Улыбка

      Когда Гарри просыпался, он всегда видел перед глазами примерно одно и то же. Драко сидел, стоял, читал или пил крепкий чай, неизменно из специального сервиза, но всегда, почти всегда оставался в комнате, дожидаясь его пробуждения. Они, благодаря любимой работе, оба вставали ни свет ни заря, но только чёртов Малфой всегда умудрялся проснуться чуть раньше.       Когда Гарри открывал глаза, он видел знакомую, еле заметную улыбку. В душе поселялось непередаваемое чувство вселенского счастья. Выползая босиком в ванную, он не чувствовал холода старинного пола, только радость и странный покой. Драко всегда улыбался чуть смущённо, скрыто, будто боясь, что кто-то в этом чёртовом мире может увидеть подобную сюрреалистичную картину — счастливый Драко Малфой. По крайней мере, Гарри хотелось думать, что улыбки Драко были отражением счастья. Того же, благодаря которому он буквально парил по утрам уже долгие годы.       В те немногие выходные, когда Гарри приходил с ночных смен, Драко по утрам не было. Уставая ждать вымотанного любовника, Малфой находился в любой части их огромного дома: листал бумаги, поучал домовиков, подрезал листья на опять подросших деревьях в саду. Замечая отсутствие Драко, Гарри никогда долго не валялся, поднимаясь и за секунды принимая душ, чтобы отправиться на неизменные поиски смысла своей жизни. В такие моменты Малфой тоже улыбался: открыто, искренне, с ему одному заметным беспокойством, осматривая Гарри с головы до ног в поиске очередных недолеченных рабочих травм. Поттер хотел бы думать, что улыбается так же — спокойно, нежно, но на самом деле давно знал, что, зайди сюда кто угодно посторонний, точно бы решил, что Главный Аврор сошёл с ума. Настолько безумно счастливой была его улыбка в эти моменты.       Бывали редкие случаи, когда Гарри просыпался один без причины. О таких днях он старался поскорее забыть. Как, например, когда, открыв глаза, он увидел раскинутые по полу мантии Малфоя, того самого Малфоя — самого педантичного и аккуратного волшебника из всех, кого он когда-либо знал. Паника подступила мгновенно, вытащив из-под подушки палочку, Гарри методично складывал вещи, ища, что же пропало, и когда осознал, что нет траурной мантии — замер. На подоконнике у окна нашлось смятое письмо, а мгновенно вызванный ором хозяина домовик, зажимая уши, прошептал, что мастера Драко в доме уже несколько часов нет.       Когда Гарри вываливался из вихря аппарации у чужого фамильного склепа, он не ждал чуда. Да, всё было известно давно и они были готовы, но, когда это наконец случилось, у него на поддержку и утешения не осталось сил. Снег — непривычный для климата Йоркшира — засыпал всё вокруг, тем не менее оставляя для аврора Поттера явную улику — одну единственную дорожку, протоптанную совсем недавно, не оставляющую выбора направления. Драко нашёлся почти сразу, по колено в сугробе, присыпанный сверху растаявшим снегом и совершенно чужой. В своей идеальной с иголочки чёрной мантии он копал руками сугробы в поиске чего-то, известного лишь ему одному.       Лишь потом, вдоволь поругавшись и сообразив использовать простейшие чары, они, опираясь друг на друга, шли к склепу с охапкой живых под чарами стазиса цветов. Нарцисса, как будто спящая, лежала в окружении роз и акаций, а Драко, прижавшись к Гарри всем телом, потихоньку давал выход всей той буре эмоций, годами сдерживаемой внутри. Рыдал, смеялся, рассказывал истории, пока они сидели в полутьме на мраморном полу и ждали Мерлин знает чего. И смотрел, искренне и так ярко, что Гарри невольно отводил глаза, чтобы самому позорно не разрыдаться от чувств.       — Теперь у меня есть только ты.       «И у меня», но произнести это Гарри вряд ли когда-нибудь сможет. Только обнять Драко изо всех сил и защитить, даже если он и смог бы, наверное, спасти себя сам.       Когда на следующее утро Гарри проснулся, Драко всё так же был рядом. Настолько близко, что протяни руку — и можно провести кончиками пальцем по тонким губам. Немного лохматый, грустный и по-настоящему родной. Он смотрел, не скрываясь и не прячась, и улыбался так, что сердце у Гарри было готово выпрыгнуть из груди. Что даже не хотелось забывать предыдущий день, лишь бы видеть в Драко всё то, что Поттер мог видеть сейчас.       Каждая улыбка Драко Малфоя была неповторимой, из раза в раз особенной. Такой, что Гарри Поттер знал: улыбался он только для него одного.