Мечты сбываются...

Вот уже третий год, как я воюю. Знаете, раньше я мечтала быть военной и воевать. Я искренне верила, что могу помочь Родине в борьбе с террористами, я искренне считала, что это может помочь мирным людям жить мирно. Я, правда, думала, что если победить всех плохих людей, то хорошие будут жить в счастье и достатке, и все у них будет хорошо. И я искренне верила в это. И считала, что за счастье нужно бороться. Поэтому, когда я закончу школу, я собиралась поступать в военную академию, в армию идти, в конце концов, хоть девушек и не берут, но мне было все равно. Я верила в то, во что верила, и считала это правильным. А еще, мне казалось, это так круто: держать в руках автомат… Я была глупой. Но ведь у каждого своя мечта, верно? А три года назад моя мечта сбылась. Вы верите в параллельные миры? Нет? Я тоже не верила, пока сама не попала в разлом между нашим миром и Зейсом, на котором столетиями идет непрекращающаяся война. И вот тут уже не было ограничений: девушка-парень, мальчик-старик. Годились все. И воевали все. Просто потому что другого выхода не было. Загребли и меня. Я прошла короткую спецподготовку, и меня, девочку-горожанку, которая даже нормативы на физ-ре сдавала еле-еле, кинули вместе с остальными неучами прямо в гущу боя… Как это было? Знаете, даже описать не могу. Но я с уверенностью могу сказать, что это то – что я с удовольствием забыла бы, но буду помнить до конца своих дней. Первое сражение… Сражение? Да какое, мать вашу, сражение? Бойня… Мы были мясом. И ни как по другому. Хорошо хоть оружие дали. Знаете, всегда казалось, что винтовка – это да, это мощно, это здорово, это потрясно смотрится. Но в реальности… в реальности, она оттягивала своей тяжестью руки, царапала ржавой поверхностью ладони, но самое худшее: это отдача… Она била в плечо, оставляла огромные синяки, вырывала винтовку из рук, и после каждого выстрела приходилось еще 10 минуть приходить в себя. Восстанавливать глазомер, унимать трясучку, и снова подносить к плечу, которое уже превратилось в кровоточащую кашу. А вы знаете, как это, когда выворачивается плечо от отдачи? Как рвутся связки и сухожилия, с каким звуком ломаются, уходящие назад кости, и каким потом потоком бьет кровь из развороченного плеча? Вы знаете? Нет? Я бы тоже хотела не знать… А вы знаете, как это, когда приклад оружия бьется о металлический протез, который у тебя вместо плеча и всей правой руки? Зейс – достаточно развитый мир, правда, несколько равнодушный, но кто же на это смотрит? Вывернутое плечо мне не вставили. Это оказалось слишком сложно и затратно. Гораздо проще было отрубить ко всем чертям руку и заменить ее на железяку. О да… Гораздо проще… А то, что металл входит в противостояние с собственным организмом – это ерунда. Так же как и то, что каждый выстрел бьет о плече винтовку, и этот удар, звеня о железо, передается во все тело, вбиваясь раскаленными гвоздями в мозг. Это сущие пустяки. Так же как и коррозия металла. Оооо, вы знаете, какого это: бороться с ржавчиной, когда постоянно идет дождь? А я не разве не сказала? У нас тут постоянно дожди. И сырость. И влажность. Поэтому одежда никогда не бывает сухой, а тело теплым. А еще, у нас тут практически нет еды. Так что я уже почти привыкла к тому, что желудок намертво приклеен к хребту. Потому что жрать нечего. А вот к тому, что штука, которая заменяет мне правую руку, болит не прекращая, я привыкнуть не могу, так же как и к сбитым в кровь ногам. Здесь больно. Здесь страшно. Очень. И я уже третий год прохожу круги ада. Потому что воевать оказалось действительно больно. Безумно. А еще, воевать – бессмысленно. За три года, я так и не узнала, за что воюю. Я просто убиваю людей. В свои двадцать я уже убийца. И я продолжаю убивать. Сквозь пелену вечной мороси и вечную ноющую боль в адском протезе, я продираюсь на поле брани, и дерусь, дерусь просто, чтобы выжить. Зачем? Я не знаю. Я уже перестала задумываться о таких ненужных вещах. В прошлый раз, когда я задумалась, осколком снаряда мне отхватило пол бедра… Так что я теперь хромаю. И не думаю. Это мешает целится. А еще, на Зейсе не принято заводить друзей. Здесь это не имеет смысла. А зачем? Если человека, которого ты называешь другом, через пять минут в клочья разнесет пулемет? Каждый сам за себя. Думанье за других отбирает у тебя крохи внимания, нужные тебе самому. Раз подумал о ком-то, два, подставился, помог, и попал на вражескую пулю. А вы знаете, как это, когда тебя навылет простреливает одна маленькая, крошечная пуля? Нет? Я бы больше всего в жизни тоже бы хотела этого не знать. Знаете, когда-то очень давно, еще на Земле, я услышала фразу: «Бойтесь ваших желаний, они могут сбыться». Моя мечта сбылась три года назад. А у меня больше не осталось ничего, что можно было бы положить на алтарь, чтобы вернуть все назад. Как было. Мамочка, я хочу домой, я устала. Мне очень страшно… и больно. И я по горло в крови. Пожалуйста, я не хочу так. Я не хочу воевать. Я хочу домой. К маме, к папе. Я даже стану экономистом, как они этого хотели, хотя раньше, больше всего я не любила бумажную работу. Но теперь моя мечта сбылась, и я хочу домой. Верните меня домой! Пожалуйста, я больше не хочу воевать. Я буду хорошей, я буду послушной, только заберите меня отсюда! Пожалуйста… Я с криком встаю на постели. Зареванная, перепуганная. И судорожно хватаю правую руку. Живая! Настоящая! Не металл! Я оглядываюсь, и даже в ночной темноте узнаю знакомые очертания. Моя комната! В которой я прожила семнадцать лет, и почти окончила 11 классов! Сон! Господи, это только кошмар! Спасибо, спасибо тебе, Господи! Я вбегаю в родительскую спальню, заползаю к ним под одеяло и бухаюсь посерединке, как в детстве, когда мне снились страшные сны. Изо всех сил обнимаю моих родителей, а те, проснувшись от моего внезапного появления, кое-как разомкнули глаза, и удивленно глядя на меня, в ответ спросили: — Ласточка, с тобой все в порядке? — Да, в полном! – Счастливо улыбаясь, я прижимала к себе самых дорогих людей на свете, которые там, на Зейсе, мне не раз снились. – Мам, пап, я решила, я больше не хочу быть военной, я буду экономистом. — А? Вот как? А мы с папой уже было решили отдавать в наш Военный Университет. – Ошарашенная моими новостями мама только гладила рукой по моим волосам. — Неа, не хочу. Больше никакой войны. Буду всю жизнь сидеть в офисе и ковыряться в бумажках. Я помню, как выглядит моя сбывшаяся мечта. Так что, всем спасибо, все свободны. Отныне я забываю свою детскую, наивную, и такую болезненную мечту, и играю во взрослую жизнь. И без войны, пожалуйста. Хватило, спасибо. Больше не хочу. Глупая у меня мечта оказалась. В огромном и светлом доме был не менее огромный и светлый балкон, где сейчас стояло двое мужчин, одетых в практически одинаковые мешковатые светлые туники в пол. Все в окружающем было помпезно и величественно, даже воздух, казалось, был насыщен неким презрением этого величества ко всему остальному. Мужчины стояли на чудовищной высоте и смотрели туда, вниз, где маленькая девочка, обнимая своих родителей, клялась и отрекалась от своей мечты. — Молодец, Аристикус. – Подал голос стоящий справа. От своего собеседника его отличал более высокий рост и темные, длинные волосы. Его голос был такой же холодный и неземной, как и все окружение. – Ты хорошо поработал, и заставил этого человека сойти с выбранной им дорожки. — Я знаю. – Второй мужчины тряхнул головой с длинными вьющимися светлыми волосами. – Но скажи, зачем? — Если бы мы позволили ей стать военной, у людей появился бы шанс узнать про нас. Маленький, всего лишь 1 к гуглу*, но все же шанс… А это очень опасно, сам знаешь. Нельзя допустить, чтобы люди раскрыли наш секрет. Помнишь, что было, когда Атланты все узнали? – Светловолосый собеседник кивнул. – Они чуть было не уничтожили нас. А нынешние люди, несмотря на то, что в три раза меньше Атлантов, намного агрессивнее. Они не станут с нами разговаривать, а сразу ударят. И нам придется ответить за все: и за Атлантов, и за динозавров, и за шесть материков, и за разрушенный Вавилон. Мы за все ответим. Поэтому надо устранять людей, которые каким либо образом могут раскрыть нас. Мы не имеем права рисковать. — Я знаю. – Печальный голос гармонично вплелся в царящую атмосферу. – Знаю. Но все же. У нее была очень красивая мечта. — У всех, корректируемых нами людей, были они красивые. И что же теперь? — Нет, ничего… Просто, мне было жаль отбирать ее. К тому же, это было действительно больно вести ее через Зейс. Хоть я и бессмертный. — Что поделать, Аристикус? Такова судьба ведущих, переживать боль своих ведомых. Но ты хорошо поработал. Теперь иди, отдыхай. Я знаю, сколько сил забирает вмешательство. Думаю, пару сотен лет я тебя трогать не буду, заслужил. — Да… — Огромные, трагические глаза смотрели вдаль. – Я пойду… — Уже перед выходом, светловолосый мужчина поднял голову и посмотрел на небо. – Все же, что было бы, если бы мы оставили ее? — Лично она, конечно же, много не навоевала бы, но ее вера в правду и справедливость и жажда помочь, заставили бы других людей пойти за ней. Ее огонь толкал бы на подвиги. А нам не нужны человеческие подвиги. Ты знаешь это, Аристикус. — Да… — Печаль не сходила с его лица. – Но все же… У нее была очень красивая мечта. Жаль, что пришлось ее отобрать. Она бы так красиво горела. — Нет. Не жаль. Ты стал слишком сентиментальным, общение с людьми никому еще не шло на пользу. Иди, отдыхай. — Да…Наверное мне стоит отдохнуть. – Короткий поклон, и светловолосый мужчина уходит. «И все-таки, у тебя была очень красивая мечта, девочка. Мне жаль, что ее пришлось забрать. Прости...» ______ *гугл – Число такое, 1 и сто нулей после нее.