Благими намерениями - выстелена дорога в ад

      Исак       После этой фразы Эвен не мог усидеть на месте. Он готов был сам бежать всё разведывать, требовал от Тэкса немедленных действий, и нам стоило большого труда убедить его, что спешка хороша только при ловле блох и ебле чужой жены.       Но мы справились. Эвен слегка успокоился и наконец отпустил Тэкса немного поспать, перед этим раз пять попросив, чтобы это дело находилось на особом контроле, и малейшие новости сразу же докладывались ему в любое время суток.       Тэкс ушёл, а Эвен потребовал завтрак в кабинет, а когда его принесли — никому, кроме Тэкса, не беспокоить.       Некоторое время Эвен просто молча жевал. Потом внимательно посмотрел на меня и спросил:       — Ты же помнишь, я рассказывал тебе о Микаэле? — дождавшись моего кивка, он продолжил: — Мы выросли вместе, дружили с самого детства… Понимаешь, я давно похоронил его и даже старался пореже думать о нём, чтобы сердцу не было так больно. Но если он всё это время был жив, но находился где-то, откуда не мог вырваться… Я чувствую себя бесчеловечной скотиной! Я поверил на слово, я даже не попытался ничего разузнать!       — Ну, ты ведь тогда не был сам себе хозяином, твой отец управлял всем, — ответил я, не желая продолжать эту дискуссию. — И кстати, если семья Микаэля была вам близка, твой отец должен был выяснить всё о его судьбе, так?       — Так, да не так… — задумчиво ответил Эвен. — Видишь ли, мой отец, как любой родитель, больше заботился именно обо мне, он хотел меня защитить от всех на свете опасностей, реальных и мнимых. И он наверняка не захотел бы, чтобы я знал подробности последних дней жизни Микаэля, поэтому мог тогда даже ничего не узнавать, а поскорее спрятать меня здесь и постараться заставить забыть обо всём, как о страшном сне. У родителей часто весьма своеобразные представления о том, что нужно их детям. И уж точно не такие, как у самих детей. А учитывая, что у нас с отцом была разница в шестьдесят лет… — Эвен слегка усмехнулся, — у нас проблема отцов и детей стояла особенно остро. Так что я не удивлюсь, если узнаю, что отец даже не пытался ничего выяснять.       — И ты думаешь, что он и правда жив?       — Не знаю… но ведь откуда-то эта информация появилась. Поэтому надеюсь, что это правда, — Эвен счастливо улыбнулся. — И если Микаэль и правда жив, и мы сможем его освободить… И тогда мы будем вместе, совсем как раньше! — он говорил срывающимся восторженным голосом, а я едва подавил стон отчаяния. Да уж, стоило только почувствовать себя счастливым и расслабиться, как Эвена тут же хотят у меня отнять. Я молча принялся ковыряться в своей тарелке, пытаясь скрыть от Эвена своё раздражение.       Но он, разумеется, заметил. Да что там заметил — он же чувствует меня…       — Эй, малыш, в чём дело? — он наклонился, пытаясь взглянуть в моё лицо, но я только ниже опустил подбородок.       — Ни в чём, — коротко буркнул я.       — О боже, Исак, только не говори, что ты ревнуешь…       — Я и не говорю.       — Но ревнуешь?       — Но ревную.       — Господи, Исак, ты ничего не понял. Микаэль — это ведь… он ведь… — Эвен никак не мог подобрать слова.       — Да, спасибо. Я уже понял, Микаэль — это тот, кто достоин всяческого восхищения и поклонения, — я не хотел, чтобы мой голос звучал так раздражённо, но ничего не мог с собой поделать.       — Эй, ну ты что? Серьёзно? — он уже сидел на корточках возле моего стула.       — Ну, а что я должен говорить? Нет, я понимаю, что, наверное, должен тебя поддержать, ты, возможно, встретишься с… другом, которого считал погибшим… и я должен порадоваться, но у меня не получается, прости… Я чувствую себя таким никчёмным… Ну в самом деле, зачем тебе я, непонятно-как-взявшийся-из-прошлого… если ты отыщешь своего Микаэля, — я понимал, что меня занесло, но уже не мог остановиться. Мысль о том, что я могу потерять Эвена, буквально лишила меня разума.       — Господи, — Эвен привстал, сгрёб меня в охапку и вместе со мной опустился на пол. — Ну ты что? Совсем с ума сошёл? — он принялся покрывать поцелуями моё лицо. — Ты думаешь, я смогу когда-нибудь тебя разлюбить или… Ты ведь… ты — мой истинный… Ну вот прислушайся к себе, ты же чувствуешь меня! Ну?! Неужели в моём сердце ты видишь место для кого-нибудь ещё?! — он обхватил руками моё лицо и уставился на меня внимательным взглядом.       Я был вынужден согласиться, что проебался. Сердце Эвена лучилось всеобъемлющей любовью и страстью ко мне, и я это мог чувствовать.       — Прости, — прошептал я. — Мне просто так страшно, когда я думаю, что могу тебя потерять. — По щеке покатилась какая-то мокрая пакость. — Я ведь умру без тебя.       — Я тоже, мой хороший, я ведь чувствую то же, что и ты, — так же шёпотом сказал Эвен. Он ласково провёл пальцами по моим щекам, шее, и его руки переключились на спину, нежно поглаживая, забрались под просторную рубашку. Его взгляд, обращённый на меня, затуманился желанием.       Я наверняка смотрел на него такими же сумасшедшими глазами, с чувством восторга и одновременно беспомощности ощущая, как реагирует моё тело: в голове мутилось, соски напряглись, член пульсировал.       — Хочу тебя, — хриплым шёпотом проговорил я, расстёгивая пуговицы на его рубашке и приникая голодным поцелуем к его груди.       Эвен чуть слышно застонал, подаваясь бёдрами, давая мне понять, что его желание ничуть не уступает моему.       Я обхватил губами горошину соска, посасывал, перекатывал языком, заставляя любимого стонать громче, при этом двигал бёдрами, стараясь как можно плотнее прижаться к нему пахом.       — Исак, мальчик мой, — пытаясь выровнять сбившееся дыхание, шептал Эвен. — Как же ты сводишь меня с ума…       Он поймал мои губы своими, целуя глубоко, жадно. Его руки скользнули за пояс брюк, которые каким-то неведомым образом уже оказались расстёгнуты, и сжали ягодицы, сильнее притискивая меня.       Высвободив из белья мой член, Эвен нежно провёл по нему рукой, большим пальцем размазывая прозрачную капельку по покрасневшей головке. Я захлебнулся собственным стоном и подался вперёд, к его ласкающим пальцам.       Я настолько терялся в собственных ощущениях, что даже не задумывался, что мы сидим на полу кабинета, и теоретически сюда могут войти в любую минуту — мне уже было плевать.       Я сполз ниже по его ногам и дрожащими руками начал расстёгивать его брюки, когда мне это наконец удалось, я запустил руку в его бельё, обхватывая его воозбуждение и наслаждаясь нашим синхронным стоном.       Эвен запрокинул голову, подставляя под поцелуи шею с соблазнительным кадыком. Я вылизывал и прикусывал эту шею, оставляя яркие собственнические следы. Мне хотелось всё его тело разукрасить засосами, чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что Эвен свободен. Нет. Отныне он мой. Только мой.       — Детка, — хрипло проговорил Эвен, — мне кажется, в комнате нам будет удобнее.       Он медленно встал, поднимая меня за руки с пола.       На подкашивающихся ногах мы кое-как преодолели расстояние до спальни. Эвен захлопнул дверь и щёлкнул замком, чтобы нам наверняка не помешали.       Мы целовались, стаскивая друг с друга одежду, наши объятия походили скорее на борьбу, желание прикасаться друг к другу ощущалось почти болезненно, хотелось как можно бвстрее прикоснуться к каждому миллиметру кожи.       — Ну что, малыш, теперь ты знаешь, чего тебе хочется? — подтолкнув меня к постели, шепнул Эвен.       Я упал на кровать, окончательно выпутываясь из брюк и отбрасывая их на пол, перевернулся на живот, подогнув одну ногу и уткнувшись лицом в подушку. Всё-таки смущение пока брало надо мной верх.       Мне хотелось повторения тех непристойных ласк, что свели меня с ума в прошлый раз, разумеется, я не мог сказать этого вслух, может быть, когда-нибудь и перестану так смущаться, но пока я мог лишь краснеть, выставив задницу, намекая, чего бы мне хотелось.       Но Эвен всё понял правильно, опустившись рядом, поцеловал шею и спустился поцелуями вдоль позвоночника. Обласкав ягодицы, он раздвинул их и наконец провёл языком по всей промежности.       — О, Эвен!.. — вырвалось у меня.       Эвен ласково усмехнулся, продолжая ласкать меня. Он проникал в меня лишь кончиком языка, но больше было и не нужно, от этих прикосновений я стонал, вскрикивал и мысленно приказывал себе успокоиться хоть немного, боясь, что кончу раньше времени от таких интимных нежностей.       Но Эвен, уловив моё настроение, отстранился под жалобный стон.       — Не спеши, мой хороший, — задыхаясь, хрипло шептал он. — Хочу, чтобы удовольствие было долгим.       Откуда-то из скомканных простыней он выудил смазку, лёг рядом, прижавшись всем телом и нежно выцеловывая мою шею, долго, осторожно растягивал меня. Но моё тело не воспринимало это как растяжку, ощущение от его пальцев было необыкновенно приятным. Вскоре я уже насаживался на эти пальцы сам, внизу живота сладко пульсировало. Оргазм подступал с новой силой.       — Эвен, малыш, я больше не могу, я сейчас… Но я хочу не так, — застонал я. — Хочу чувствовать тебя внутри… не тяни…       — Ты уверен? — спросил он. — Я боюсь сделать тебе больно… Слишком мало времени прошло…       — Нет… Всё хорошо… Давай…       И он наконец медленно вошёл в меня. Я слегка поморщился от боли, но наслаждение тут же взяло верх. Только Эвен двигался мучительно медленно. Через пару минут я не выдержал и жалобно простонал:       — Быстрее… прошу… — и потянулся к своему члену, но Эвен опередил меня и, резко взяв бешеный темп, в такт задвигал по нему рукой.       Всего пара моих вскриков, и, выгнувшись дугой, прижавшись затылком к его плечу, я выплеснул своё напряжение ему в руку.       Он замедлил свои движения, но полностью не остановился, продолжая ласкать меня. Потом, прижав меня к своей груди, приподнялся, усаживая меня к себе на колени.       — Ну, ты готов, малыш?       Я не успел спросить, к чему мне надо быть готовым, а он уже снова двигался, ускорив темп до предела, его рука продолжала надрачивать мне с той же сумасшедшей скоростью.       Сперва это было не очень приятно. Прикосновения к самым чувствительным местам, внутри и снаружи, сразу же после оргазма были болезненными, но потом вдруг через боль проступило удовольствие, это было совершенно непривычное ощущение, резкое, острое наслаждение, я понял, что его невозможно испытать без этой боли, но оно того стоило. Я всхлипнул и кончил второй раз подряд. Фейерверкам, которые минут пять сияли у меня перед глазами, позавидовал бы Голливуд.       Эвен ещё раз глубоко толкнулся и, гортанно застонав, обессилено упал на кровать, увлекая меня за собой.       Я откинулся на подушку и лежал, не шевелясь, все мышцы ещё слегка сокращались от ошеломляющего оргазма.       Эвен придвинулся вплотную, откинул с моего вспотевшего лба прилипшую прядь волос, целуя за ухом, потом в скулу. Я никак не отреагировал, поэтому он встревоженно приподнялся на локте и заглянул мне в лицо.       — Малыш, всё в порядке?       Его голос прозвучал так отчаянно, что я постарался найти в себе силы открыть глаза и улыбнуться.       — Всё просто охуенно, только я не могу сейчас разговаривать, — заплетающимся языком пробормотал я и снова закрыл глаза.       Эвен заметно расслабился, улыбнулся и лёг, крепко прижав меня к себе и уткнувшись мне в шею. Так мы и уснули.       Окончательно утро наступило для нас часов в одиннадцать.       Я проснулся первый и долго лежал, глядя на любимого. Эвен спал, закинув на меня руку и ногу, всё так же прижимая меня к себе. Вот бы остаться в этом мгновении навсегда, и чтобы никаких проблем и забот, только мы… Н-да, мечтать не вредно. Надо ещё сказать спасибо, что нам дали время этим утром побыть наедине, никто не вламывался и вообще не беспокоил.       Эвен заворочался, просыпаясь.       — Привет, — сказал я, когда он открыл глаза, и улыбнулся.       — Привет, — он притянул меня ближе и поцеловал в висок. — Как ты?       — Великолепно.       — Да?       — Да.       — Я боялся, что это слишком, что ты не готов.       — Н-ну… да, — улыбнулся я. — Это было очень… не знаю, как сказать… Сильно? Очень сильные эмоции и ощущения. Но это было так обалденно, невероятно… никогда не думал, что можно испытывать что-то подобное. Ты — мой бог, — сказал я, целуя его в губы, потом отклонился и, обращаясь к потолку, прокричал: — Все слышали?! Эвен Бек Нэсхайм — господь бог в сексе!       — Боже, — рассмеялся Эвен. — Надеюсь, там за дверью никто не стоит.       — А что? Пусть все слышат и знают! — довольно заявил я.       Но когда в дверь раздался стук, моей уверенности поубавилось. Слава богу, это был Тэкс, а не кто-нибудь другой.       На этот раз Эвен быстро оделся и вышел, давая мне возможность спокойно принять душ и привести себя в порядок.       В душе я долго разглядывал в зеркале своё отражение. Всё тело расцвечено следами секса, воспоминания о котором кружили голову. И кажется, у меня во взгляде появилось что-то новое, дерзкое.       Одевшись, я вышел из комнаты в кабинет, где Эвен и Тэкс уже ожесточённо спорили о чём-то.       — Э-эм… Что-то случилось? — недоумённо спросил я.       — Нет, Исак, всё в порядке, — твёрдо ответил Эвен.       — Нет, Исак, всё не в порядке! — вторя ему, отозвался Тэкс.       Я переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что же всё-таки произошло. А они сидели за столом, друг напротив друга, глядя прямо в глаза.       — Если ты думаешь, — обратился наконец Эвен к Тэксу, — что Исак заставит меня передумать, то ты ошибаешься.       — Что происходит? — растерянно повторил я. — Эвен?       — Ну же, Эвен, — развёл руками Тэкс, — блесни речью, объясни, что ты задумал.       — Исак… — собравшись с духом, начал Эвен, — выяснилось, где может находиться Микаэль, если он всё-таки жив. Кому-то нужно отправиться туда, втереться в доверие и выяснить всё на месте. Если продолжать расспросы, это будет выглядеть подозрительно.       — И поэтому… — начал за него я.       Эвен вздохнул, потом взглянул на Тэкса и продолжил:       — И поэтому я решил, что туда пойдём мы с Крисом.       Повисло молчание. Я не знал, что должен сказать. Разумеется, я был против любой опасности, которая могла угрожать любимому, но я ведь не могу запретить ему делать то, что он считает нужным. С другой стороны, если Тэкс против, то, возможно, это авантюра с неоправданным риском.       — А… а почему ты сам? — выговорил я. — Неужели нет опытных людей? Насколько я знаю, здесь уйма военных.       — Ха! Вояки… — презрительно протянул Эвен. — Эти дуболомы хороши, когда нужно идти вперёд, в атаку. А шпионаж — это не их стезя. Мне действительно некого туда отправить.       — Но… не можешь же ты сам подставлять свою голову под пули или ещё чего похлеще, — я вспомнил его рассказ о ликвидаторах и внутренне содрогнулся.       — А я ему то же самое говорил, но… — Тэкс недовольно покачал головой. — Ты пойми, Нэсхайм, вы туда сунетесь, как слепые котята…       — Ну во-первых, я не слепой, — перебил Эвен, — а во-вторых, не котёнок. И ты прекрасно понимаешь, Тэкс, что лучше нас с Крисом никто не справится.       — Пошли туда Криса с кем-нибудь, если что, Крис подстрахует новичка.       — Отличная идея! — с издёвкой произнёс Эвен. — Вместо того, чтобы работать — страховать кого-то. В итоге — ни новичок, ни Крис ничего не сделают. Тебе не кажется, что ты несёшь бред?! — он внимательно посмотрел на Тэкса. — И вообще, это звучит так, словно своему милому ты доверяешь серьёзное дело, а мне нет.       — О боооже! — взвыл Тэкс, закрывая ладонью глаза. — Нэсхайм, ты — самодур!       С этими словами он встал и вышел из кабинета, тут же заглянув снова.       — Вернусь вечером, ещё всё обсудим, — на сей раз он ушёл окончательно.       Эвен сидел и смотрел прямо перед собой, а я смотрел на него. У меня был ещё один довод, но что-то мне подсказывало, что Эвена всё равно не переубедить.       — Послушай, — всё же начал я, — два дня назад ты говорил, что не можешь начинать серьёзные отношения, так как от тебя зависит жизнь уймы народа. А теперь выходит, что это уже не имеет значения.       — Ох, Исак, — тяжело вздохнул Эвен, — конечно же имеет, просто… здесь риск совсем другой. Пойми, если даже я когда-нибудь погибну во время какой-то операции, это будет означать, что я сложил голову за правое дело, люди не потеряют веру в идею. Это важно.       — Но неужели ты действительно должен идти сам? — я уже в отчаянии заламывал руки.       — Исак, ты не задумывался ни разу, почему управление дано в руки нам — вчерашним подросткам?       — Я думал об этом, но решил, что раз так надо, значит, надо, — я пожал плечами.       — Нет, это не так. Просто мы — единственные, кто остался. Есть ещё кое-кто из стариков, друзей отца, я часто обращаюсь к ним за советом, но как ты понимаешь, они давно не в строю. А сильные, умные, достаточно молодые, но уже и достаточно мудрые… многие погибли, многие инвалиды после встречи с ликвидаторами. И я… просто не могу посылать другого человека на дело, которое считаю своим.       — Но если это так, и вас, умных, по пальцам пересчитать, неужели не будет более целесообразным оставаться в живых как можно дольше? — мне начинало казаться, что я нахожусь внутри какой-то чёрной комедии.       — Хей, малыш, — улыбнулся Эвен. — Я не планирую умирать, что-то ты меня рано хоронишь!       — Господи, Эвен, прекрати шутить на такие темы! — суеверно воскликнул я.       — Не переживай, всё будет хорошо, — снова улыбнулся он. — Ну поставь себя на моё место, представь себе друга… ну вот хотя бы Юнаса… Если бы от тебя могло зависеть его спасение, разве позволил бы ты кому-нибудь вмешаться и всё испортить, если бы знал, что сам справишься лучше? К тому же нельзя забывать о том, что у нас завёлся крот. Чем меньше людей будет посвящено в это дело, тем лучше.       Я не мог не согласиться со справедливостью этого утверждения, но меня всё равно не отпускала тревога.       Само собой, переубедить Эвена так ни у кого и не получилось. Крис же, напротив, вёл себя так, словно хлебнул хмельного вина, он радовался и прямо-таки потирал руки, предвкушая интересное задание.       В рекордные сроки было подготовлено всё необходимое для операции, и следующей же ночью Эвен и Крис ушли по одному из многочисленных тоннелей, ведущих наверх.       — Эвен, умоляю, будь осторожен, — просил я его на прощание.       — Не переживай, малыш. Три дня. Через три дня я вернусь. Или же дам о себе знать.       Я даже не успел толком ничего сказать ему. А ведь надо было сказать! Как я его люблю, как много он значит для меня, как я ценю каждый миг, проведённый вместе.       Об этом я думал все три дня, из которых первый был коротким, второй — тревожным, а третий невероятно длинным и страшным.       Эвен не вернулся и не дал о себе знать.