Метеоры

      Чимин никогда не думал, что он так скоро потеряет друга. Единственный, кого он к себе подпускал, был Чонгук. Он даже сам не понимает как это произошло.       Еще когда он был маленьким, когда в Центре для детей проводили уроки правописания и учили говорить и читать (хотя, неизвестно для чего людей учили говорить, ведь им это в сознательном возрасте запрещалось), Чимин попал в одну группу с темноволосым задумчивым мальчиком, что вечно сидел в уголке, как и сам Чимин. Он уже не помнит, кто первый к кому подошел, и как завязался между ними разговор, но с того момента они были неразлучны.       Позже, когда в подростковом возрасте на общем собрании в том же месте, где их обучали теперь уже разному ремеслу, которое могло бы пригодиться властям в Системе, их разлучили, рассказав свод законов, в одной части которого запрещался любой контакт с людьми. Тот день был полон разочарования не только для Чимина и Чонгука. Многие тогда впали в депрессию или же заливались слезами, но Чонгук просто молчал, глядя куда-то в одну точку, а Чимин со всей своей грустью в глазах смотрел на друга, понимая, что прежнее одиночество к нему вскоре вновь вернется.       Многие вещи поменялись с того дня. Уже не было тех веселых посиделок в отсеке до поздней ночи, не было разговоров, не было ничего, что приносило Чимину радости. На душе было очень грустно, ненужные мысли заполняли голову, поэтому ничто не мешало ему брать лишнюю подработку, чтобы думать было ни о чем. Работа заполняла большую часть времени, можно сказать, что он почти что не отдыхал. Сон занимал лишь пару часов, тело изнывало от перегрузок, мышцы ныли, кости ломило от тяжести перенесенных из отсека в отсек, зато не было времени думать. И Чимин был рад этому.       Изначально его направили на работы на ферме, где разводили разную животину на убой, ради пропитания и хорошего мяса. Еще первые поселенцы при побеге с Земли захватили с собой пару тройку видов скотины, предсказывая дальнейшее пребывание в Центре. Скажите Ноев Ковчег? Каждой твари по паре? Именно этим они и руководствовались. Хотя, откуда у них было время отбирать кого-то? Кто знает... Но Чимину здесь нравилось.       Бывало в голове всплывали мысли о том, что где-то здесь рядом должен быть Чонгук. Может кормит кого-то или находится в соседнем отсеке, в оранжерее. Пару раз мимо него пробегала темная макушка, но он так и не понял, действительно ли это его друг. И даже если бы он встретился с ним, что бы он ему сказал? Он не смеет разговаривать. Нельзя. Запрещено. Табу. Чимин не посмеет нарушить правила, ведь слишком восхищается властями и управлением сего ковчега.       Его вдохновляет мысль о том, что этим людям удалось спасти целый вид, не оставляя на погибель на необитаемой планете. Он восхищается их стойкостью, героизмом. Он считает своим долгом отплатить им всем чем может, ведь они спасли его жизнь. Его не смущают порядки наведенные здесь (не считая закона об ограничении общения, его он просто не понимает), не утруждают указы стражей, которые те раздают направо и налево, отправляя его на самые тяжелые работы. Он им благодарен, поэтому не смеет халтурить и выкладывается на все сто процентов, превознемогая слабость в теле и усталость.       В один из таких дней Чимина отправили на сей раз на склад, отбирать мусор и выносить его в центр переработки. В тот день у него не было особо времени, чтобы позавтракать, а спал он минут сорок от силы, поэтому давалось ему все с трудом. Перетаскивать нужно было огромные ящики, набитые разным хламом, которые вовсе не весили как пушинка. В свой отсек, после многочисленных проверок на выходе из склада, он вернулся в самом кошмарнейшем настроении и с жутчайшей болью в спине.       Парень не сразу заметил ночного гостя, расположившегося где-то возле его маленького стола. Гость сидел на полу, смотря прямо на него. Чимин не сразу понял, что происходит. Да и голову он поднял с подушки, лишь потому что услышал шорох. Гость смотрел прямо на него. Его глаза блестели от света лампы, что висела над койкой Чимина, что наводило дрожь. Ему не было страшно. Он был в ужасе.       Гость двинулся в его сторону. Чимин прижался к стене. Казалось, что скоро и стена начнет так же трястись, как и приложенное тело парня к ней. Руки, и без того трясущиеся от перегрузки, затряслись еще сильнее. Он лишь зажмурил глаза и сжался в маленький комочек, пытаясь хоть как-то защититься от внезапного нападения. В голове проносились тысяча мыслей о скорой гибели или о том, что он чем-то не угодил властям, и его скоро выбросят в открытый космос. Хотя это одно и тоже. Он думал о том, что пытался угодить людям сверху как мог, анализировал все ошибки, которые мог допустить, но в голову так и ничего не лезло. Весь день проносился перед его глазами, пока он не услышал голос:       - Только не шуми, пожалуйста, - человек говорил шепотом, пытаясь не издать лишнего шума, чтобы его не засекли. Где-то за стенкой было слышно шаги стражей, что патрулировали коридоры в корпусах.       Тело рефлекторно расслабилось, и Чимин приоткрыл глаза. Он им просто не верил. Он готов был прыгать и кричать от радости, ведь и вовсе не ожидал его здесь увидеть. Никто не имеет права заходить в чужие отсеки, а он нарушил правила, и вот он здесь. Перед ним сидел Чонгук, прикладывая указательный палец ко рту, призывая быть тише. Наверное, тот прочитал все эмоции Чимина по глазам, что были еле приоткрыты и выглядывали сквозь растопыренные пальцы. Чимина одолевала радость, но в один момент в голове всплыл страх. Парень как ошпаренный отскочил в другую сторону, прижимаясь к стене, возле которой пару секунд назад сидел Чонгук, и мотал головой, отрицая присутствие друга в его отсеке.       - Тебя здесь быть не должно, - в пол голоса сказал парень, продолжая мотать головой.       - Ты разве не рад меня видеть? - спросил гость, раскрывая для трясущегося Чимина объятия.       - Тебя здесь быть не должно.       - Пластинку заело? - усмехнулся Чонгук. - Я рвался к тебе как мог, меня чуть не заметили и не связали, а ты так меня встречаешь? Обидно, знаешь ли, Чимин.       - Ты закон знаешь?! Мы не должны контактировать! Если тебя заметят, тебя утащат куда-нибудь, как это было с Мелиссой и Шоном. Их засекли, а после они исчезли. Я не хочу исчезать, а тем более не хочу чтобы исчезал ты, Чонгуки.       Чонгук посмотрел на него грустным взглядом, понимая его переживания. Он тоже боится. Боится потерять того, кому он смог когда-то открыться и довериться. И хоть это было давно, и тогда они были еще маленькими детьми, но ему страшно за него, ему страшна мысль об исчезновении Чимина. Поэтому он не может себе допускать даже думать о таком. А еще ему страшно видеть, как мучает себя Чимин этими подработками. Он постоянно его видел. Всегда был рядом, но решал всегда оставаться в стороне и не привлекать внимания. Ему больно видеть Чимина таким. Даже сейчас, когда в его взгляде плещется испуг наперебой с ужасной усталостью. Казалось, стоит только его легонько подтолкнуть, как парень упадет без сил и без сознания.       Чонгук опустил голову. Может хоть прерванный зрительный контакт его успокоит? Он волнуется за него, переживает. Всегда переживал. Он помнит, как высматривал в списках принятых на работу имя Чимина и всегда просился туда. Всегда, когда стражи несли карточки с указаниями Чимину, которые раздавали вышестоящие люди работникам, перехватывал их на пути и говорил, что закончил свою работу и готов принять новую. Конечно, он не получал огромной похвалы от стражей, за такое рвение к работе и прочее. Порой его били электрошокером, за непослушание и отнятие у других работы, когда у самого ее навалом. У стражей нет чувств и эмоций. Поэтому некоторые из них все же отдавали ему ту самую работу, которая предназначалась светловолосому парню, а некоторые просто отпинывали его в сторону со словами:"Не положено". Он всегда был рядом и оберегал его. Он хотел бы быть еще ближе к нему, чем им разрешает закон, поэтому когда парень из соседнего отсека подсказал ему одну лазейку, он сразу же ей воспользовался. И теперь он здесь.       - Я надеялся слегка на другой прием, - горько усмехнулся парень, поудобнее расположившись на койке Чимина.       И, кажется, тот перестал дрожать и лишь с грустью посмотрел в сторону друга.       - Не давай мне ложных надежд, пожалуйста. Второго такого поворота событий я не выдержу.       Чимин сдался. Он слишком долго ждал этой встречи, чтоб теперь так просто отпустить единственного друга. В его голове вся его правильность и послушание схватились в схватке с одиночеством. О как он был одинок. И он не хотел бы, чтобы это продолжалось. Он двинулся в сторону друга, что сидел на его койке и принял те самые объятия, которые Чонгук предлагал прежде. Он сжал его в своих руках, как будто видит в последний раз. И именно с этого дня его жизнь разделилась на до и после. И даже последующие слова Чонгука нисколечко его не разочаровали.       - У нас есть год, Чимини. Парень из соседнего отсека сказал, что как только нам стукнет восемнадцать, нас отправят на Землю. Что-то вроде местной жертвы, проверить обитаемость планеты или типа того. Но я им не верю, Чимин. Они просто хотят от нас избавиться. Стать метеором равносильно гибели.       - Стать кем...ты сказал? - поднял свою голову Чимин, заглядывая в глаза Чонгуку.       - Метеором. Выбирают двоих. Мужчину и женщину и отправляют на землю.       - Так это же прекрасный шанс на лучшую жизнь!       - Ты сам себя слышишь? Это смерть, Чимини, никто не возвращался с Земли.       - Но мы же могли бы...       - Тссс, - Чонгук прижал его к себе еще сильнее. - Давай не будем об этом. У нас есть год. Пора бы наверстать упущенное.       С того дня для Чимина все поменялось. Чонгук ушел, но обещал, что они встретятся на одной из подработок, а позже ночью он и сам к нему заявится. Улыбка не сходила с лица Чимина ни на день. Он забыл о подработке и переработке, забыл что такое усталость. В нем проснулось будто второе дыхание. И это не могло не радовать Чонгука.Они постоянно перглядывались на той или иной работе, не переставая улыбаться, а позже, ночью, Чонгук каждый день перебирался к Чимину в комнату, чтобы поболтать обо всем на свете, а позже, когда неимоверно обоих клонило в сон, Чонгук незаметно прокрадывался в свой отсек по коридорам, прячась от стражей, и оба засыпали с улыбкой на лице в ожидании следующего дня.       Пока не наступил день общего собрания, а последующее - день жеребьевки. Им объясняли все аспекты этого мероприятия, все преимущества людей, что стали метеорами, слава почет и не только. Чимина это вдохновило еще сильнее, чем слова его друга. Улыбка засияла еще ярче, в голове воображение рисовало картинки будущего без запретов в разговорах и лучшей жизни, но уже на другой планете. А Чонгук с каждой секундой, как расширялась улыбка светловолосого, поникал на глазах. Не такого будущего он бы для него хотел.       Но все обошлось. И в их первую жеребьевку их имена не блистали на панелях Центра. Чонгук вздыхал с облегчением, ведь у них есть еще год до следующей жеребьевки, а Чимин грустил еще пару дней. Он бы хотел быть добровольцем, чтобы потом, вернувшись с Земли придти к Чонгуку и сказать, что смог воплотить их мечты в реальность, но в тот день частичка надежды пропала. Ведь Система запрещает самовольничать и вмешиваться в церемонию Жеребьевки. Ну раз так.       Чимин не переставал грезить о жеребьевке ни на один день, после церемонии. Чонгук как мог переводил темы, но все они возвращались обратно к Земле и жизни на ней. Но он радовался и таким моментам, проведенным в компании лучшего друга, а ведь другого ему и не надо.       Но ровно через год незаметных побегов из собственного отсека, когда наступила следующая жеребьевка, Чимин ликовал и был так счастлив, что именно его другу достанется честь вернуть все человечество на землю и воплотить все их мечты. В его глазах блистало счастье и радость. В глазах Чонгука он видел отчаяние. Он ликовал и тогда, когда Чонгука увели. Но когда он остался в одиночестве в своем отсеке, когда понял, что Чонгук больше не придет к нему, он осознал весь ужас, о котором говорил ему друг. Он вспомнил его отрешенный взгляд.       Чимин понял, что Чонгук больше не вернется.       Это билет в один конец.       Все его мечты рухнули на глазах.       Сердце разбилось, теперь навсегда.       Такова Система.       А она не любит препирательств.