Наш Прайм...

Рассвет. Очередной рассвет. Но такой приятный, родной, не виденный столько веков. И пусть этот рассвет уже не первый, который наблюдают жители возрождающегося Кибертрона, но каждая новая заря вселяет надежду, что жизнь становиться лучше. Прошло совсем немного времени, где-то половина земного года, с того момента, как был побеждён Гальватрон, и Оптимус Прайм отдал жизнь за свою планету. Но даже за столь короткий срок, бывшие Автоботы и Десептиконы успели привыкнуть к обыденной жизни. Всё восстанавливалось, начиналась новая жизнь, новая эпоха Кибертрона... Свет. Странный свет, которого не должно быть... И ещё голоса. Голоса всех, кто когда-либо был создан великим Праймусом, чьи искры теперь являются одним целым с одной, Великой. К этому не возможно привыкнуть. Смириться с тем, что ты теперь тоже часть чего-то необъятного и бесконечного. Неважно сколько времени прошло с тех пор, как пришлось соединиться с Праймусом, ведь для тех, кто уже давно не живёт, время не имеет значения. Но среди всего этого оркестра голосов всегда слышится один, главный голос. Он поражает мощью своей тишины, но вряд ли кто-нибудь слышал, как этот голос обращается к кому-то конкретному. Но в том, что сила его не знает границ, не сомневался никто. Сегодня всё было по другому. Что-то должно было произойти, но что именно... Кибертрон жив, его жители счастливы, что же ещё? Внезапно всё стихло. Все мысли умерших замолкли или же отдалились настолько, что их нельзя было разобрать. Померк свет всех искр, уступая место тьме. И в этой внезапной темноте горел единственный огонёк - душа того, кого когда-то давно избрал Праймус. Внезапно, в этой тьме взорвалась огромная вспышка, огромное количество энергии хлынуло на тот огонёк, словно стремясь загасить его. Но огонёк горел, не смотря ни на что. А в этой вспышке, что породила огромное количество света, послышался тот самый голос, заставляющий энергон останавливаться в жилах. — Наконец я могу поговорить с тобой, избранный. — Праймус... - Оптимусу не впервой было слышать этот голос, но каждый раз чувство первобытного страха порождалось в глубине Искры. — Верно, Оптимус. Я уже давно намеревался поговорить с тобой. — Голос, не смотря на всю свою силу, стал звучать несколько тише. — Но, создатель, зачем? Ведь мой путь давно завершён. Я выполнил то, зачем был избран... — Нет, Оптимус. Ты завершил лишь одну миссию. Оптимуса, хоть он и не имел тела, пробрала дрожь. Искру холодило от странных ощущений. Как же так... Что может быть ещё? — Одну миссию... А разве у меня была вторая? Моей главной целью всегда было то, что бы завершить войну и восстановить Кибертрон. И пусть иногда мне приходилось чем-то жертвовать, но нам удалось это. Наша планета вновь создаёт новые жизни, мне просто больше нечего здесь делать...? — Я боюсь, что далеко не все получили урок из этой войны. Может Кибертрон и восстановлен, но что помешает его жителям вновь развязать войны, разделиться на нищих и бедных, порабощать другие миры. Я боюсь, — голос стал говорить совсем тихо, как будто его обладатель говорил, рассуждая о чём то очень печальном, — что создавая вас, я наделил вас силой, мощью, смелостью, даже эмоциями, но забыл о чём то невероятно важном. О том, что заставляло бы вас заботиться о других и беречь друг друга. Я забыл об этом... Но Праймы этому почти научились. Все вы невероятно мудры и понимаете, чем грозят новые разногласия. Потому то ты мне и нужен. Оптимус был поражён. Впервые за всю свою жизнь — или уже не жизнь, — он слышал, как Праймус сожалеет о чём то. — Но тогда в чём состоит моя миссия? Что мне нужно сделать, Праймус? Я сделаю всё, что ты скажешь, я... — Это ты должен будешь понять сам. Но кое-что я всё же смогу для тебя сделать. Ты должен вернуться в свой дом, что расположен за тысячи галактик от Кибертрона. Там ты и должен будешь понять, в чём состоит твоя цель. Но будь уверен, там тебе помогут. Да и с Кибертрона ты можешь взять свою прежнюю команду, если они конечно согласятся лететь с тобой. Ты согласен? — А у меня есть выбор... Я выполню любой твой приказ, Праймус. И если у меня есть цель, то я сделаю всё, что бы она воплотилась в жизнь. Но как я смогу всё это сделать? Я ведь давно погиб... — Ты не погиб Оптимус. Ты живёшь в памяти у всех Кибертронцев, и это главное. Но я понял о чём ты. Знай, не только кровь Юникрона может возвращать к жизни. Я всемогущее Божество — я само созидание, и потому могу не только создавать жизни, но и вновь соединять тело с Искрой. Ты получишь своё тело... С небольшими изменениями. Готов? Это было невероятно. Насколько Оптимус знал, то лишь четыре Трансформера были возвращены к жизни самим Праймусом. Он будет пятым. Но один вопрос терзал Искру с невероятной силой и горечью: — Праймус, можно ещё один вопрос... А можно ли... — Нет, Оптимус. Нельзя. Я не могу оживить ещё и тех, кто был тебе дорог. Это неправильно. Как я уже сказал, все умершие живут в нашей памяти, и это делает их живыми. Легче не стало. Но зато теперь Оптимус знал ответ. Тяжело прогнав воздух по вентиляционным системам — которых у него не было, — он с уверенностью произнёс: - Тогда я готов, Праймус. Свет, горевший в этой бесконечной тьме, стал ещё ярче. Он поглощал всё на своём пути, не оставляя ничего. Когда Искра Оптимуса оказалась внутри этого света, то появилась вспышка. Огромная вспышка, какая бывает при рождении звезды. Искру переполняло странное чувство. И боль, которая вскоре стала почти ощутимой физически, что было невозможно здесь, в бесконечности. Сколько прошло времени, не ясно было. Но боль всё усиливалась, и вскоре захотелось закричать на весь мир, чтобы хоть как-то от неё избавиться. Но отчего-то появилось и другое чувство. Его, наверное, испытывал каждый, но никто не помнит — а Оптимус чувствовал его сейчас. Это радость. Радость самой жизни. А боль становилась всё сильнее... Вдруг, из колодца Искр, там — на поверхности, вылетел столб белого свечения. И в этом пламени чувствовалось что-то живое. Когда огонь исчез, из него вылетел тот, из-за кого это и произошло. Приземлившись на твёрдую поверхность, Оптимус ели устоял на ногах. Он ещё не пришёл в себя, после испытанного. Но как же это было невероятно — вновь испытывать пульсацию Искры, чувствовать тяжесть от собственного веса. Так вот значит, что чувствуют новоискрённые... Хотелось закричать на весь мир, чтобы все услышали, что значит жить. Придя в себя, Оптимус выпрямился во весь свой немаленький рост и осмотрел новое тело. Он почти не изменился. Тот же красно-синий корпус, та же серебристая сталь. Самое интересное было, что Праймус оставил ему реактивный ранец для полётов. Но помимо этого, он стал больше похож на того, кем был до модернизации молотом Солус Прайм. Фигура стала не столь массивной, плечи были не столь большими, появились колёса на сервоприводах. Оптимус сейчас был чем-то средним, между собой изначальным и модернизированным. И это было здорово. Быть живым. Осмотрев себя и убедившись, что тело осталось почти таким же, Оптимус посмотрел в Кибертронское небо, которое розовело, заливаясь лучами утренней зари. - Жди меня. Я возвращаюсь к тебе, Земля.