Понятливость

      — Я так давно хотела вас познакомить! Быстро разувайся!              Её милый приказной тон, после которого следует улыбка, вселяет в Диму уверенность. Уверенность в том, что она будет рядом всегда. Потому что время тянется медленно, и четыре месяца до сентября и ещё девять лет в одном классе кажутся шестилетнему Диме действительно вечностью.              Она пробегает в дверной проём раньше него. В белые сандалии Лизы падает сирень. Дима выскакивает из своих ботинок и, нагнувшись, сдувает бледно-фиолетовый лепесток с её обуви. Тот красиво пляшет в воздухе, растворяясь в коридоре её дома, едва прикрытом белыми тюлевыми занавесками. Ныряя в них, Диме ударяет в нос запах кофе вперемешку в чем-то, отдалённо напоминающим… краску?              Как только он ступает на деревянный пол прихожей, то сразу же слышит стук таких же, как и у него, детских ног и относительно размеренную поступь рядом. Ходьбу сопровождают резвые и громкие голоса Лизы и её брата.              Дима не волнуется. Скорее, он испытывает непонятное чувство, от которого в горле появляется какая-то тяжесть. Мама говорила, что Дима когда-то года два назад хотел в подарок на день рождения старшего брата. Но это не то…              И вот перед ним снова Лиза. За руку она держит Даню, который выше на две головы и старше на два года.              Заметив, как брат аккуратно отдёргивает от её ладони свою, нелепо краснея и называя сестру глупой, Диме опять становится легче дышать. Он знал о таком чувстве, как «зависть», но к Лизе Дима испытывал точно не её: почему-то не хотелось видеть Даню на соседней койке в своей комнате и прятаться за него от хулиганов — потому что тот сам был похож на хулигана.              Ему всё-таки не нужен старший брат.              — Дима, — мягко представляется он, протягивая горячую ладонь.              Даня угрюмо смотрит на него из-под светлых бровей и отворачивает голову в сторону. Лиза хватает руку Димы в самый нужный момент, когда смущение от невзаимного приветствия ещё не одолело его. Она называет брата невежливым, Даня в ответ лишь грубо, но с любовью, треплет её длинные волосы. Лизе, кажется, больно. Та ойкает и бьёт брата по бедру кулаками.              — А… у вас ремонт?              Неожиданный вопрос Димы прерывает драку. Кашины смотрят на него удивлённо, Даня особенно пристально и с недоверием. Дима решает пояснить, неловко отведя взгляд:              — Просто пахнет краской.              Моргнув и снова посмотрев на Лизу и Даню, Дима с удивлением замечает, как на лице последнего возникает улыбка. Почему-то горькая. Хрипло он отвечает:              — Не краска. Спирт.       

***

      — … А знаешь, какая единственная польза от младшей сестры? — хихикает Миша, скользя по мокрому школьному полу, обгоняя друзей.              — Какая? — спрашивает Дима скорее из вежливости, нехотя отлипая от телефона.              — Её можно целовать в губы и трогать её живот, и она тебя не ударит, как любая другая девчонка, — хитро мурлычет тот, добавляя: — вы ведь родственники.              — Вот ты дебил. — Руслан включается в беседу, начиная сверлить Мишу недовольным взглядом. — Моя Настя скорее сделает из своих волос удавку и повесит меня в ней, чем даст хотя бы в свою комнату зайти.              — Стерва твоя Настя, — отмахивается Миша. Он надеется получить поддержку от Димы, но тот лишь с интересом наблюдает за перепалкой одноклассников. — Настоящая младшая сестра сама должна лезть на коленки за поцелуем!              — Сразу видно, что сестры у тебя никогда не было, — победно выдыхает Руслан, услышав поддерживающее мычание Димы. — Странные представления у тебя о братских отношениях. Наверное, твой старший одевал тебя в детстве в платья и целовал в самые разные места.              Неожиданно Миша схватил друга за ворот рубашки и занёс кулак над его лицом.              — Что ты про Даню сейчас сказал, кретин?! Мой брат — лучший человек во всём сраном мире, понял?!              — Понял, понял, — улыбнулся Руслан, отстраняясь на метр, — значит, всё-таки целовал.              Он рванул к лестнице так же быстро, как Миша помчался за ним, чтобы надавать по лицу. Может, он и худой и ниже Руслана, но Дима знает о его острых и точных ударах в глаз не понаслышке. А ещё однажды видел этого Даню и его тёплую привязанность к брату.              …значит, всё-таки целовал.              Дима не обвиняет за такие мысли ни себя, ни друзей. В четырнадцать даже такое нормально. Только у него нет кровных братьев и сестёр, так что вклиниваться в очередную утреннюю ссору он не стал.              Зато у него есть одноклассница Лиза, которая теперь зависает у него в квартире. Её мягкое, похожее на мальчишеское тело часто само шло к Диме в руки. Например, когда Лиза засыпала во время ночных марафонов «Южного парка» или «Наруто» у Димы на плече. Но, если Лиза не отключалась, и он смотрел в чужие глаза, в которых блестели блики монитора, и наблюдал за тянущимися к нему губами, то всегда нервно отсаживался. Дима видел в этих цветных радужках кое-что, вовсе не внушающее романтики.              Кашин. Впервые он был напуган. И его просьба заставляла трепетать сердце Димы с такой же силой, какой билась мышь в алой коробке в груди самого Дани.              — Я, к сожалению, доверяю тебе, понял? — шепнул он Диме, похлопав того по плечам. — Она не должна видеть мать в таком состоянии. Позаботься о Лизе. — Кашин тяжело выдохнул, но затем привычно недружелюбно блеснул глазами. — Но если ты её хоть пальцем тронешь…              — Я понял.              Забавно. Теперь в глазах Лизы, которую тайно обожал всю начальную школу, он видит тот взгляд её брата. Умоляющий. Не дающий опять полюбить её. Не как сестру.              Спирт… Как жаль, что не краской пахло в их доме. Последний раз, когда Дима там был, то имел неосторожность… дышать. Алкоголем будто пропитались стены, и он ходил из угла в угол с рюкзаком Лизы, пытаясь хоть куда-то деться от дурманящего запаха. И по неосторожности Дима кое-что заметил, прячась в коридоре.              Они стояли в комнате Кашина. Тот горячо обнимал Лизу за шею, уткнувшись губами в её лоб.              — Я не ребёнок, я всё понимаю. Отпусти меня, — громко пробубнила она брату в футболку. Но отстраниться, кажется, Лиза не собиралась.              — Ещё немного.              Через мгновение Даня отпустил её и развернул к себе спиной.              — Хочу, чтобы кусочек тебя остался здесь.              Он взял со стола большие острые ножницы. Лиза, наверное, всё поняла, молча замирая. А ещё этот момент был единственным, не вызвавшим у подглядывающего Димы вопросов: он знал о том, что Кашин отсекает её волосы каждые три месяца. И только Кашин.              — Да ну, — под начало доброй реплики Лизы ножницы уже щёлкнули. — Я же не навсегда ухожу.              — Неважно.              Инструмент в пальцах Дани снова издал звук, и на чужой голове появилось идеально ровное каре. Кинув ножницы на пол, он опять нежно обнял её, только со спины. В его объятиях Лиза теперь решила не задерживаться, осторожно выплывая из них. Она на секунду обернулась, а затем поспешила к двери, за которой стоял напряжённый Дима.              — Я люблю тебя, — осторожно кинул тогда Кашин. И звучало это как-то странно, наверное.              У Димы застрял ком в горле. Затем — чувство дежавю в мыслях. Но, когда Лиза не ответила брату, отчего-то легче не стало.       

***

      Лиза спит на полу. По её счастливому лицу бегают огни из окна, которые тем не менее не мешают ей наслаждаться сновидениями.              На диване, укрывшись пледом, досматривают какой-то сериал на телефоне Дима и Даня. Вжавшись друг в друга, они разглядывают яркую анимацию, вслушиваясь в тихий звук из динамика: наушников нет, а будить Лизу было бы коварно. В конце концов, оба иногда переводят взгляд на её мордашку. Но только чтобы удостовериться в её сне.              Во время титров Дима шепчет Дане почти в ухо:              — Знаешь…              Кашин не любит шёпота где-то рядом, поэтому поворачивается к Диме лицом. Тот, чуть наклонив голову, продолжает, едва краснея от фразы, крутящейся в мыслях:              — Мой друг очень давно говорил, что единственная польза от младших сестёр в том, что их можно целовать в губы. И они не оттолкнут тебя. Вот.              Заметив привычный недовольный взгляд Кашина, достающийся только Диме, последний решает в кой-то веки промолчать. Потому что за вопрос, который вытекал из сказанного, можно было получить по голове.              — И? — Недовольство Дани сменяется на пустое выжидание. — Это бред, но я хочу услышать то, что ты скажешь.              Дима застывает. Уставившись на Кашина, он едва может ещё что-то произнести. Конечно, изнутри его так и подмывает сказать «нет, ты врёшь, я всё видел и слышал тогда», но веселей от этого точно не будет.              — В таком случае... какая польза от младшей сестры?              Оба переводят взгляд на Лизу. Она начинает тихо храпеть.              — Никакая. Я просто люблю её. А она помогает мне смотреть на вещи и людей по-другому. На тебя, например.              — Что значит «на меня»? — хрипло интересуется Дима, снова смотря на Даню.              Они встречаются взглядами. Экран смартфона тухнет. Кашин выдыхает холодный углекислый газ, затем во всё ещё горячей темноте находит нос Димы своим. Помедлив, он почти наугад мягко поцелует Диму в шероховатые губы. Они сильнее жмутся плечами друг к другу, и Дима произвольно тянет руки к Дане. Но останавливается где-то у чужих локтей, хватает только один из них: он до сих пор сжимает телефон в одной вспотевшей от волнения ладони. Так не хочется шуметь, роняя его и заставляя Лизу просыпаться. Дима почему-то знает, что это смущающее и приятное недоразумение должна запомнить только молчаливая тишина комнаты. Внезапный жар от прикосновения к губам одолевает всего несколько секунд. Потом Даня нехотя отстраняется.              — Это значит «найти место в сердце для тебя».