Последняя запись

      Яркие электрические фонари осветили сырое мрачное помещение. Двое людей в военной форме, держа оружие наизготовку, напряженно осматривались, готовясь в любой момент отразить нападение. Тот, что был повыше и шире плечах, обошел небольшой бункер по периметру, осматривая его на предмет неучтенных посетителей.       — Чисто. — Мужчина перекинул оружие за спину, чтобы освободить руки, кивком приказав напарнице сделать то же.       — Конохомару-тайчо, зачем мы здесь? — Девушка невольно поежилась, осматривая неприветливое помещение. Конечно, ей не раз приходилось бывать в заброшенных бункерах, но все же каждый раз их вид вызывал у нее отвращение и ужас. Как же люди жили в таких условиях…       — Ты же первый раз в Экспедиции, верно, Йодо-кун*? — Конохомару принялся внимательно осматривать стены и пол, «выстукивая» возможные тайники. — Двадцать шесть лет назад в мир проник вирус, превращавший людей в монстров. В истории тот период называется «Эпоха Апокалипсиса». Наши ученые до сих пор бьются над разгадкой происхождения вируса, но пока безрезультатно. Думаю, ты знаешь об этом.       — Нам рассказывали в Академии АНБУ, — подтвердила девушка.       — Да. Люди выживали, прячась в таких вот убежищах. Многие погибли или сошли с ума. Но некоторым все же повезло. Они выжили и основали новое государство — Чикьюгакуре но Сато**. И пусть оно находилось под землей, это был первый шаг к победе. За несколько лет радиация постепенно исчезала, до тех пор, пока два месяца назад мы наконец не получили возможность спокойно выходить из убежищ без противогазов. Многие погибли, проверяя, исчез ли вирус. Среди них был и мой дядя. Но все же этот момент настал. Мы получили шанс выйти из подземелья и вернуться к прежнему образу жизни. Но наверху еще оставалась опасность — чудовища. И тогда Правительство сформировало АНБУ. Наша задача — зачищать страну от чудовищ и искать все, что может пригодиться для Возрождения. Так что мы должны исследовать каждый уголок бункера и забрать все мало-мальски пригодное.       — Понятно. — Кивнув, Йодо присоединилась к простукиванию половиц в углу комнаты и насторожилась, услышав звуки, отличающиеся от тех, что издавал напарник. — Кажется нашла!       Осторожно отодрав половицу, подошедший Конохомару достал маленькую железную шкатулку, завернутую в фольгу. Внутри лежал небольшой блокнот, точнее, его останки, лишенные обложки и судя по всему, лежавшие там уже несколько лет.       — Что это?       — Похоже на дневник. — Мужчина бережно, стараясь не повредить старые листки, пролистал блокнот, остановившись на последней записи, и протянул раскрытую книжицу Йодо. — Кажется, это принадлежало тому, кто жил здесь когда-то. Прочитай.       Девушка послушно принялась читать записи надтреснутым голосом, пытаясь разобрать витиеватый почерк хозяина дненика.

21 сентября 2941

      «Дорогой дневник! Наверное, странно называть дорогим лишившийся обложки остов блокнота с некогда желтоватыми, а теперь заляпанными, чем только пришлось, кое-где обуглившимися или, наоборот, отсыревшими листами. Но как бы странно это ни звучало, ты — единственное, что осталось у меня от прежней жизни, единственное, что напоминает мне о времени, когда я была счастлива. Времени, до того, как ЭТО случилось.       Казалось бы, совсем недавно Раса подарил мне тебя на пятнадцатую годовщину нашего знакомства. Кто-то может сказать „мелочь“, но ведь он знал, что я ценю больше всего. Раса сделал тебя своими руками, складывая каждый листочек, прошивая каждый шов. Ох, Раса-Раса. Странно, что взрослый мужчина занимается таким? Но ведь в душе он до последнего оставался забавным пареньком с глубокими, завораживающими глазами. Глазами, которые покорили меня и заставили упасть в водоворот щемящего и такого нереального счастья.       В тот день я задержалась в колледже допоздна, так что возвращаться пришлось почти ночью. Когда до жути боишься темноты, удовольствие еще то. Домой я почти бежала, так что не удивительно, что на первом же повороте налетела на спокойно двигавшегося в мою сторону человека. Что странно — он не злился. Подал руку, помогая подняться, взглянул, улыбаясь одними глазами…и все. Домой Раса меня провожал почти до утра. А следующим вечером я увидела его у колледжа. И так каждый день. Мы были счастливы, действительно счастливы. После рождения нашей старшенькой, Темари, мы оба были на седьмом небе. Затем появились Канкуро и Гаара. Казалось бы, что может нарушить семейную идиллию?       Но, как оказалось, что-то все же могло. Мы так и не узнали, что произошло. СМИ постоянно изменяли информацию: то взорвалась какая-то станция с радиоактивным веществом, то загрязняемая веками Земля начала испускать газ, превращающий людей в монстров, то над нами рассеялся защитный слой атмосферы и ультрафиолетовые лучи солнца стали нещадно истреблять зажившихся людишек. Была даже версия о врезавшемся в планету корабле с какой-то галактической гадостью. Наверняка было ясно только одно — привычному миру пришел конец. А потом и СМИ не стало.       Бункеров хватало не всем. Мне до сих пор снятся те люди, которые кричали, выли, бились в обитые железом двери, закрытые для них навсегда. Сначала военные старались вместить как можно больше людей, а затем стали впускать только тех, кто мог послужить возрождению человечества. Старики, больные и увечные были брошены на растерзание чудовищной мутации. Как же я была рада, что мне не довелось сидеть в убежище, слыша, как там, за стеной, мечутся и воют мои родители. Тогда я в первый раз не жалела о том, что они умерли задолго до этого ужаса.       Мы пытались совершать короткие вылазки, передвигались между убежищами в поисках новых запасов. Выходить на улицу без специальной одежды и противогаза было равносильно добровольной сдаче на растерзание мутации. Но и это не всегда спасало. Многих раздирали чудовища, обитавшие снаружи. Так случилось и с Расой. Во время очередной смены бункера мы слишком поздно заметили. Огромное, с белой шерстью со следами гнойных ран и разлагающейся плоти, чудовище подобралось слишком близко. Мы не успевали спастись. Раса остался, чтобы дать нам возможность скрыться. Мы даже не попрощались. В голове билась только одна мысль: спасти детей. Любой ценой.»       Сглотнув, Йодо остановилась, переводя дух. К горлу подкатывал комок, читать дальше было невозможно. В голове настойчиво вставал образ измученной, испуганной женщины, на глазах у которой монстры раздирали ее самого дорогого человека. Конохомару, понимающе кивнув, осторожно вытянул блокнот из ослабших пальцев девушки и продолжил чтение.       «Только добравшись до безопасного места, я поняла, что человека, который скрашивал долгие месяцы подземной жизни в постоянном страхе, который ободрял и поддерживал меня, больше нет. Без Расы было тяжело. Многое свалилось на плечи маленькой Темари. Но и это не спасло.       Спустя два месяца умер Гаара. Детский организм не был приспособлен для постоянного поедания консервов. Последние дни его жутко рвало. А я ничего не могла сделать... Вторая утрата подкосила меня. Хотелось свернуться в уголке и тихо умереть. Но я не могла себе позволить этого. Темари. Канкуро. Все, что у меня осталось. А затем не стало и их. Оступившись, Темари налетела на ветку, проколов ткань защитного костюма. Мутация оказалась слишком быстрой. Я не успела ничего сделать. Она набросилась на стоящего рядом брата и… Я. Не. Успела. На голых инстинктах я бросилась в укрытие пока один мой ребенок разрывал на клочья другого.       Я не уберегла их. Что сказал бы Раса? Эта мысль не дает мне покоя. Я потеряла смысл бороться с этим ужасом. И я не буду.       Я не знаю, зачем пишу все это. Пытаюсь вложить всю боль в слова, выплеснуть ее на бумагу? Или оставляю память потомкам, если, конечно, кто-то сможет выжить в этом хаосе. Скорее всего и то, и другое. „Зачем тогда? Ты ведь тоже можешь помочь этим потомкам стать не бредом утомленного сознания, а ключом к продолжению жизни?“ — сказал бы ты, если бы умел говорить. Но я бесполезна. Я не знаю, смогу ли найти хоть кого-то. Да и перенесший трое родов, истощенный за месяцы жизни в бункерах организм не сможет выносить ребенка. Помогать? Я слишком устала. Я не смогла спасти своих детей, так на что я могу сгодиться? Я лишь обуза. Одна из тех, кто некогда остался за дверями спасительного бункера. Все, что я делаю, это уничтожаю припасы, которые могут пригодиться кому-то, кто будет нужен Возрождению. Я — нет.       Я давно думала над этим. Взвесила и рассчитала все. Это не жест отчаяния и не истерика. Это — выбор.       Я снова выйду. Выйду в последний раз. Защитный костюм я уже сняла. Что толку? Я снова почувствую мир за пределами убежища. Шагну в давно забытое и желанное.       Прощай, дорогой дневник. Спасибо за то, что выслушал меня. И выслушивал все это время, время Ада на земле. Пожалуй, мне даже жаль тебя бросать. Я спрячу тебя от сырости и разложения. Может, однажды ты будешь красоваться в музее. Я буду скучать.       Раса. Гаара. Темари. Канкуро. Я иду к вам.»       Закрыв блокнот, Конохомару вернул его на место и провел рукой по лицу, словно снимая паутину. Еще одна. Отчаявшаяся, сломавшаяся, потерявшая смысл. Он не в первый раз находил такое. Дневники, записи на стенах, зарубки. Люди сходили с ума. Люди не справлялись с грузом, обрушившимся на них. И таких были тысячи.       Аккуратно поставив шкатулку в рюкзак для находок, мужчина ободряюще положил руку на плечо напарницы, слегка сжав его.       — Пойдем. Нам нужно продолжать. А она… Теперь она со своими близкими. А блокнот действительно попадет в музей. Музей Жертв Великой Трагедии. Я позабочусь об этом.