Превыше всего

Ночь выдалась на редкость удушливой. Олеандр за окнами горько и дурманяще пах. Тяжёлый аромат белых цветов спасительно перебивал табак. Какая это по счёту сигарета? Впрочем, время тянется так долго. Цветы олеандра своей пышной белизной напоминали платье невесты, а тёмные причудливо изгибающиеся листья растения «дорисовывали» голову невесты с волнистыми тёмными локонами. И даже эта невеста была далеко, недоступнее, прячась за резной деревянной створкой окна. А другая-живая, законная, пряталась за крепкими створами деревянной двери. То ли ветви олеандра колыхнулись от редкого порывая лёгкого ночного ветра, то ли край свадебного платья прошелестел по паркету. В порыве надежды, Педро приподнялся на локте, вслушиваясь в тишину ночи. В полосе света из-под двери проступили очертания края платья невесты. Ступая бесшумно, молодая супруга с демонстративным шумом водрузила на свои задверные баррикады ещё один предмет мебели. Педро мрачно усмехнулся и мысленно упрекнул покойного отца, скупавшего по привычке нувориша дорогую мебель в большом количестве. Поодаль раздался тихий вздох. Отчего-то Педро чётко представилась Гуттиэре, стоявшая уперев руки в боки, устало выдохнувшая воздух из нежно-алого рта, убирающая ото лба пряди растрепавшихся волос. -Гуттиэре…-негромко проговорил Педро, пользуясь тем, что жена подошла ближе к двери- Если тебе недостаточно строительного материала-то слуги могут подать тебе ещё стульев, прямо в окно. Внезапно слетевшая с губ дерзость повеселила Педро, но недолго. Педро вслушивался, ожидая услышать гневное фырканье жены или возмущённый окрик, повелевающий не издеваться над ней. Забавным было, что жена решила дополнить свои укрепления. Значит, несмотря, на сильные заслоны, она всё равно опасалась вторжения. Гуттиэре была смышленой девушкой и, наверняка, понимала, что её игрушечную крепость слуги мужа могут разнести в два счёта, предварительно выбив дверь. Слуги… Уверен, она думает, что я даже сам не стану разносить дверь, а поручу устранить эту помеху своим людям. То, что жена заперлась в спальне, проворно вбежав в неё впереди мужа, захлопнув перед ним дверь, было забавным. Как и быстро придвигаемая мебель к двери спальни. Милые чудачества юного существа, немного дикого и порывистого как все простые девушки с этого побережья. Обидным было видеть опасение молодой жены. Гуттиэре ведь не могла не понимать, что все эти помехи устранятся легко. Стену из мебели она воздвигла как странное утешение себе, что эта стена спасёт её от нелюбимого мужа. Да, нелюбимого-подумал Педро, ложась удобнее на кушетке и отбрасывая брезгливым жестом окурок в пепельницу- Это даже священник заметил. А у него на мотивы брака глаз намётан. Часто венчает богатых мужей и юных девушек-простушек. Супруга шла в церковь, опустив голову и выходила из церкви, не поднимая головы и не видела завистливых взглядов: на неё, на дорогое платье, на драгоценное монисто-ожерелье и на жениха, супруга, подле неё. Далеко не простого человека, обладавшего властью и влиянием в этих краях. Уже у церкви невеста решила разыграть своё представление- роль агнца, идущего на убой. Выставить хотела жениха в неприглядном свете? Смешно. Все непонимающе смотрели на неё, кто-то из старых женщин со смехом выразил своё непонимание от печального вида еле идущей невесты. «Такой жених, а она еле ступает. Другая бежала бы, со смехом! Глупая! Радовалась бы!» — отозвался эхом чей-то женский голос из толпы. Ведь люди правильно отметили, что он не простой жених. Что-то представляет из себя. А теперь…какая-то девчонка, простая девушка с побережья, дочь его наёмного рабочего, показывает ему его бессилие. Не формальное, а бессилие души, воли. Применить волю к жене он не может. Сумрак вползал в залу и огонек сигареты замерцал ярче. На небе зажглась первая звезда. Как символ надежды, почитаемый моряками. Надежда… Да, была надежда, что у него наконец-то будет семья. Ведь он так одинок: отец ушёл из жизни рано, а мать была скупа на заботу и тёплую, спасительную душевную ласку, на которую способны лишь женщины. Была надежда, что молодая жена сгладит строптивый и непокорный нрав, подогреваемый взбалмошностью юности. Когда-то и он сам был так же непредсказуем и непокорно вспыльчив, какими мы все бываем в юности. Наверное хорошо, что отец недолго видел юного сына. Что же переменило? -подумал Педро о себе и своём буйном юном нраве? Ах да, смерть отца… Кто знает, Бальтазар доведёт себя до гроба, не выпуская из рук бутылки. Может тогда Гуттиэре полюбит мужа, заменившего полностью отца. Пусть и дочерней любовью, но любовь дитя не уступает в почтительности любви супруги. Даже превосходит, подчас… Вот это точно-поддакнул своим же мыслям Педро- Почтительности к нему нет у Гуттиэре. Напрочь отсутствует почтение. Она-единственная, кто его ни во что не ставит и единственная душа, кому это непочтение сходит с рук. Вдали раздались шаги матери. Мать часто плохо спала и снотворное находила в вине, которое Педро было всегда противно. Выпивка вывела из строя многих его работников и рабочих отца. Вот и отец Гуттиэре уже еле плетёт сети руками, норовящими задрожать (не от страха перед хозяином, а от вина) и порой еле вяжет слова. Что за нелепицу он нёс у автомобиля? Собирался поехать на виллу зятя? Совсем ополоумел старик. Мать прошла по коридору над залой, где ночевал сын и спустилась, судя по шагам, по лестнице, направляясь в погреб. От своей догадки, Педро презрительно изогнул губы. Зависимость людей от чего-либо виделась слабостью. Хотя, сам ли он лучше? Попал в зависимость от молодой супруги. А та даже ничего не приложила из действий, чтобы пленить его. А ведь многие женщины пытались поймать его в свои сети. Педро заложил руку за голову и лёг удобнее, вспоминая молодость. Волокитой он никогда не был, но следовать одиночеству матери тоже не собирался. Перед глазами представала безликая, пёстрая череда женщин. Платья разных цветов смешивались в одно яркое подобие цветка, в голове отдалённо звучал звонкий хор смеха разных тембров, различных голосов. Отчего-то череда женщин осталась в памяти лишь безликим, ярким, пахучим от пряных и сладких духов, караваном. Никто не зацепил сердца, души. С этими девушками и женщинами было весело, увлекательно, но страсть не заменит любовь. А вот они любви искали, видя, что молодой капитан больше ищет увеселений души и тела. В ход шли разные уловки и жадный азарт в глазах этих дамочек напоминал алчный блеск в глазах молодых ловцов жемчуга, державших в руках драгоценную жемчужину, но вынужденные отпустить жемчуг из своих рук, чтобы отдать хозяину. Рыдания, мольбы, укоры и уловки не помогали женщинам и им приходилось отпустить из своей жизни молодого Педро Зуриту. Теперь же упрямо выскальзывала, негодуя как он сам в молодости, его жена. Драгоценное создание, которым хотелось обладать больше чем хотелось обладать чем-либо в жизни. Золото, жемчуг, влияние, власть-это всё померкло в своей ценности. Да и завоевать, заполучить эти вещи оказалось проще чем заполучить в полное владение жену. Шаги матери отвлекли Педро от мыслей, уязвляющих гордую душу и мужское самолюбие, не переносившее поражений. Мать специально прошла по лестнице, ведущей в залу, где ночевал её сын. Монументальная и яркая как статуя Девы Марии во время празднования, мать стояла с бутылью вина и смотрела на сына сверху-вниз, как богиня на ничтожного раба. Педро сел на кушетке, вопросительно смотря на мать. Мать заинтересованно смотрела то на сына то на дверь спальни. Переведя взгляд на груду окурков в пепельнице, мать верно истолковала перекур сына как нервный, гасящий волнение, а не как пропускание пары сигарет, чтобы взбодриться от усталости после заверщающей стадии заверения брака. Насмешливая улыбка растянула рот матери, а взгляд сменился на презрительный, исполненный снисхождения. Однако же, лицо матери выдавало и удивление. Не раз особо отчаянные женщины пробирались на виллу «Долорес» и кричали угрозы и мольбы для Педро, нередко спутав окна его спальни с окнами спальни матери… И это были очень упрямые и своенравные женщины. Мать приосанилась, облокотившись на край арки стены, готовя словесный удар. Педро приготовился услышать громкое, веское, уверенное слово матери. Мать говорила всегда коротко, но доходчиво, без сожаления и без права на возражение ей. Слова матери отчего-то совсем не задели гордости. Та сказала верно. Только вот отца зря приплела. Да, тот бы вышиб дверь, но…тогда бы жена его ненавидела всю жизнь. Горделиво развернувшись, мать отправилась в глубь коридора, исчезая как насмешливый призрак. Педро поднялся с кушетки и подошёл к двери спальни. -Ты, слышала, Гуттиэре? Ведь я мог бы выбить дверь. Но тогда ты бы ненавидела и презирала меня. А я хочу от тебя совсем другого. Более ценного- наращивая силу в голосе, убедительно произнёс Педро и приложился плечом к двери. Жена молчала. Оглядев залу, Педро вновь нарушил тишину, негромко, вкрадчиво говоря, надеясь услышать шаги жены, подходившей к двери. Крепкая древесина казалась вовсе не преградой. Стена меж ним и Гуттиэре была иная-невидимая, неосязаемая, но самая крепкая из стен: стен отчуждения. -Гуттиэре! -отрывисто проговорил Педро. Воззвание прозвучало не как мольба, а как призыв: уверенный и взвешенный- В разговоре ты тоже сегодня откажешь мне? Дружелюбно сказав в шутку последнюю фразу, Педро приложил ладонь к проёму двери и стены. Ведь юркая фигурка жены мелькнула в проёме, подходя к двери. Чувствуя себя охотником, боявшимся спугнуть пугливого зверька, Педро продолжил речь, спокойно отмеряя каждое слово. -Только разговор. И я уйду, Гуттиэре. Клянусь именем отца. Жена отшагнула от двери, но не назад, а в сторону. В ту сторону спальни Педро, где на стене висел портрет его отца. Когда-то эта спальня принадлежала отцу Педро-ещё одному капитану Зурите. Пользуясь, заинтересованностью жены, Педро с гордостью в голосе произнёс, сложив руки на груди -Он был достойнейшим человеком. И я не стану марать его имени нарушением клятвы. Педро довольно улыбнулся, догадавшись, что супруга изучает портрет отца, словно надеясь найти достойные качества и в сыне-Педро Младшем. -Так вот! -Педро всмотрелся в проём двери, шире разводя плечи- Мать минутами ранее сказала верно: я должен быть мужчиной. И наш брак не должен выставлять меня в жалком свете. Предлагаю, во избежание…неожиданных моментов- Педро осмотрел дверь- Обговорить как мы будем жить дальше. Трагичных сцен хватит и с того, что ты изобразила у церкви. Жена, судя по шороху оборок пышного платья, развернулась. Шаги приблизились к двери и замолкли, словно Гуттиэре остановилась в задумчивости. Терять момент для ещё одного внушения ещё одной убедительной мысли было нельзя. -Развод не выгоден ни мне, ни тебе, полагаю- уверенно проговорил Педро и сделал шаг назад от двери- Я люблю тебя и своё положение в глазах других людей. На меня смотрят. И видят любую мою неудачу. А ты-Педро выдержал паузу- Очень любишь своего отца. И я уважаю твоё решение. -Но не меня- отрывисто крикнула Гуттиэре. Нервно-быстрая поступь шагов раздалась по полу спальни. Каблуки туфель злобно впивались в старинный паркет. Устало вздохнув, Педро вытянул руку и приложил ладонь к двери -Гуттиэре, я никому ничего не доказываю. Но для тебя повторю: я люблю тебя. И я уважаю тех, кто мне дорог. -Дорог….-вопросительно произнесла Гуттиэре и повысила голос, задрожавший от сдерживаемых слёз- Да, я дорогая покупка! -Покупка- покачав головой, повторил слово жены Педро и отошёл от двери- Можешь видеть себя кем угодно. Жертвой-Педро взмахнул рукой в воздухе- Покупкой! -Педро засмеялся-Страдалицей! От тебя требуется лишь быть женой, моей женой-обернувшись в пол-оборота, выпалил Педро и всмотрелся в дверь спальни- И меня можешь видеть кем угодно. Злодеем- Педро сел в кресло и посмотрел в своё отражение в зеркале- Мерзавцем. Или кем ещё ты там меня считаешь? — Педро отрывисто крикнул и постучал ладонью в край двери спальни. Обращаясь сам к себе, Педро проговорил, удобнее садясь в любимом кресле -Купленные вещи не доставляют хлопот, Гуттиэре. Их обретаешь и просто ими владеешь. Покупка не норовит удрать от тебя подальше, не прячется от …владельца. Жена молчала. Шаги жены приблизились к окнам спальни. Лёгкий сквозняк вырвался из-под открываемых окон, проскользнул под дверью и обдал ноги Педро прохладным веянием. -Если решила удрать, дорогая жена, то ворота открываются не так просто как окна- прикрыв глаза, Педро потёр лоб. Упрямство жены всё искало новые выходы для себя и выходы для Гуттиэре из мужниного дома. Вытянув ноги, Педро приложился к спинке кресла, продолжая назидательную речь -К тому же, во дворе уйма слуг. Ты бы хоть платье сняла. В таком наряде никто не решит, что молодая супруга решила прогуляться по двору виллы. Напольные часы негромко тикали. Ночная прохлада медленно вползала в дом. Кто знает, может время довольно быстро остудит пыл норовистой супруги. Ради некоторых вещей стоит ждать. Поднявшись с кресла, Педро подошёл к часам из чёрного дерева. Эти часы он купил после первой выгоднейшей сделки. Купил в подарок матери, попросив терпения, дать времени, чтобы он стал богаче и восстановил пошатнувшееся состояние семьи после смерти отца. Да, определённо, многих ценных вещей стоит ждать. Педро кинул прощальный взгляд на дверь спальни, показавшейся впервые крепостью. Крепостью, от которой стоит на время отступить. А отступление, к счастью, не всегда означает поражение и отказ от сражения. -Доброй ночи, жена- произнёс Педро и, не ожидая ответа, прошёл к лестнице, ведущей к верхним покоям виллы Долорес.