким Намджун — добродушный гигант с милыми ямочками, что появлялись даже в расслабленном состоянии. Студенты обожали его за постоянную помощь и отличные конспекты, а он обожал библиотеку. В библиотеке всегда спокойно, всегда тихо. Хоровод забитых под завязку полок, а на каждой – знания и приключения, проза и стихи, теория и практика. Намджун читал все. Съедая по книжке в день, он редко замечал людей, снующих вокруг него – еще реже он замечал заинтересованные взгляды. Первокурсник Ким Тэхён, осторожно тронувший его за плечо и спросивший, где находится секция с мангой – наверно первый и единственный человек, потревоживший его за все время, проведенное в безмолвии библиотеки. Одинокий Тэхён, с вечно зажатыми подмышкой комиксами, все чаще и чаще попадался на глаза Намджуну. Сам того не заметив, он начал следить за этим отстраненным первокурсником, который, кажется, пропустил правило «смеяться и кричать в первый год поступления». Тэхён рисовал. Набирая целые кипы манги, всяческих пособий и папок с чистыми листами, он забывался до поздней ночи, резко рисуя, штрихуя и стирая. Слежка за ним походила на наблюдение за танцем, что горячим пламенем проходит по венам, и вскоре Джун сместился с любимого кресла в углу зала в самый его центр, где стоял стол художника. Как один раз ноги принесли его к тому самому столу, Намджун уже и не помнит. Поспешно схватив карандаш и быстро оглянувшись в поисках хозяина, который отлучился по каким-то делам, оставив все свои наброски лежать в творческом беспорядке, Ким написал свой номер прямо около улыбающегося лица очередного героя манги. На следующий день ему пришло сообщение. Милые глупости и невинный флирт – вот как можно описать их первое общение. Иногда Намджун удивлялся сам себе, перечитывая свои вопросы и его ответы, выстроившиеся синей цепочкой заинтересованности. Первую встречу предложил Тэхён – позвал на выставку «да это самый лучший мангака в мире, его работы просто закачаешься, тебе обязательно понравится!!». Ким перебрал весь свой шкаф, чтобы в итоге выглядеть странным клоуном в деловом костюме на собрании красных, желтых и зеленых людей. Тэхён смеялся. Так начались их непостоянные встречи и походы: в кино, на заумный фильм, выбранный Джуном, на котором Тэхён уснул; в мэйдо-кафе, где официантки были одеты в такие короткие наряды, что оба Кима выпали оттуда со смущённо красными лицами; в парк, где Тэхён переел сладкой ваты, а Намджун сломал водный пистолет в тире. Разъехавшись в родные города на Рождество, они писали и звонили друг другу ежедневно и, не успев соскучиться, встретились вновь. Весенний ветер настиг обоих неожиданно. Однажды, проталкиваясь сквозь поток студентов в кафетерии, Намджун подумал, что если сейчас встретит Тэхёна, то обязательно ему во всем признается – и в давней привязанности, и в необъяснимом влечении, и в вечной любви. И он там был. Стоял посередине прохода, овеваемый рекой студентов с двух сторон, и улыбался, улыбался ему — Намджуну. Кивнув на зажатый в поднятой руке телефон, он весело развернулся и быстро затерялся в толпе.Тэхён: Хён, встретимся на остановке в 14:00, хорошо? Я вчера классное место нашел, покажу. 12:32
Ровно в два Намджун стоял на остановке. Закутавшись в шарф, он нетерпеливо подергивал ногой в такт своим мыслям. 14:01, 14:02, 14:15… – Хён! – Тэхён мчался в развевающемся пальто и набекрень надетом берете, – Препод задержал, как всегда. Пошли! – запрыгнув на первую ступеньку автобуса, он рассмеялся, – День-то какой хороший, а? День и вправду был чудесный. Первый весенний день, когда снег еще не растаял, почки не распустились, и солнце не греет, но в воздухе уже пахнет новым началом, свежей землей и радостью. В такие дни хочется только гулять, распахнув пальто и подставив лицо холодным порывам ветра, бежать навстречу друг другу и зарываться в теплые объятия. Тэхён привел его на поле. Чистое темное поле, на много километров раскинувшееся вдаль. – И что тут..? – Хён, тут будут подсолнухи! – перебивает Тэхён, повиснув на руке, – Я спросил у здешнего фермера, он сказал, все поле будет в подсолнухах. Представляешь, какая красота? Мы же придем сюда летом? – по-щенячьи смотрит в глаза, сложив губы бантиком. – Конечно, – мягко улыбнувшись, отвечает Намджун. Первый поцелуй на поле с подсолнухами. Точнее, с будущими подсолнухами. Но как легко представить желтое море вокруг них, замерших в молчаливом союзе сплетенных губ, что по вкусу напоминают сладкое молоко и мятные конфеты. Намджун не мог поверить в свое счастье, а оно радостно улыбалось ему из-под пушистых ресниц, как будто в этом поцелуе не было новизны, как будто они каждый день делили один воздух на двоих. Дождливый май заставил реку выйти из берегов, неся по ней сердце Намджуна, оплавленное в мягкость признания.***
Christopher – Waterfall Я чувствую гром Под моей кожей, Я чувствую разговор - Это дует ветер. Стоя на краю чего-то красивого Давай останемся на тихой стороне водопада.
Лето плавило их синий город и, окрылённое жаркими порывами южного ветра, летело навстречу уставшим студентам. Май закончился духотой и вечным состоянием неги, которую было сложно прогнать по утрам. Задания на лето так и остались лежать в учебной сумке, а впереди маячили три месяца отдыха, наполненные радостным смехом и шипучей пьяностью светлого пива. Враз посмуглевший Тэхён и Намджун, покрывшийся слоем веснушек по всему телу, проводили свое лето именно так, как подобает двум самым счастливым людям на свете. Лето плавило их синий город, а поле с пшеницей на восходе манило своими красками, заставляя Тэхёна будить Джуна в четыре утра, радостно вопя «Быстрее, быстрее, хён, солнце сейчас встанет!» и подгонять сонного, чуть не падающего с велосипеда гиганта валяться на соломенной куче и лениво зарисовывать краски, растекшиеся по небу. Футболка, прилипшая к влажной спине, не давала дышать, посему была откинута, как мешающийся аксессуар. После таких утренних пробежек Тэхён крепко спал, стиснув в зубах пшеничный колосок, а Намджун гладил его по голове, восторгаясь гладкости волос и идеальности лица, что по какому-то чуду принадлежало ему, только ему. Лето плавило их синий город, а Кимы таяли в очереди на очередной аттракцион в парке, который наводнили ученики, свободные от тесных душных стен школы. Казалось, что они простояли здесь вечность, хотя по часам прошло лишь 20 минут. – Хё-ё-ё-ё-ён, я сейчас сгорююю, – канючил Тэхён, дергая Джуна за рукав. – Купи мне мороженое, ну хё-ё-ё-ён…. Зачем он так настойчиво просил мороженое, что все равно в итоге оказалось на лице у Намджуна? Лето плавило их синий город, летело навстречу воде и лесу, прятавшему в себе бесконечный запас ягод. Когда Намджун купил скутер, они каждый вечер катались на реку, что ленивой лентой протекала в сосновом бору. Забравшись на горку из пледов, Намджун играл на гитаре, тихо подпевая под нос, а Тэхён рисовал его, рисовал сосны, рисовал водный поток. Иногда, раскачиваясь на качелях, прикрепленных к дереву, что стояло около реки, он с громким девчачьим визгом соскальзывал вниз и плескался на Джуна, стучавшего зубами от прохлады воды, в которую смог зайти лишь по колено. Ночью, растопив небольшой костерок на полянке, они готовили горячую картошку и плавили зефир на палочках, и даже вечно сожженные пальцы Намджуна не могли подавить восторг от их лесного уединения. Лето плавило их синий город, заставляя людей прятаться в коробки с кондиционерами, но как же потом они будут сожалеть об утраченном времени, грея озябшие зимними холодами руки в толстых рукавицах. А Кимы открывали окна нараспашку, позволяя сквозняку гулять меж комнат, охлаждая оголенные тела, слепленные в один клубок. Поцелуи в нос и лениво выкуренная на балконе сигарета после особенно жаркой ночи: Намджун думал, что никогда в жизни не был так счастлив. Казалось, что все Боги снисходительно смотрят на него с этих объёмных белых облаков, что гонятся друг за другом по небу. Смуглые руки с навсегда въевшимися чернилами красок обвивают его сзади, заставляя кинуть сигарету вниз, и успеть лишь слегка задернуть шторы, чтобы любопытные соседи не смогли подсмотреть их идиллию. Лето плавило их синий город, и глаза Тэхёна блестели тысячами фейверков, отражающихся на бескрайне черной глади неба. День летнего солнцестояния праздновался обилием еды и напитков, что можно было приобрести на каждом углу. Кимы сидели в очередном баре, заказывая стакан за стаканом и вяло наблюдая за бегающими по экрану футболистами, на которых обоим было плевать. Внезапно переключенный канал заставил любителей спорта жалобно взвыть, но бармен был непреклонен: «время танцев». Задорные хиты 80х быстро растрясли Тэхёна, заставив пританцовывать битам, сидя на стуле. – Хён, хён, пошли танцевать? Его тело ужом двигалось по танцполу, отчего Намджун чувствовал себя этаким деревом, неожиданно выросшим посреди бара. Горячий воздух вырывался из приоткрытых губ, что жарко шептали пьяные слова любви и верности, а он таял на месте. Лето плавило их синий город, плавило до появления первых луж осени.***
Tedy - Lost & found Не бойся, просто впусти меня, Люби меня, а я - Я сделаю то же самое. Вся твоя боль, ложь и все секреты, Я заберу их, я буду твоим хранителем.
С чего начались первые недопонимания и ссоры? С посиделок на летней реке, что покрылась желтыми листьями, и земли, приодевшейся в пожухлую траву; посиделок, полных неуклюжести и неловкой тишины? С первых капель дождя, упавшего за шиворот негреющего пальто, натянутого в спешке прохладного утра? С первых признаков творческого кризиса, заставляющего Тэхёна бродить по улицам, уходя в себя настолько, что время бежало бешенным галопом, унося вдаль золотую осень? Тэхён игнорировал просьбы Намджуна провести с ним хоть немного времени, потратить его на разговоры и утешения, возвращаясь домой в пьяном угаре с очередным синяком, оставленным местными гопниками на память. Он кусал губы и умолял встревоженного Джуна простить его, сидя на коленях у кухонного стола, а на следующее утро вновь пропадал в городе, не отвечая на телефонные звонки. Тэхён не искал помощи. Нередко, приходя в полуобморочном состоянии, он находил гиганта в тишине их квартиры, с понурой головой сидящего у опрокинутого стола и разбросанных книг; их страницы летали по комнатам, мешая приключения Тома Сойера с собраниями сочинений Фрейда. Тогда Тэхён знал, что Намджун плакал – разбивая свое сердце, он не смел подойти к хрупкой оболочке хёна, оставляя его одного в призрачном свете разбитого фонаря, светившего из открытого окна. Однажды показалось, что Тэхён вернулся – он снова начал рисовать, приносил молоко домой и даже смеялся над каким-то комиксом. Но иней в очередной раз покрыл незажившую корку ран отношений, оставляя после себя лишь болезненную пульсацию и озноб по всему телу, застывшему с отвратительной гримасой крика. Лишенные тепла и света дома вновь следили за облаченным в черное парнем, что понуро пинал сморщенные листья, изредка расплескивая из бутылки очередной спирт. Говорят, осень – любимое время года творческих людей, так почему ее всегда описывают как можно темнее и страшнее? Почему осенью не хочется зарываться носом в чужие ключицы и трепать сожженные солнцем волосы? Почему не хочется бежать навстречу друг другу, а лишь топтать собственные чувства, выжженные на серой глади неба? Оно падает, придавливая всем своим весом маленькие существа, которые раньше могли спокойно отмахнуться от Атласа и держать на своих плечах вес всей вселенной, но в один момент рухнули, размножившись на крошечные кусочки стекла. Казалось, что этому дождю не будет конца. Лужи не успевали высохнуть, как их мгновенно заполняли вновь, будь то чистые слезы или мерзкая слизь, стекающая с богов, сидящих на верхушке мироздания. Намджун уходил в себя, засиживаясь в библиотеке допоздна, ища успокоение в глубине книжных полок; Тэхён нашел успокоение в борделе. Выйдя оттуда, его нещадно рвало, оставив пустоту в желудке и груди. В тот же вечер он рассказал Джуну всю правду, выплеснул всю горечь из сердца, оставив там только осколки и гуляющий ветер. Намджун его простил. Но Тэхён не смог.***
Lomosonic – Khor
Сизое утро поднималось над городом. Легкие пары воздуха, выпущенные из крепко сжатых губ, столбом стояли на морозе, переливаясь всеми цветами радуги. Блеклый свет, потерявшийся в ажурных переплетениях ножек скамейки, медленно усиливался, нагревая сердца людей вокруг. Луна полностью скрылась за горизонтом и, оставляя позади ночные кошмары и горькие слезы, передала бразды правления тусклому солнцу. Они стояли на остановке, прижавшись друг к другу как будто это могло защитить от мороза, кончиками пальцев пробирающего до костей. Большой шершавый чемодан, собранный в расстроенных чувствах и с бесконечными «прости, прости», медленно катился по тротуару, грозя упасть на проезжую часть. Машины, не замечающие грусти и боли расставания слившихся в объятии парней, безразличным потоком проезжают мимо, оставляя лишь противный привкус выхлопных газов. – Останься, – легкий вздох, похожий на взмах крыла бабочки. – Я скучаю. На что похож поцелуй на морозе? Сначала кажется, что ты лижешь фонарный столб, который пытается застыть на языке, лишая возможности двигаться и говорить. Потом, когда тепло соединённых губ наконец расплавляет иней между ними, огонь разгорается. Наивно припадать к давно забытым устам, что все так же пахнут мятой и молоком, гладить волосы, что заметно отросли за осень и все еще шелковые, несмотря на опалившее их летнее солнце. Таять в объятиях друг друга, желая снять все преграды между ними, разорвать все цепи, убрать все стены. Опавшие алмазы с елок плавно кружатся в воздухе, тенями умирая на горячих щеках, красных, то ли от мороза, то ли от неловкости публичности. Еще чуть-чуть и они оба взлетят ввысь, прямо к белому солнцу, и взорвут его, передав свой жар по всей земле. Оставленный на скамейке шарф, как напоминание о прошедшей истории, никто не забрал. Автобус не приехал.