Маска, синяя гуашь и сердце

Она стоит и смотрит на чистый белый лист. Он белоснежный и без всяких пятен, которые превратили бы белизну в грязь. Он белый, как первый снег, совсем не такой, как она. Она ощущает себя так, будто она — весенняя апрельская грязь после таяния снега. «Противоположности», — думает она, усмехаясь. На столе — акварельные краски и гуаши. Стол совсем обычный, деревянный; но его обыкновенность украшают пятна: красные, оранжевые, жёлтые, зелёные. Они делают его красочнее и совсем не небрежнее, нет. И она хочет смыть эти краски. Хочет тереть стол так сильно, пока у неё не иссякнут силы. Хочет, чтоб хоть что-то оставалось в её мире обычным, без ярких красок. Даже на столе. Хочет, но руки всё никак не доходят. «Лентяйка», — в который раз ругает саму себя. Возле бежевой стены — мольберт. Туда она и перетаскивает лист, хотя трогать его нет никакого желания. Нет желания и творить. Есть только мысли, что съедают разум несколько недель. Мысли, говорящие наконец сделать что-нибудь. Изменить что-нибудь. Потому что так продолжаться не может, ты пойми. Она не знает, что и делать. Обдумывания занимают последние дни, и она, чёрт возьми, даже не знает, что нарисовать. Её тянет к своим незаконченным рисункам, что лежат друг за дружкой целой стопкой. Их, наверное, накопилось штук десять, если не больше. Но нет, и этого сделать она не может. Вместо этого она смотрит в одну точку, всё думая-думая-думая. Подходит к окну, щурится из-за солнца, выглянувшего из-за туч, и смотрит на синее небо. И нет, оно не голубое. Оно действительно какое-то странно синеватое. Она смотрит несколько минут, но думает, что провела за этим занятием несколько часов. «Уже и время не замечаю. Может, меня тогда вообще не существует?» Отрывается всё-таки от окна. Подходит к столу и ищет синюю гуашь. Такую же синюю, как небо. После тщетных поисков она находит лишь акварель, но это не то — ей нужна гуашь. Думает, сходить ли в дешёвый магазин за углом. Но желание раскрасить всё в синий побеждает, и она, наскоро одевшись и заперев квартиру на ключ («да кому она сдалась вообще, могла бы и не закрывать»), направляется быстрым шагом в магазин, где покупает себе всё необходимое. Она идёт и улыбается. Она улыбается всем, но не себе. Заходит в магазин, всё продолжая улыбаться. Её здесь уже знают все продавцы, ибо она часто появляется в этом месте. Про неё все говорят только хорошее. Говорят, что она — очень добрая девушка и замечательная художница. «Боже, они совсем меня не знают, чтобы разбрасываться такими словами». Она устала от этой маски. От этой маски вечно улыбающегося и никогда не грустного человека. Она хочет, чтоб кто-нибудь понял её. Узнал её настоящую. Но всё, что она может — хотеть. Хотеть и ничего для этого не делать. Но это ничего. Она уже привыкла. Вернувшись обратно, она сразу, даже не разуваясь, подходит к столу, берёт кисточку и идёт к мольберту. На левой руке — синяя гуашь, на правой — кисточка. Намочив её водой, осторожно касается синей гуаши, боясь испортить что-либо. Подносит кисточку к листу и плавным движением начинает рисовать линии. Третья вышла чуть кривой. Заканчивает она тогда, когда небо стало черноватым, а время показывает без десяти двенадцать. И — надо же — за такой лёгкой работой она проторчала больше четырёх часов. «Просто я впервые за несколько месяцев вложила сюда свою душу. Нет, не так. Я впервые за несколько месяцев вложила сюда своё сердце». Руки испачканы. Все они в синей краске. Одежда тоже не осталась без внимания, и особенно на белой майке было больше синевы. Она выдыхает с неким облегчением. В душ не идёт, а сразу заваливается в кровать. Прямо так, в грязной одежде. Может, утром ей от этого будет легче. Тебе будет лучше. Хватит, надоело. Тебе будет лучше впервые за несколько лет. Просыпается она в семь утра. На небе видны лишь маленькие проблески света, но землю освещает полная луна, что серебрится и даже немного блестит. Она смотрит в окно и улыбается. Улыбается самой себе. Позади стоит мольберт, а на нём — лист с синим фоном. Это её законченный рисунок. Наконец-то. Она оборачивается и заливисто смеётся. Она понимает, что сегодня — новый день. Сегодня начинается новая жизнь. С чистого белого листа. Теперь с такого же, как и она.