Проект "Ненормандия", или Эффект критической массы попаданцев

       А Шепард испытал почти неодолимое желание попросить Сузи вернуть на место стол. Чтобы было обо что от души побиться головой, поскольку жест рука-лицо явно не отразил бы всю глубину его… совершенно нецензурного аналога изумления. Теперь ещё и Врата. Прелестно! Просто замечательно, блин!        — Да уж, аргумент сильный, — признала Миранда, рассматривая проекцию. — Только, если мне память не изменяет, в том каноне это были межпланетные телепорты, а не межреальностные.        — Но теория проработана для полномерной модели пространства-времени, а не для трехмерной, — тут же возразила Сузи. — А значит, этому телепорту и скачок в параллельные вселенные — не проблема.        И вот тут коммандер решил вмешаться в научную дискуссию:        — Дамы, есть вопрос. Вводные: яг владеет технологией телепортации куда и в когда угодно, и он, определенно, на нашей стороне, раз уж решил поделиться. Почему, в таком случае, у нас всё ещё нет флота ИЗР со Звездой Смерти во главе и сотни-другой имперских шагателей, усиленных батальоном Адептус Астартес, поголовно вооруженных БФГ, в качестве десанта?        — Вопрос, действительно, хороший, — задумчиво согласилась Лоусон. — Впрочем, если вспомнить высказывание Кечлу про «один билет», то, возможно, эта установка — всего лишь опытный образец. Прототип.        — Хорошо. Допустим, — не унимался капитан. — Тогда так. Яг сумел проработать теорию перемещений в пространстве-времени и даже соорудить рабочий прототип устройства телепортации. Предположительно, за пару месяцев, пока находился в бегах. Максимум — за полвека, если он только разработкой и занимался. Считая всё вручную. А исходные данные получил — опять же, предположительно, — от Левиафаныча, потому что зачем-то же они снюхались. И почему тогда Жнецы, у которых эти данные, в таком случае, наверняка, тоже есть, и уж точно есть вычислительные мощности, не сделали того же за миллионы лет, и не устроили спасение через уничтожение с применением турболазеров и варпа?        — Им это попросту не нужно? — предположила Лиара. — На местных и того, что есть, хватит, например. Или нужные данные есть у Левиафаныча, но у исходного Левиафана их не было, а значит, и у Жнецов.        — Или они от турболазеров и варпа сами огребли по первое число, вот и не суются больше. А телепорты в пределах этой Галактики у них и свои есть, не хуже. Реле, то есть, — добавил идею Гаррус.        Прервали поток версий… снова аплодисменты. Хотя никто из присутствующих не хлопал. И звук шел не от интеркома, что указало бы на Джокера или Чарна.        Четко различимые хлопки раздавались со стороны коммуникатора Левиафанов, шар в котором явственно светился, а голопроекторы демонстрировали окно установленного соединения.        — Подслушивать изволим? — едко поинтересовался коммандер.        В ответ раздался сухой смешок, без следа смущения.        — Более того, ещё и подглядывать! — заявил шар.        Голопроекторы коммуникатора повернулись, ловя общий фокус, и голографического народа в помещении прибыло.        Возможно, дело было в имени, или же в том, что от Левиафана, пусть и попаданца, коммандер подсознательно ожидал чего-то монументального и даже эпического, но ожидания эти явно не оправдались. Ни тебе двухметрового роста, ни фигуры типа «квадратура». Новопоявившийся персонаж оказался сухоньким старичком в костюме тройке и с профессорской бородкой, и всё, что было в нём львиного, так это грива белоснежных волос.        — Лев Феофаныч? — риторически спросил Шепард.        — Он самый, — благосклонно кивнул тот. — Приятно познакомиться. Примите глубочайшие извинения, за то, что прервал ваш диспут, но вы так резво начали анализ, что обо мне несколько позабыли. А я, между прочим, целую речь подготовил. Сказ о том, откуда есть пошли попаданцы. Вам это интересно?        — Ещё как! — воскликнула Лиара, опередив коммандера.        — Что ж, тогда начнем. Собственно, вступление вы отлично рассказали сами: переход между параллельными мирами действительно возможен, и наш общий знакомый собрал рабочую установку, специально для этой цели. Тем не менее, у неё было два существенных недостатка. Первый — передать она могла информацию, и только информацию, никакой материи. Второй можно выразить одним словом — прототип. Точность на уровне «куда-то, примерно, туда» и никакой возможности перенастройки. Рассчитана она была строго на один перенос.        — И куда же он намылился? — поинтересовался Шепард. — Домой?        — Насколько мне известно, нет. Его интересовала строго определенная версия мира Масс Эффект. Другие почему-то не устраивали. Вообще, Кечлу крайне неохотно говорил о себе, но, по некоторым признакам, могу предположить, что попадание у него это далеко не первое. А вот попытка взять процесс под контроль, напротив, предпринята явно впервые. Могу ещё добавить, что изначально он собирался воспользоваться своей чудо-машиной только после победы, но, как говорится, яг предполагает…        — А канон — располагает, — припечатала Эшли.        — Да, именно так. Впрочем, мы отвлеклись. Так вот, о недостатках. Если с первым остается, похоже, только смириться, за неимением источников энергии адекватной задаче мощности, то вот второй кто-то умудрился исправить. Или ещё умудрится.        А дело, по словам Феофаныча, обстояло так: в конце каждого Цикла таинственный некто выходил на связь и сбрасывал в несколько точек пространства-времени пакет информации, по заветам Андерсона, быстро и тихо. После чего лаборатории «последнего шанса» текущего Цикла начинали работать с удесятеренным энтузиазмом, а Жнецы почему-то резко и полностью теряли всякий к ним интерес. До Левиафанов отголоски возмущений континуума доходили, но с изрядным запозданием, отчего выяснить, что за фрукт такой помогает органикам, и чем конкретно, не удавалось. Как и понять, почему он, со своей помощью, вылезает, когда боржоми пить уже, в общем-то, поздно. И продолжалось это вплоть до Цикла протеан, когда у благодетеля что-то пошло не так. Нет, информацию он отправил успешно, а вот вовремя схлопнуть канал не успел, отчего тот, помимо «гуманитарной помощи», вывалил в «эфир» ещё кучу неструктурированных и никому не адресованных данных.        Их-то и перехватил один из Левиафанов. А ещё — осознал, «скомпилировал» и запустил, в собственном мозгу. Ну и, заодно, точно установил, по каким адресам ушла стандартная посылка: Марс, Тессия, Илос.        — То есть, Некто рассылал чертежи Горна, — сделал логичный вывод Мордин. — И Канала. А информация, которую получил Левиафан, это Вы?        — Совершенно верно.        Впрочем, Левиафан тогда не стал Львом Феофанычем. Во-первых, человеческому сознанию банально не хватило бы информационной емкости, чтобы вытеснить древний разум. Во-вторых, этот самый разум паранойей не страдал, а наслаждался, так что заранее принял меры, чтобы ограничить влияние вселенца, вот и получил в результате всего лишь легкую шизофрению. И послезнание впридачу.        Знания о вероятном будущем Левиафана, внезапно, не заинтересовали от слова «совсем». Возможно, потому, что он углядел кое-что, намного более перспективное, чем идея сидеть ровно на том, на чем сидят Левиафаны, и ждать спасительного Шепарда с Горном подмышкой. Тем более, что ждать пришлось бы без твердой уверенности, что и коммандер и вундервафля — не плод буйной фантазии пригретой личности.        А углядел Левиафан, ни много, ни мало почти полную неуязвимость попаданца перед одурманиванием. Почти.        — Так это, всё же, не миф? — уточнила Миранда. — Призрак в это верит, но с доказательствами у него не всё гладко.        — Ну, если Вам нужно научное обоснование, так оно у меня есть, — подтвердил Феофаныч. — Вы можете смеяться, но подселение личности у реципиента вызывает сдвиг по фазе. Если точно, то несколько меняются фазы альфа-ритма мозга, генерируемого его сознательной частью, тогда как подсознательная остается неизменной. Разница невелика, ведь сознание с принципиально иным мышлением было бы отторгнуто, так что самому попаданцу мыслить это не мешает. Но для стороннего наблюдателя разобраться в этом информационном шуме решительно невозможно. Подобное явление, так сказать, в природе можно наблюдать на примере цариц рахни, которые способны мыслить в несколько параллельных потоков. О записи напрямую в сознание там даже речи идти не может, а что до чтения: если тот, кто попытается работать с ним, сам «сдвига» не имеет, то либо просто ничего не поймет…        — Либо подцепит попаданство, как Шиала! — перебила Лиара.        — Звучит, как название инфекции, — хохотнула Эшли.        Феофаныч укоризненно вздохнул и пожаловался:        — Мне здесь решительно не дают сказать ничего шокирующего. Так я могу продолжать?        И, убедившись, что никто не собирается ещё что-нибудь высказать, таки продолжил.        Итак, ископаемый кальмар, обнаружив сие прелюбопытнейшее явление, загорелся идеей: эффект повторить и к следующему Циклу наклепать войско несметное устойчивых к индоктринации разумных. Разумеется, под собственным мудрым руководством. А затем, с помощью той армии, одолеть, наконец, обнаглевшие машины и выбраться из глубины «рекурсии», в которую когда-то головоногие сами себя загнали. Возможно, даже — чем черт не шутит — и супероружие применив, буде оно окажется настоящим.        Конечно, метод всё же не давал абсолютной защиты — воздействие на подсознание оставалось возможным. Но результат был бы ничтожен, в сравнении с привычным для машин прямым контролем, добиваться же его пришлось бы гораздо дольше, без гарантий успеха. И, даже в самом плохом сценарии, у Левиафана была бы более чем солидная фора.        Почти идеальный план.        — Ну, раз уж мы живём не при власти какого-нибудь фараона Октопуса, значит, чего-то он не учел? — поинтересовался Шепард, когда оратор замолк, явно ожидая вопросов.        Ответил, впрочем, снова не Феофаныч, а, на сей раз, Явик:        — Других Левиафанов он не учел. Вот, если бы в моём Цикле какой-нибудь умник взялся изучать что-то, связанное с индоктринацией, когда уже все поняли, чем это заканчивается, да ещё рассказывать про голоса в голове…        Продолжать протеанин не стал, но намек на печальную судьбу такого новатора вышел предельно непрозрачным, так что все поняли. Феофаныч не стал в этот раз сокрушаться, что его снова перебили, только возвел очи горе. Что, мол, с невоспитанных возьмешь. А предположение Явика — подтвердил.        Невидимость попаданца для телепатии сыграла тогда против его носителя, лишив всяких обоснований его самодеятельность. И эту подозрительную деятельность кальмары, тоже паранойе отнюдь не чуждые, пресекли радикально — приложили деятеля ментально, до полной зачистки сознания, вместе с опасными идеями. Но — кроме Феофаныча. Что уж там его спасло, пресловутая защита попаданцев, или еще что, тот предпочел не разбираться, а прикинулся опоссумом и тихо пошел ко дну.        Вовремя — поскольку Левиафан без боя не сдался, а Жнецы, как выяснилось, как раз неподалеку что-то искали. Возможно, как раз того, кто в инфополе нагло шарил, то есть все того же кальмара-новатора. И уж они не преминули заглянуть на вспышку ментальной дуэли. И зачистить уже самих «чистильщиков». Только окончательно.        Так вот и остался Левиафаныч последним представителем вида. Правда, и установочка с ограничением никуда, как выяснилось, не делась, так что возможности его оказались сильно урезаны.        — Жнеца на скаку уже не остановлю, увы, — так обрисовал ситуацию он сам. — Кечлу-то я просто показывал, где и что замерять, чтобы телепорт соорудить. А для вас… Не знаю даже, чем могу быть полезен. Могу, если близко подберетесь к хаскам с коммуникатором, пару десятков отключить. Или с десяток под контроль взять. Могу одурманенных вычислять. Могу вам из местных наделать ещё попаданцев, хотите?        — Не хочу! — поспешно открестился коммандер. — Своих хватает.