***
Эдди бредет домой один, и не сказать, чтобы этот факт сильно его расстраивал. Нонсенс для новенького, конечно. По закону жанра одноклассники должны окружать его непрерывным кольцом, дезориентировать, осыпая вопросами, и сбивчиво рассказывать о себе. Но все дети бредут на расстоянии, заинтересованно поглядывают, и с непосредственностью четырнадцатилетних шепчутся о своем. Эдди знает, что осуждать их нельзя. Люди живут – осанистые и громкие, а где-то под тоннами слов и необдуманных поступков все как один крышесносно ломкие: тронешь – растекутся солью по щекам. Каждый копит в себе силы, как земля зимой запасается снегом, чтобы чувствовать себя уютно и безопасно. Каждый пытается преодолеть собственный барьер: и у кого-то он простирается под самым небом, а для кого-то барьером является ступенька, возвышающаяся над землей на пятнадцать сантиметров. Очень глупо обижаться на людей из-за того, что ваши барьеры разные. На выходе из школы Эдди уже должна ждать мама, и Каспбрак физически ощущает, как должно вскоре ухнуть вниз её сердце: её мальчик начинает свою новую школьную жизнь так же бездарно, как и прошлую, не заведя ни одного друга. Поправка: не заведя ни одного друга, но попав под оглушительный шторм. Шторм зовут Ричи Тозиер и он появляется, когда Эдди практически подходит к старенькой малолитражке матери. Самое красивое в каждом человеке, - считает Каспбрак, - концентрируется в деталях: руках, волосах, глазах. Идеальных не существует, это нарушило бы баланс прекрасного в природе и разбивало бы сердца людей в сотни раз чаще. Вот Ричи Тозиер, например, пестреет на солнце россыпью тёмных веснушек, и маячит перед людьми громкой стеной и огромным лягушачьим ртом. Это все, что запоминает Эдди, исподлобья бросая незаметные взгляды на подошедшего к нему одноклассника. К сожалению, ни миловидные веснушки, ни смешной рот не смогли сгладить первого впечатления от странного парня. Во-первых, Ричи легоньким самосвалом проезжается по плечам Эдди, беспардонно забрасывая на него руку; во-вторых, первые слова, сказанные мальчишкой, напрочь убивают в нем человеческий шарм, замеченный Каспбраком ранее: -Так ты умственно-отсталый типа? Каспбрак на самом-то деле даже не обижается, потому что с губ мальчишки срывается мнение повального окружения. -Нет, - безразлично отвечает мальчишка, и его голос тонет в окружающем шуме. Тозиеру приходится вслушиваться в полушепот, но даже кровь в ушах, кажется, шумит сильнее, чем исторгаемый из легких новенького воздух колеблет его голосовые связки. Ричи воспринимает это на свой счет. -Я не хотел обижать тебя, -тут же поправляется он, отслеживая устремленный вдаль взгляд Эдди, -в нашем классе просто никогда не было, ну, аутистов. Эдди молчит, и Тозиер продолжает наседать, подмечая машущую им двоим счастливую женщину за рулем старенькой развалюхи. : -Сядем завтра рядом, а, Эдс? – Ричи говорит что-то еще, неуютно навязывает свою компанию, и, подведя Эдди к самой машине, здоровается с его матерью. Эдди уже знает, что после разыгравшейся сцены Соня будет целый день мурлыкать приятные мелодии, занимаясь хозяйством. (привычное расписание самых счастливых дней Сони Каспбрак). Монотонное "хорошо", брошенное Каспбраком вслед уходящему в противоположную сторону Ричи повисает где-то в воздухе - тихое и непримечательное. А Когда Эдди садится в машину, мать улыбается нарочито вычурно, отвратительно-резко. Все, чтобы сыночка понял, как она счастлива.***
Следующее утро выдается хмурым. Над головами плетущихся на занятия детей разливается уже не лазурная синева, а разбавленная водой глина. В голове Эдди сгущаются такие же краски, щедро сбавленные раздражением и усталостью. Выходить из дома не хотелось. Покидать машину матери не хотелось. Щуриться на громкого Ричи Тозиера, оплетенного коконом из смеха и шуток, не хотелось тоже. Эдди не нравился новый город: слишком яркий и шумный. Ему не нравились ни класс физики, увешанный цветастыми таблицами с наглядными материалами, словно новогодняя елка, ни скачущие разъяренными приматами одноклассники. Эдди растекался в своих мыслях, практически кожей ощущая контраст новой обстановки со старой жизнью, и мерно покачивался из-стороны в сторону за своей партой, пытаясь привести мысли в порядок. Передоз новизной был слишком, так же как слишком был и Ричи Тозиер, сидящий на его же парте и болтающий без умолку. За утро Эдди успевает узнать, что Тозиер беспардонный, но парадоксально дружелюбный, ластящийся кошаком по причине и без. А еще, что его речь через слово пронизана шутками и сарказмом, которые нельзя принимать за чистую монету. - Эй, ты что, уже занимаешься? – спрашивает Ричи, замечая, как Каспбрак раздражающе раскачивается из стороны в сторону, - тестируешь работу маятника на практике? Это первый раз, когда Ричи вводит Эдди в замешательство. На столе мальчишки нет еще даже учебника, так с чего бы Тозиеру взять, что он занимается? Ричи ловит невысказанный вопрос в мутных обычно глазах Каспбрака, и затыкается. Окей, он и не думал, что все будет просто. -Слушай, Эдс, -издалека начинает Тозиер, -Почему ты не разговариваешь с остальными? -Меня зовут Эдди, а не Эдс, -сухо бормочет Каспбрак на привычной низкой частоте. Кто-то свыше забыл встроить в Эдди способность подстраиваться под окружение, а потому его голос одинаково тих как на шумной перемене, так и в звенящей тишине занятий. Эдди хочется сказать, как велика красота этого мира и как трудно её порой вместить в свое сердце: красота огромна, а сердце- совсем маленькое. Так же и с людьми: если распыляться на всех – не оценишь по-настоящему никого. Но Эдди как всегда молчит, потому что его голос сухой и некрасивый, а слова - возвышенные и живые. Изреченные мысли превращаются в гниль, и им гораздо лучше оставаться невысказанными, сиюминутными, парящими на задворках сознания. Второй раз Ричи Тозиер вводит Каспбрака в замешательство, когда, словно прочитав его мысли, предлагает написать ответ, а не произносить его. С каждым прочтенным словом Ричи сильнее хмурит брови. Как у него язык повернулся назвать этого мальчишку умственно-отсталым? Ричи решает, что Каспбрак - немая русалочка: ему, быть может, больно говорить, и он не распыляется словами, храня свои мысли внутри. Но на уроке миссис Кромбоулс задает новенькому вопрос - что-то совершенно бесполезное о северном сиянии - и тот, к удивлению Тозиера, без запинки, хоть и слишком тихо, воспроизводит целый абзац из учебника. -Для тебя северное сияние - это свет или его отсутствие? - спрашивает Тозиер в записке, как только физичка, довольная ответом Эдди, просит его сесть. Неоспоримым фактом для него теперь является то, что Эдди проще общаться записками: мальчишка сбоку от него, закусывая нижнюю губу, старательно выводит ответ на пол страницы. Эдди объясняет Ричи, что с точки зрения физики свет никогда не исчезает, и если вокруг темно - значит, что-то просто этот свет перекрыло. Так что и северное сияние, соответственно, тоже свет. Ричи просто хотел уточнить, пессимист Эдди или оптимист, но в который раз просчитался с формулировкой. Ну нельзя задавать Каспбраку двусмысленные вопросы, не понимает он их!***
У Ричи, вообще-то, дофига своих проблем, но когда Эдди в свой первый день в школе выходит на улицу совсем один, глядя на поникшую мать в машине, Ричи проклинает свое чувство жалости. Водиться с умственно-отсталым мальчишкой кажется ему странным, но и молча наблюдать, как он отчужденно таскается в школу и обратно Ричи находит не менее странным. Он общается с Эдди уже больше недели и каждый день делает для себя новое открытие. Например, Ричи знает, что Каспбрак совершенно обычный парень, и его болезнь обусловливает лишь пару-тройку странностей. Но кто в наши дни без закидонов? Ричи знает, что покачивания успокаивают Эдди, когда ему страшно или неуютно, что Каспбраку трудно заставить себя посмотреть человеку в глаза, а его голос слишком тихий не из-за робости, а от того, что Эдди не старается подстраиваться под окружающую его обстановку. За безэмоциональным лицом друга порой кроется феерическая радость, а все что он говорит, сказано от чистого сердца, без уловок и преувеличений. Также Тозиер знает, что у Каспбрака туго с образным восприятием, а потому шутки и иронию в общении с ним лучше отставить в сторону. Но это не страшно, чувства юмора Ричи хватит на двоих! Когда осенний закат догорает на костровых безоблачного неба, а двое мальчишек беззаботно провожают день на спортивной площадке, недалеко от шумной игры соседских парней, Ричи решается задать вопрос, который интересует его давно: - Эдс, а почему ты не можешь притворяться обычным? Я к тому, что ты ведь и есть самый обычный, а, рассказав о твоей болезни, физичка заставила почти весь класс отвернуться от тебя. Эдди разглядывает всполохи на небе, то и дело переводя взгляд на гоняющих мяч парней, и отвечает чуть резче обычного: - Если бы мое состояние было обычным, в мире не было бы столько стереотипов об аутизме. Я ненормальный, Ричи. И этих слов Тозиер решительно не понимает, потому что Эдди ест с ним сладости, гоняет иногда на заднем сидении его велика из школы, учится и имеет одного вполне конкретного друга. В сравнении с ним Бекки Виллиамс, коллекционирующая картонные упаковки от хот-догов, куда более странная. Ричи прослеживает взгляд Эдди, останавливаясь на нападающем команды в красных футболках, когда в его голову закрадывается странная мысль. - Ты считаешь себя странным из-за того, что они сторонятся тебя? Последние слова Тозиер озвучивает уже на ходу, вытягивая упирающегося Эдди со скамейки и ведя его в сторону футбольной площадки. Эдди молча упирается, прилагая больше сил, чем ожидал Ричи, и, наконец, отвечает: -Мне не нравится не то, что меня сторонятся, а то, что обращают лишнее внимание. Эдди хочется сказать, что он чувствует себя цирковой обезьянкой под оценивающими взглядами одноклассников, и что ему не нужно много друзей, потому что больше- не значит лучше. Эдди нравится, что у него есть болтливый Ричи Тозиер с лягушачьим ртом, который понимает его чуть лучше остальных. Но слова привычно остаются невысказанными. Самые важные мысли всегда строятся в предложения с большим трудом. Остановившийся, словно облитый ледяной водой, Ричи смотрит в глаза Эдди несколько секунд, собираясь с мыслями, и укладывая руки на плечи мальчишки, старательно подбирает слова: - Быть собой страшно, но за масками никто не увидит, насколько ты особенный. Эдди, каким бы ты ни был, ты не должен относиться к себе плохо. Тозиеру непривычно говорить вот так: не пошло и не шутливо. Он ведь на девяносто процентов - едкая лексика, ездящая по ушам окружающих маленьким самосвалом. Но Эдди всегда честен с Ричи, и Тозиеру хочется отплатить тем же. - Я рад, что ты мой друг, - просто отвечает Эдди, впечатленный словами Тозиера. Это первый раз, когда Эдди не отвечает на вопрос Ричи, а обращается к нему сам, высказывая собственные мысли. И это первый раз, когда Тозиер ловит себя на мысли, что в нем зарождается то ли забытые, то ли незнакомые вовсе чувства к Каспбраку.***
Зима медленно вступает в свои права. В этом году снега оказывается больше, он сугробами скапливается у обочин дорог и вызывает у школьников шквал эмоций. Даже у Эдди Касбрака- человека с эмоциональным диапазоном зубочистки. Вообще, за время знакомства с балаболом Тозиером Эдди успел сильно измениться: его безэмоциональное лицо стало все чаще проясняться мимическими спазмами - в основном, конечно, жеманными и основанными на шаблонах кино. Эдди перестал игнорировать шутки и громкие истории Ричи, отвечая теперь односложными словами типа "окей", чтобы заботливо показывать, что он слушает и ему интересно. Потому что банальная радость от присутствия Ричи стала сменяться страхом остаться без него. Эдди больше не хочет, чтобы их отношения с Ричи были банальным симбиозом, но чертова болезнь, не позволяющая испытывать настоящих чувств, делает из него робота. Эдди не может заинтересовать себя тем, что нравится Тозиеру, не понимает, когда другу нужна поддержка и априори не может чувствовать чего-то искреннего и настоящего. Эдди считает себя отвратительным другом, испытывает к себе стыд вперемешку с отвращением и очень боится потерять Ричи. Эдди считает себя отвратительным другом, пока в одно зимнее утро Соня не впускает в дом взволнованного Тозиера в пуховике поверх футболки и домашних спортивных штанов. Эдди не понимает, когда Тозиеру нужна его помощь, но Ричи умеет доходчиво объяснять, бросаясь в неловкие объятия и шепча, как он заебался. У Тозиера родители, развод и подел имущества (читай: ребенка), расшатанные нервы, злые слова на языке и неконтролируемый страх в глазах. Эдди робеет, понятия не имея, что ему делать. Эдди - аутист, он не может, не умеет сопереживать. Но в голову сами собой приходят забытые слова про всепоглощающий свет, не способный быть тьмой вечно, и - подумать только! - физика оказывается неплохим утешителем. Держа под столом руку друга, которого Соня отпаивает горячим чаем на кухне, Эдди поглаживает его костяшки большим пальцем, пытается вложить в нехитрый жест все существующие на земле чувства разом. В этот день Эдди начинает сомневаться в своей бесчувственности, потому что его чувства безусловно существуют, если не в нем самом, то в сонных глазах засыпающего на диване в прихожей Тозиера - точно.***
Родители Ричи разводятся спустя месяц, безжалостно делят дом, где их сын провел детство, пополам, а что-то хрупкое в четырнадцатилетнем мальчишке, прячущееся за тоннами шуток и сарказма, - на кровоточащую четвертину. Эдди хочет сказать, что дом - это не кухня, спальня и два этажа, а чувство спокойствия и защищенности, но задумываясь, а чувствует ли Ричи себя защищенным рядом с ним, решает промолчать. Вечером Эдди просто уводит Ричи из дома миссис Тозиер в самую жгучую снежную вьюгу, кутается в шарф, натянутый Соней под самое горло и делит с Ричи старый кассетный плеер, зажевывающий ленту. Краснощекие, они бредут за десятки поворотов, двадцать съеденных конфет и 6 песен из плеера, потому что Эдди знает, что ровно через шесть песен в обратную сторону мать приготовит им с Ричи ужин. Они останавливаются у старого детского сада, огражденного строительным забором перед предстоящим ремонтом, и из-за стены спешащим с работы прохожим их не видно. Эдди должен сказать что-то. На самом деле он подготовил целую гребанную речь, где собирался рассказать и про то, что дом - не осыпающаяся шлакбетонная конструкция, а чувство спокойствия, и о том, что готов давать Ричи это чувство, если Тозиер подскажет как. Но не успевает мальчишка договорить первое предложение, как Ричи нависает над ним и, глядя прямо в глаза, медленно произносит: -Тогда мой дом - это ты, Эдс. Зачем Ричи угрожающе нависает, зачем он смотрит напряженно прямо в глаза - Каспбрак не понимает, пока мальчишка не сокращает расстояние между их лицами, опаляя леденящим дыханием, безобидно прикасаясь губами к губам, и ударяясь лбом о лоб. Каспбрак позорно поджимает колени, уходя от контакта. Он не знает, что делать в сложившейся ситуации, потому что больше всего на свете боится обидеть Ричи, не заметив этого. Эдди не умеет чувствовать, не должен уметь, поэтому он сделает Ричи больно, если не отвернется. -Я не могу, Ричи. Ты это знаешь, - бормочет Эдди, возвращаясь к давно забытой приглушенной громкости,-Я не хочу делать тебе больно, - и запинаясь, все же добавляет, - как твои родители. Возможно, понимай Эдди двойные подтексты, он бы заметил, каким деланно активным становится Ричи. Броня уровня два-ноль: два удара в ворота Тозиера. Вымученно улыбаясь, мальчишка треплет Эдди по помпону на зеленой шапке, и закидывает руку на его плечо: -Можешь, идиот. Чувств не испытывают только машины. Ты грустишь, радуешься и сопереживаешь. Другой вопрос в том, можешь ли ты это демонстрировать, - на секунду Ричи хмурит брови, случайно демонстрируя свои истинные эмоции, - Знаешь, не важно, что ты решишь в итоге. Я просто не хочу, чтобы что-то мешало тебе видеть, какой ты на самом деле... -А-а,- стонет Тозиер в следующую секунду, сменяя нарочито вычурные (чтобы убедить в их правдивости Эдди) эмоции одну за другой, - Я не умею говорить так круто, как ты. Но зато я умею, - Тозиер открыто лыбится, доставая из кармана грушу, - менять у Виллиамс обертки от хот-догов на груши! Фрукт приятной тяжестью отзывается в ладошке Каспбрака, и Ричи, улыбаясь, спешно разворачивается, - Я наверное поужинаю сегодня с матерью. Дойдешь домой сам? Одураченный притворным бахвальством Ричи, Эдди так и не замечает мелькающую в глазах мальчишки растерянность. Он несет домой большую зеленую грушу и старый кассетный плеер, не зная, что чувства Ричи Тозиера так и остались для него неподвластным пятнадцатисантиметровым барьером. Эдди радуется, что прогулка смогла развеселить Ричи (друг ушел домой с огромной улыбкой) и неожиданно ловит себя на мысли, что был бы не против обнять Ричи или снова почувствовать прикосновения губами к губам и лбом ко лбу. Эдди - не робот, и теперь он надеется, что Ричи примет его ответные чувства, какими бы покалеченными и больными они ни были. Иногда чувства заставляют нас терпеть боль: чувств много, а человек один.***
Ночь выдается морозной, звездная пыль ночником расцвечивает небо, а Эдди привычно не спит. Ощущать себя в тепле, бросая взгляд на заледеневшие окна, кажется странным, словно окно его комнаты- портал на стыке двух реальностей. Эдди лежит тихо, стараясь по возможности даже не двигаться, потому что ночная тишина- самая пугливая вещь на свете. Этой ночью его тишину разрезает громкая трель телефонного звонка. Соня вбегает в комнату, прося Эдди как можно быстрее одеться. Мальчишка в спешке неправильно застегивает рубашку и оставляет разболтанным шнурок на правом кроссовке, что впервые остается незамеченным. Эдди напуган, Эдди хочется забиться в угол, у Эдди неприятно сосет под ложечкой от плохого предчувствия, потому что Соня не рассказывает ему что произошло, упорно сдерживает собственную панику и везет мальчишку в больницу. Больница белая, как заметенная зимняя дорога - и такая же неприветливо холодная. Стены с мрачными стендами и сонные медсестры вызывают в Эдди желание бежать прочь, не оглядываясь, но мать ведет его за руку прямо к регистратуре, сбивчиво сообщая, что по просьбе семьи Тозиеров Каспбраки приехали увидеть Ричарда. Все сливается для Эдди в комок нервов и боли: сдержанно кивающие Соне врачи, объясняющие, что фура была слишком большой, а Тозиер на ее фоне - непростительно маленьким, родители Ричи, разделяющие в объятиях первобытный ужас и зарождающееся осознание утраты, белый Ричи, лежащий на белой кровати в белой палате. Ричи по своей природе яркий, как глянцы с формулами механики и наглядные материалы в школьном кабинете физики. Эта белизна - не его место. От этого Эдди хочется блевать. Ричи лежит неподвижно какое-то время, вперив в Эдди болезненный взгляд. Он напряженно думает, что сказать этому испуганному мальчишке, котенком сжавшемуся над ним, в последние секунды своей жизни. Тозиер хочет сказать, что Эдди обычный, и чертова болезнь в его голове не сможет помешать ему любить и быть любимым. Но слов много, а сил и времени - мало, потому что в теле уже разливается приятная истома, а сознание упорно отказывается сосредотачиваться на Каспбраке. Тогда импульсивный Ричи меняет программу. Он говорит Эдди три слова: "я тебя люблю", в надежде, что они скажут Каспбраку обо всем сразу. Ричи верит, что три простых слова не оставят мальчишку равнодушным и помогут его Эдсу осознать, какие чувства он способен испытывать. Ричи хочет, чтобы его последние слова помогли Эдди жить дальше, преодолевая все проблемы, связанные с его болезнью. Ведь до этого дня у него так хорошо получалось. -Я всегда с тобой,Эдс, - с полуулыбкой добавляет Тозиер, расслабляясь, отдаваясь волнам расслабляющего и спокойного, оставляя Эдса бороться дальше в одиночку. Эдди не может, не должен ничего чувствовать, но сейчас его раскручивает на триста шестьдесят и выворачивает на сотню, потому что Каспбрак тоже любит, и потому что Тозиер должен знать это. А поганый мир должен знать, что это нечестно: преподавать жизненные уроки в такой грубой и болезненной форме. Комок боли и нервов разрастается, вплетая в себя яростно-отчаянные крики, полуобморочное состояние, уносящее несоображащий разум за десять конфет и шесть песен от дома, колыбельную укачивающей в руках матери и долгую реабилитацию. "Когда наступят холода и белая дорога ляжет..."***
После произошедшего пекущаяся о состоянии сына мать ожидаемо переводит Эдди в новый класс. Стены здесь не такие яркие, как в старом, и это понятно: место, где нет хохочущего мальчишки с растянутым лягушачьим ртом, не должно быть ярким. Старый антураж остается для Эдди табу, соответствующим лишь одному человеку в целом мире. Рядом с ним стоит новая учительница - моложе и приветливее прежней, а впереди заинтересованно перешептываются новые одноклассники. Отвратительное чувство дежавю заставляет Эдди проглотить нервный ком, ощущающийся скорее заводом по производству комьев. Потому что за третьей партой у окна вместо кудрявого очкастого болтуна сидит миловидная рыжая девочка, приветливо подмигивающая засмотревшемуся Эдди. Она указывает на свободное место рядом- то же место, где Эдди сидел в своем старом классе- и Эдди бросает беглые взгляды на сидящих вокруг девочки парней: темнокожего с крепкими руками, полного блондина с добрыми глазами, меланхоличного тощего парнишку, располагающего к себе чем-то совершенно необъяснимым для Эдди, и вытянутого кудрявого парня. "Давай, Эдс. Тяжело плыть против течения, но и ты не травинка в этой реке", - говорит в его голове голос Ричи, и Каспбрак с удивлением отмечает, как вытягиваются лица будущих одноклассников. Только когда по руке растекается влага, Эдди понимает причину их удивления. "Вперед, Эдди. Быть собой страшно, но за масками никто не увидит, насколько ты особенный. Я рядом", - снова отзывается сознание голосом Тозиера. Эдди собирается с силами, поднимает глаза и говорит громче обычного, выпуская из легких воздух со сдавленными всхлипами: -Привет. Меня зовут Эдди Каспбрак. Я аутист.