let's never meet again

Шэдоу, конечно, бросился в погоню отчасти из-за самой машины – оснащенная новыми моторами по проектировке GUN, потеря ее была бы жутким минусом в финансировании организации. И сейчас вот – пробирается сквозь песок, по самый верх колес, бесполезное устройство, словно GUN и не знали, для чего проектировали ее. Если уж по пустыне во время песчаной бури не может проехать – то нафига оно надо было? И этот пустынный ублюдок же дал деру именно на ней, как самой скоростной и опасной с виду, губа не дура. Шэдоу же требовалось гнать в меру своих сил. Ублюдок не сдался, он явно строил какие-то планы. А у Шэдоу возникла новая задача – не дать этим планам воплотиться в реальность. Что ж, если на том можно было и покончить, то вообще все складывалось просто замечательно. Отдать своим сотрудникам машины, поймать этого пустынного засранца и, наконец, выбраться из этого пиздеца. Вот только все оказывается совсем не так, как он представлял. Нагнать противника ему удается в скорости, хотя мили на спидометре исчисляются уже двузначным числом. Ублюдок то ли не знал, как правильно гнать, то ли песок мешал видению дороги, но когда Шэдоу равняется с ним, совершенно внезапно – машины заносит. Песок взлетает из-под колес, надсадно визжит мотор, небо и земля на мгновение меняются местами, и вот оно – столкновение. Искры во все стороны, особенно – перед глазами у Шэдоу, когда тот встречается с затылком с камнем среди песка. И как бы ни прискорбно это звучало – он позорно вырубается. Успевая только отметить, что ублюдку так же не повезло. Открывает он глаза очень вовремя: тот стоит над ним, с кинжалом наперевес, и тянется явно не с дружественными объятиями. Шэдоу достаточно одной секунды передышки, и хоть виски взрываются болью, он дергается вперед и в сторону, и очень удачно – кинжал с силой входит в песок туда, где только что было его горло. А не дурак, метить туда, где рану труднее всего пережать, избегая кровопотери. Ублюдок на мгновение застывает, явно не ожидая сопротивления. И чувствуя, как песок забивается за ворот комбеза, Шэдоу поднимается, бросаясь на соперника. Возникает борьба. Противник силен, сопротивляется всей своей мощью, а еще очень верткий и ловкий. Но Шэдоу – сильнее и ловчее. Пресекает каждую попытку двинуть кинжалом в свою сторону, избегает прямой атаки, уворачивается. Ноги зарываются в песок, мешая двигаться со всей возможностью скоростью, но даже то что есть – ему на руку. Ублюдку так же мешает буран, и хоть на лице у него маска, а голову прикрывает капюшон, было видно, как слепо щурит он глаза. Разноцветные – отмечает про себя Шэдоу, пригибаясь от прямого выпада. Рывок вперед, прижать чужие руки к бокам, опрокинуть на землю. Практически все, что было необходимо, чтобы заставить ублюдка затихнуть. А спустя мгновение тот начинает орать – на своем наречии, и судя по тону – то явно какие-то угрозы. Например, мгновенной смерти, если тот его сейчас же не отпустит. Но Шэдоу будет дураком, если послушается. Он прижимает чужие плечи к песку, маска с лица противника спадает, видно кривящиеся в злобном оскале губы, шрам над бровью и взгляд, метавший в него молнии. Если бы глазами можно было убивать, Шэдоу тут же бы упал замертво. Он выпрямляется, предварительно поставив ногу ублюдку на горло. Только шелохнись, и дышать будешь уже собственной кровью и частичками раздавленной трахеи. Этого достаточно, чтобы тот притих. Шэдоу тяжело переводит дух – солнце печет как проклятое, глаза заливает пот и песок, а вдалеке видно сходящую песчаную бурю. Кажется, он уже избежал прямого столкновения с ней, и это большой плюс. - Первый, это Второй, прием, - Шэдоу подносит переговорное устройство к губам. В ответ – шипение и белый шум. – Первый, это Второй, как слышно? И снова в ответ помехи, прерываемые каким-то неясным завыванием. Шэдоу хмурится и, краем глаза наблюдая за ублюдком, который с перекошенным от ненависти лицом мечется взглядом от него к перевернутым машинам. Он щелкает по пеленгатору на запястье. На котором отображается все великолепие и разнообразность нихуя. Вот его точка – стоит, мигает синим цветом, не передвигается. На мили вокруг – ничего. Неужели он забрался так далеко в своей погоне? Ему показалось, что он гнал не так долго, пока не начало мести, словно в зимнюю стужу. Следы колес оказались практически занесены. Откуда они выехали – становилось непонятно. Ему повезло и отчасти нет – до самого взрыва песка над головой он достиг ублюдка и GUNовское устройство. Только вот как послать ребятам отчет о местонахождении? Пыль и песок, вероятно, и создавали те самые помехи, которые не давали устройствам связи правильно работать. Черт бы побрал GUN и их криворуких разработчиков. Словно не знали, с чем придется работать. Ублюдок дергается, и Шэдоу плотнее заступает всей ступней ему на горло. Видно, как распахиваются чужие губы, до ушей доносится брань, уже в разы тише предыдущей. Шэдоу оглядывается вокруг – но никаких намеков на то, где они находятся, нет. Он – посреди неизвестности, с пустынным ассасином, распластанным перед ним. Тот дышит тяжело, грудь вздымается высоко и опадает, словно ему действительно не хватает воздуха. Шэдоу чуть ослабевает наступ, и лицо противника слегка разглаживается. Что делать – Шэдоу не представляет. Он морщится, когда с волос ссыпается песок, смотрит на солнце – но то в зените, слабо понятно, в какую сторону они рванули. А еще ему нещадно печет. Будь проклята эта пустыня, ебаный караван GUNовского оружия, этот эскорт, в который его взяли «за заслуги перед родиной». О я ебал, - думает Шэдоу и трет затылок. Тот еще гудит, напоминая о не самом ловком приземлении. И вообще, еще немного – и он почувствует себя курицей на гриле. Безжалостное солнце явно собралось спалить все дотла, что возлегало под ним. И это совершенно не на руку. - Ты, - обращается он наконец к лежавшему под ним ублюдку. – Знаешь, где мы? И вновь в ответ – брань. Шэдоу морщится. - Ты наш язык знаешь? – он не выдерживает и, загребая носком ботинка песок, бросает ублюдку в лицо. Тот тут же зажмуривается слепо, взрыкивает, метет ресницами, пытаясь избавиться от сора в глазах. И на мгновение Шэдоу осматривает его внимательней. Смуглый, почти до черноты, небритый – щетина явно больше чем двухдневная, больше, чем позволял себе отрастить Шэдоу. Тот самый шрам над голубым глазом, перечеркивающий еще и скулу, а волосы, внезапно – светлые, почти белые, наверняка выгоревшие на бесконечном пустынном солнце. Ублюдок кашляет и наконец сипит, словно гортань превратилась по толщине в соломинку и воздух поступал крайне неполноценно. - Тварь, - рычит он, и акцента, как отмечает Шэдоу, почти нет. Больше не говорит ничего. Значит ли это, что ублюдок научен только иностранным ругательствам? - Ничего более умного сказать не хочешь? – Шэдоу кладет руку на кобуру на бедро и замечает, как там же замирает и чужой взгляд. И стало видно, как со скрипом зашевелились шестеренки в его голове. Решал, значит, стоило ли его гордости чуть отступить и поддаться. - Мои ребята все равно перережут ваших. Всех до одного, - лающе смеется ублюдок, жмурясь и неловко подгребая ногами под себя. Значит, говорить умеет. И то славно. Минус одна проблема коммуникации. - Ты знаешь, где мы? – повторяет свой вопрос Шэдоу, медленно, словно говорил с нерадивым ребенком. Ублюдок молчит с пару секунд, осматривается слезящимися глазами, елозит под ботинком, и Шэдоу снова давит сильнее. Скорее обозначивая свое присутствие, чем желая действительно навредить. Как с ним договариваться, если трахея будет сломана? - Знаю, - коротко роняет он, а в следующий миг в глаза Шэдоу летит горсть песка. Он на мгновение отшатывается, делает шаг назад, прикрывая лицо, отчаянно протирая застланное колким и мелким глазные яблоки. А ублюдку и того достаточно, когда с его шеи убирается чужая ступня. Вскакивает на ноги, словно гибкая пружина разогнулась, хватается за отброшенный кинжал и бросается на Шэдоу будто молчаливая тень. Сквозь застилающие глаза слезы Шэдоу прянет назад, сгибается, делает подсечку, и вот ублюдок снова в песке. Руки его Шэдоу скручивает за спиной, смаргивая сор из глаз – жаль нет веревки, она бы пригодилась сейчас. Но есть ремень. Он вытягивает его из пояса и обвязывает чужие запястья, совсем не церемонясь, потуже. И снова этот лающий голос, изрыгающий на него проклятия. Свое наречие вперемешку с понятной ему речью. Вот только сглазов и порч Шэдоу не боится, пусть даже и наговаривают ему вплоть до седьмого колена рода. Шэдоу разгибается, ставя ботинок между чужих лопаток – пусть подышит песком, успокоится. Кинжал носком другой ноги отбрасывает далеко в сторону, на всякий случай, пусть даже ублюдок больше не может пользоваться руками. Тот извивается, словно змея, гребет песок ногами и затихает совсем не скоро. Внутри все отзывается каким-то странным уважением вперемешку с нарастающим раздражением. Пускай чужой борьбой он и не пренебрегает, относясь к сильным противникам как к равным… почти; он все равно вымотался и совершенно не знает, что делать дальше. Под ним – соперник, чуть поодаль две перевернутые машины, которые неизвестно каким образом еще надо возвращать. А над ним – адское пекло. Шэдоу медленно убирает ногу, окончательно протирает лицо ладонью, снимая жесткую перчатку, и вновь обращается к пеленгатору. Ставит маркер на их местонахождении, крутит карту далеко вокруг. Но на мили от них – все то же самое ничего. Шэдоу плюет на землю, раздосадовано крутит головой. Придется пойти другим путем. Возвращаться все равно надо, а для этого стоило попробовать иной способ. - А теперь послушай, - он присаживается на корточки перед ублюдком и делает свое самое проникновенное лицо. Чужой желтый глаз впивается в него совершенно не с нежностью и любовью. – Я тебя освобождаю, а ты провожаешь меня до наших. Ублюдок молчит. Трется щекой о землю под собой и явно что-то решает у себя в голове. - И что мне за это будет? – фыркает наконец он, отплевываясь от песка. - Я тебя не убью, - максимально честно отвечает Шэдоу. Этого действительно нет у него в планах. По крайней мере, пока. И хотя раздражение в нем заходит на новый виток, он заставляет себя успокоиться и дождаться ответа. Которого долго нет. Соперник словно воды в рот набрал, смотрит куда-то в одну точку, и Шэдоу явственно видит, какие мыслительные процессы проходят у него в голове. Решает, выбирает все «за» и «против». Но положение у него неутешительное. Если не согласится – Шэдоу просто бросит его в песках, и спустя несколько дней он сможет позорно сдохнуть от обезвоживания. Шэдоу замечает на его поясе кожаную флягу, но дотянуться до нее со связанными руками он не сможет точно. Шэдоу терпеливо ждет ответа. На самом деле, именно от него зависит, что он будет делать дальше. И ублюдок наконец раскрывает рот: - Ваших все равно нет. Ты пойдешь прямиком к нам в руки. Разве не понимаешь? Шэдоу слышал, что банда, орудующая в пустыне, действительно сильна. Они грабили не один караван, перерезали чужие глотки так легко, словно то были тонкой бумагой. На самом деле ему было несколько все равно, что там стало с его командой. В голове уже назрел план. Он кивает: - Сначала проводи, а потом разберемся. После еще пары мгновений молчания, ублюдок напрягает плечи, упирается в песок лбом и шевелит стянутыми запястьями. - Освободи. Шэдоу медлит, оглядывая занесенный песком кинжал поодаль, и только после этого наклоняется. Чужие руки уже покраснели от отсутствия кровообращения, он бесцеремонно дергает ремень, развязывая узел, а в ответ – сдавленное шипение. Но он не с принцессой тут играется, потерпит как-нибудь. Путы спадают, и ублюдок поднимается на ноги. Его пошатывает, но голову он вскидывает гордо и упрямо. Поправляет капюшон, в который забился песок, треплет волосы, выметая и из них сор. Шэдоу медлит, пока тот оглядывается. Взгляд у него уверенный, знает свою территорию. Шэдоу молча удивляется – как можно понять что-то в этом песчаном аду? Барханы, редкие камни, ни травинки, ни листика, не за что даже зацепиться взглядом. Но у его противника словно компас в шкуру вживлен, он лишь косит взглядом на свой кинжал, явно понимая, что сил у Шэдоу побольше и он может максимум получить пару переломов, а не свой кинжал. И выбирает дорогу. - Идем, - коротко роняет он, и Шэдоу идет за ним. Ноги вязнут в песке, поднимается ветер, вместе с ним – колкая пыль. Она забивается за ворот, метет перед глазами, так, что приходится прикрывать лицо. Ублюдку – похуй. Он отлично укомплектован для данной территории, одежды светлые, чтобы прятаться в барханах и сливаться с местностью. А еще защищающая лицо маска, которую он вновь натягивает на нос, чтобы остались видны только глаза. Шэдоу, с его костюмом из плотной армированной ткани, в данном пекле намного хуже. Даже термобелье не спасает, и спустя совсем короткое время он понимает, что промок в собственном поту насквозь. Наверняка от него несет за мили, и отмокать в ванной придется много дольше обычного. Особенно – ебаный песок, который, кажется, везде: в комбезе, в волосах, в ботинках. Хрустел чуть слышно под ногами, когда Шэдоу проваливался едва ли не по колено, ругаясь вполголоса. Ублюдок же оглянулся только раз, и глаза его выражали какое-то ненормальное веселье. - У вас в организации работают одни долбоебы? Выпускать команду в коже в пустыню? – и ржет, приглушенно сквозь маску. Шэдоу молча обещает себе начистить ему морду, как только выпадет возможность. Но все же выдает, делая взгляд почти убийственным: - Это рипстоп, ублюдок. Не шаришь – лучше заткнись. Как проще работать в городе, - с раздражением думает он, делая рывок и догоняя его. Шэдоу тяжело отдувается, чувствуя – еще немного, и получит солнечный удар. Ублюдок отчасти прав, уволить специалистов GUN, что оснащала их формой. Заставить самих побегать в пустыне под льющимся сверху словно кипятком, а потом заставить переделывать все проекты. Ибо какого хуя. Прогноз погоды никто не смотрит нынче? Густая грива собственных волос – такая себе воздушная прослойка между кожей и жарой. На небе, словно в издевку – ни намека на облачко, чистая синева бьет по глазам, Шэдоу пытается моргать чаще, но все равно под веками то и дело пляшет калейдоскоп из пятен. - Нам далеко? – спрашивает он спустя время. В голове – куча сомнений. А если ублюдок ведет его куда-то не туда? В свое логово, где его попросту попытаются прирезать? Попытаются – ключевое слово. Но он абсолютно не имел никакого представления, куда они шли. Следы за ними тут же засыпало, если оглянуться назад, то даже дорожки не было видно. Оставалось надеяться на этого… Этого. - Инфинит, - откликается он, словно слыша чужие мысли. - Что? - Меня так зовут. Инфинит, - произносит ублюдок и, не делая паузы, продолжает, указывая куда-то рукой. – Вот там – скалы, в них переждем основное пекло, потом двинем дальше. Только предупреждаю, ничего хорошего в итоге ты не увидишь. Я уверен. Хочешь видеть трупы своей команды – пожалуйста. Мои парни любят поиграться с кровью. Я бы поигрался с твоей кровью, ублюдок, - отрешенно думает Шэдоу и замечает, наконец, те самые скалы. Представиться в ответ он даже не собирается. Потому что пошел нахуй. А потом Инфинит оборачивается, снимая платок с шеи, и протягивает его Шэдоу. Платок? Для чего? А в следующий момент ублюдок накидывает его Шэдоу на шею и туго скручивает концы, передавливая гортань. Шэдоу дергается, хватается за чужие руки, но пальцы не разогнуть, так плотно они ухвачены за ткань. Горло дерет, легкие начинают гореть от недостатка кислорода, он распахивает губы, пытаясь ухватить горячий воздух, но тщетно. Перед ним лицо ублюдка: сосредоточенное, перекошенное от целого коктейля эмоций: неприязнь, недоверие, в конце концов – чистая ненависть. Но Шэдоу так просто не провести: он собирается с силами и коротко, без замаха, бьет кулаком под дых, и Инфинит сгибается пополам, сдавленно кашляя. Он делает пару шагов назад, отпустив платок, трет солнечное сплетение и наконец разгибается. Лицо у него вновь отрешенное. - Ну, я должен был попробовать, - говорит он без какого-либо сожаления. Словно погоду обсуждал. Шэдоу прищуривается. – Не видеть бы твоей мерзкой рожи… Надень на голову, иначе сваришь мозги. И отворачивается, будто ничего и не произошло. Шэдоу медлит, но после накидывает светлую плотную ткань на макушку, повязывая концы, нехотя отмечая, что ублюдок прав. Стало действительно чуть легче, защищенная от пекла голова медленно остывает, и Шэдоу с некоторым облегчением выдыхает. Значит, пользуется любыми подручными средствами. Его что, раздеть для полной безопасности? Да он поджарится тут же. Голыми ногами ступать сейчас на песок – получишь, как минимум, обширный ожог. Видел как-то пару видео на ютубе, как готовится яичница в пустыне. Так и этот ублюдок – обварится, сгорит и все, нет у Шэдоу проводника. - И далеко нам от этих скал? - Может, с несколько миль. Точнее не скажу, - и добавляет что-то на своем языке. Шэдоу суживает глаза. - Что? - Говорю, погода прекрасная, - и идет себе со своей ровной спиной. А Шэдоу думает, что пора разучивать на их наречии какие-нибудь ругательства, авось станет понятнее и легче с ним общаться. Не то чтобы он горел желанием общаться, особенно с этим ублюдком… Но мало ли. По его планам все выходило так, что видеться им придется несколько чаще, чем того хотелось бы. Но посвящать Инфинита в свои мысли Шэдоу, конечно, не спешил. Узнает все сам. Стоит им только дойти до места. У скал они замедляют ход. Те откидывают на песок тень, в которой было даже несколько прохладно, хотя носоглотка все равно болела от раскаленного воздуха. Шэдоу чувствует себя насквозь выпотрошенным и с остервенением в голове говорит себе – никогда больше. Никаких пустынь. Лучше в Антарктику, где у GUN наверняка и там есть свои установки. И караваны. Без каких-либо пустынных ассасинов. Интересно, в Антарктике есть свои грабители караванов? Он приземляется на землю, вытягивая натруженные ноги. Идти по песку, то и дело проваливаясь – такое себе удовольствие. Мышцы гудят, словно он не шел, а бежал все это время. Он выдыхает и замирает. Пока в следующий момент к горлу не прикасается ласковая сталь. Шэдоу медленно скашивает глаза, и его лицо тут же темнеет: блядь, и не догадался же обыскать этого ублюдка, прежде чем освобождать от ремней! Не могло быть, чтобы ассасин – и был вооружен одним кинжалом. В руке у Инфинита короткий нож, но сталь блестит, словно намасленная. Острие больно колет его под самым подбородком, потом прочерчивает линию вниз и вбок, туда, где бьется сейчас заполошно жилка. Один надрез, и он не жилец. Даже его супер-выживаемости не хватит, чтобы остановить кровотечение в таком месте. - Ну и кто теперь чей заложник? – ухмыляется Инфинит. Играется, зараза, стоит, глаза сверкают. А маску свою так и не снял, и голос чуть хрипит. А красное на белых тряпках, наверное, такая себе маскировка. Не давать же ублюдку похерить такой костюм. Шэдоу выдыхает короткое «блядь» и одним движением руки выбивает клинок из чужой ладони. Инфинит тут же распахивает рот в длинном ругательстве, хватаясь за запястье – уж это движение он отрабатывал на тренировочной площадке GUN достаточно, чтобы быть уверенным, что он сможет освободиться из захвата. Освободился. Ублюдок тем временем согибается и подбирает с земли нож. Помедлив, все же вкладывает его в руку Шэдоу, а глаза так и мечутся от оружия к его глазам. Даже не видя всего лица, Шэдоу уверен – там поселилось какое-то смирение пополам с раздражением. - Пиздец, и откуда ты свалился такой на мою голову, - шипит Инфинит и присаживается рядом. Снимает поочередно ботинки – Шэдоу внимательно следит, вдруг еще один клинок спрятан в голенище? – и вытряхивает песок. После, обувшись обратно, тянется за пояс. И ухмыляется, когда видит, как перекашивается лицо Шэдоу. - Успокойся, я жрать хочу сейчас, перерезать тебе глотку я смогу и в другой раз. Ага, сможешь. Так же, как и в прошлые два раза. И достает из-за пазухи обычный полотняный мешок. В мешке – куски какого-то мяса, видимо, копченого или вяленого. Шэдоу смотрит и слышит, как отзывается собственный желудок: он поел перед самым выходом каравана, и казалось, что между этими моментами прошло полвечности. Инфинит косится на него, выдыхает что-то вполголоса и вкладывает ему в ладонь полоску мяса. Шэдоу подозрительно принюхивается – пахнет специями, но ничем больше – и откусывает. И тут же кашляет, отплевываясь. - Что за дрянь?! - Жри, что дали, или подыхай с голоду молча, - невозмутимо отзывается ублюдок, стягивая маску, закидывая себе в пасть другой кусок. Жует тщательно, видно, как ходят желваки на его скулах, а после тянется за флягой на боку. Шэдоу сначала внимательно смотрит, как отпивает он, и только после протягивает руку. Делиться, так всем. Он прикладывается к фляге и понимает, что в ней совсем не вода. Чуть прохладное вино, терпкое, с фруктовой кислинкой. Не хватало надраться сейчас в компании этого ублюдка, - думает Шэдоу, но прикладывается к напитку снова. Он только сейчас понял, насколько сильно хотел пить все это время. Поэтому он делает глоток за глотком, пока его не одергивает возмущенный Инфинит, перехватывая руку и буквально выкручивая ему пальцы, чтобы он разжал их на фляге. - Ты не охуел ли часом? – ворчит он в полный голос и запрокидывает голову, вливая в себя остатки. На голодный желудок выпитое вино клонит его совсем в сторону. Голову чуть ведет, Шэдоу запрокидывает ее, упираясь в гладкую поверхность камня. Солнце еще не скоро будет клониться к горизонту, и все это время им надо бы как-то переждать основное пекло. По ночам, вспоминает он, бывает вообще холодно. Вот тогда и запоешь, вспомнишь о моей форме, - с некоторым злорадством думает Шэдоу, и склоняет голову, прикрывая глаза. Не спит, бдит все еще, все чувства на изготовку, мало ли что этот ублюдок еще устроит. А после он чувствует, как Инфинит приваливается к нему почти всем весом, налегая на бок, и укладывает тяжелую голову на плечо. Шэдоу скашивает глаза – веки того прикрыты, лицо разглажено. Выглядит почти безмятежным. Вот только явно же еще строит какие-то планы у себя в голове. Шэдоу не шевелится, лишь позволяет себе откинуться на камень плотнее. И замирает окончательно, слыша под ухом чужое неровное дыхание. Он смотрит в небо пару секунд и все же прикрывает глаза, когда алкоголь заставляет в голове все утихнуть. В конце концов, он явно сильнее Инфинита и всегда сможет отбиться. А сейчас – тишь и покой. До отправления еще минимум несколько часов.