Любовью шутит Сатана

Люди из века в век проносят суеверие о том, что жёлтый цвет - непременный вестник скорого расставания и стремительно надвигающейся разлуки. Яркие, режущие глаз соцветия по сей день внушают тревогу в людские сердца, заставляя подчиняться слепой, ничем не доказанной вере, и разрушать собственные отношения, ссылаясь на ни в чём не повинный оттенок. Люди в большинстве своём глупы. И вот, когда весна внезапно обрушивается на Москву обилием оглушающих звуков, когда на улицах мерцающими пятнами, жгучими, болезненными кострами загораются букеты мимоз, в город входит Он. Из года в год, в одну и ту же дату. Он появляется незаметно, без окружения своей безумной свиты. Не пытаясь скрыться и не стараясь выделиться, неспешно идёт по мостам над Москвой-рекой, наблюдая за мерным, не меняющимся течением вешних вод, мимо статичных и костных душой людей, что вечно куда то спешат. Из года в год. Десятилетиями. Веками. Когда-то давно, люди решили, что любовью шутит сам Сатана, и в который раз, снова и снова, как всегда, начали перевешивать на него свои обиды, ссоры, разочарования, будто камни Ершалаимских гор, не задумываясь над тем, что делают они сами. Не задумываясь, что над любовью не властен никто. А вот любовь обладает огромной властью над каждым, будь человек это или же не совсем человек. Любовь быстрее чем милосердие просачивается и пробирается через любые щели, какими бы тряпками их не затыкали, как хорошо бы от неё не укрывались. Любовь входит в души, словно заслуживающая этого по праву королева. Королева... она обрела вечный, мерно тянущийся покой в объятиях своего Мастера. Маятник времён для них остановился навсегда, и нет прошлого там, как нет и будущего. Есть две души, навеки слившиеся в одно целое, и места для третьей, тёмной и трепещущей, там просто не существует, как и течения времени. О, Марго, единственная, пред кем на колени пал сам Повелитель тьмы. О, если бы ты знала, как жадно ищет он губ, подобных твоим, и глаз, также сверкающих малахитовой зеленью, принадлежащих сейчас безраздельно Мастеру. Мессир ищет и не находит ни в Москве, желтеющей домами скорби и кустами мимоз, ни где бы то ни было в мире. Раз в год он достает из памяти фрагменты столь далекие, что, казалось бы, пора о них забыть и выпустить из рук, как выпустил тогда полупрозрачный шелк тоги, обвивающей тело Королевы. Но нет. Воланд стонет от знания и одновременно упивается им, как дорогим вином, как чашей сладостного яда. Он единственный теперь знает о том, что Маргарита любила мимозы более всех цветов. Она хотела украсить ими себя, исчезая, накидывая бремя смерти словно плащ, но он ей не позволил. А Маргарита увидела в бредущем мимо Мастере свой знак судьбы. Ах, любовь шутит над нами так, как этого не сделал бы и сам Коровьев. Что делал Воланд, когда давал Маргарите шанс? Что он рассчитывал услышать, самодовольно улыбаясь, ожидая её решения? Пред ним стояли любовь, надежда и вера - те, кого он тысячелетия назад без сожаления отринул. И те, кто так жестоко отомстили, сорвавшись в пустоту, давая слышать только слово «мастер». А жёлтый стал их с Маргаритой атрибутом встречи и символом расставания. Но не винить же в этом несчастные мимозы.