Недокуренная сигарета

      Лежа на жесткой кушетке, Педро курил. За дверью его спальни было тихо. Их спальни. Наверное, Гуттиэре уже спит. Но жена не пускает его в комнату. Он не видел ее со дня свадьбы — она вообще никого не пускает.       Мать недовольна. Педро лениво затянулся. Горьковатый, терпко-вяжущий дым крепких сигарет наполнил легкие. Ему стыдно смотреть ей в глаза. Даже когда она пьяна, он все равно отводит взгляд.       «Тряпка!» — презрительно бросила она, проходя.       И от этого становится еще больнее. Он привык быть сильным, привык, что его поступки и решения не обсуждаются. Тем больнее видеть осуждение в ее мутном взгляде и слышать презрение в прокуренном голосе.       «Гуттиэре, открой дверь… Это не смешно»       Но Гуттиэре молчит. Его слова звучали умоляюще. Да, Педро Зурита был жалок в этот момент. Она ни с кем не разговаривает. Даже своему отцу, Бальтазару, она не сказала ни слова. Чего она добивается? Она хочет вывести его из себя?       Педро снова затянулся. Он уже ее муж, рано или поздно придется открыть дверь. Или он ее выломает. Черт! Он сам знает, что не выломает. Потому что любит. Как последний болван, черт возьми, любит! И теперь, словно верный пес, караулит у ее порога.       И этот пропойца, Бальтазар, туда же — учить его пришел! Он же сам согласился на сделку, обменял дочь на долг, а теперь решил на попятную? Да, это была сделка, выгодная обеим сторонам. И никто не обещал Бальтазару место на лужайке у виллы «Долорес». Педро поступил честно, выполнил свою часть договора. Так почему ни старый индеец, ни его дочка не желают выполнять свои обязательства?!       Нахмурившись, Педро сжал кулаки. Две глубокие вертикальные морщинки обозначились меж сведенных бровей. Он приподнялся на кушетке:       — Гуттиэре, открой… — едва слышный шепот шорохом пронесся по холлу. — Я люблю…       Испугавшись неожиданно громко прозвучавших мыслей, Педро умолк. Нет, она не откроет. А он не последует совету матери. Снова дым наполнил легкие. Сделав несколько затяжек, Педро откинулся на кушетку.       Он хочет ею обладать, но не хочет причинять ей боль. Глаза ее, наполненные слезами и страданием, тщетно скрываемые под маской равнодушия он уже видел. Во время венчания, в церкви.       Только она ничего не замечала — ни его участия, ни его нежных прикосновений. Он не хотел ничего дурного, просто поцеловал ее там, на заднем сиденье автомобиля. Почему она опять оттолкнула? Почему она все время его отталкивает?       Дотянувшись до тяжелой бронзовой пепельницы он легонько постучал пальцем по сигарете. Кусочек серого пепла, отломившись, рассыпался в пыль. Так когда-нибудь будет и с его любовью: перегорев, чувства рассыплются в прах. Останется только пепел. Но пока горит… Будто огонек на конце недокуренной сигареты. Одно неосторожное движение — и он может больно обжечь пальцы. Педро, глубоко вздохнув, затушил недокуренную сигарету.       Пусть пока она его не желает впустить, на его стороне самый верный и надежный союзник — время. Гуттиэре не глупа, она поймет, должна понять, что он не такое чудовище, каким она его видит. Что он может быть нежным. Педро укрылся пледом, сомкнув веки. Он будет с ней нежен, но только когда она сама этого захочет. А сейчас необходимо набраться терпения. Потому что он ее любит.