Помилующий

— Мам? — Да? — так знакомо и успокаивающе проскрипел голос, словно та самая ступенька на лестнице, которую уже несколько лет забывают починить. Диксон зажмурился, хотя пиво было не таким уж и холодным — одна и та же бутылка была в его беспокойных руках уже двадцать минут. — Как извиниться перед человеком, которого выкинул из окна? — чертово пиво даже на языке не ощущалось. — А зачем, если выкинул ты его за дело? — женщина хило улыбнулась, отворачиваясь от телевизора. — В том-то и дело, что нет, — испуганное лицо мальчонки перед тем, как его неумолимым движением выкинули со второго этажа, то и дело всплывало в голове. Он же действительно еще мальчик. Слишком храбрый, самонадеянный и сующий свой веснушчатый нос в чужие дела. Три билборда, появившиеся с его легкой руки. Три перелома от ебнутого на голову копа — приз за оригинальность. — Нормально извиниться, мам. — Выпить с ним? — легкий смешок и мать опять смотрит в телевизор. Диксон соскакивает с дивана и впервые думает, что мама дала дерьмовый совет. Он умывается чуть теплой водой, чистит зубы, старается не смотреть на свое отражение в зеркале, но, когда влажная рука тянется к непослушным волосам, такой же непослушный взгляд цепляется за ожоги. Они уже не болят, но смотреть Джейсону на себя совсем не хочется. Как будто кто-то подпалил зажигалкой фотографию с одной стороны. Мама всегда говорила ему, что он красивый. А теперь она говорит это в три раза чаще, пытаясь скрыть влажнеющий взгляд.       Он надевает куртку с высоким воротом, которая, поверх белой майки, совсем равняет его с обывателями на улице. Словно и не был он копом.       Улица встречает его прохладным вечерним воздухом, пахнущим скошенной травой и немного – дымом, но Диксон как будто и не дышит — идет с опущенной головой, изредка поглядывая на дорогу. Уэлби точно еще на работе.       Когда офис рекламного агентства оказывается в шаговой доступности, Джейсон замирает и одергивает ворот куртки. Еще раз извиняться? Он бы этого точно не сделал. До. До чертового письма от Уиллоуби, до пожара, до упрекающего взгляда от Хейз; до того, как мальчонка подал ему гребаный сок.       Когда Диксон поднимается по лестнице, сжимая перила до побелевших костяшек, он думает о больнице. О слезах Рэда после его слов и о том, как он следующие несколько дней делал для него всякие мелочи. От которых в груди щемило чуть сильнее, чем нужно. Носил ему сок, поправлял норовившие сползти бинты. О том, как Уэлби с тихим охом, чуть не соскользнув с койки, поковылял к двери звать медсестру, когда увидел, как он вцепился в простыни от нахлынувшей невыносимой боли — действие обезболивающего закончилось. — Чем могу помочь?.. — голос Рэда хрипнет, когда он видит, кто стоит в дверях. В офисе нет никого, даже свет выключен — в окно пробивается оранжево-розовый закат, освещая стол, заполненный бумагами, и белые руки Рэда. Парень неуклюже встает из-за стола, чуть не роняя кресло — ловкость после перелома еще не вернулась, и он нетвердо стоит на ногах. Словно олененок. Диксон не может произнести ни слова. Ожоги будто снова начали ныть, а пьянеть от пива он начал только сейчас. Ему хочется надеть наушники и уставиться в очередной выпуск «Человека-паука», а не смотреть на растерянного Рэда, который таращится на него, как на призрака. — Я, — он прочищает горло, пытаясь изобразить уверенность на лице, — пришел извиниться. — Ты же уже извинялся, — Рэд медленно обходит стол, держась за него, как за спасательный круг. — Блять, Уэлби! Не порти момент, — Диксон раздраженно дергает головой, на автомате помещая руки на пояс, туда, где находился пояс с пистолетом — опора. Но ее больше нет, и он безвольно опускает руки вдоль тела. — Я чувствую себя монстром. — А ты им не являешься? — Рэд позволяет себе ухмыльнуться, подходя ближе. Но все равно боится: его движения так скованы, будто он ожидает очередного удара прикладом в нос. — Если и так, я пытаюсь им не быть, — Диксон слабо улыбается, замечая в глазах парнишки веселье, — Как видишь, пушку у меня уже отобрали. — Мне не нужны твои извинения, — Рэд словно окатывает его ледяной водой, — я не обижаюсь. В любом случае, это неважно. Уэлби вальяжно, насколько ему позволяет искалеченная грация, опирается на стену и смотрит на бывшего копа.       Диксону хочется назвать его пидором и, может быть, еще раз ударить. Диксон удивляется тому, что, когда он, словно во сне, протягивает руку, касаясь синяков на лице Рэда, тот не отпрыгивает от него, как ужаленный. Грубые пальцы очерчивают остатки крупной гематомы под глазом, шершаво касаются шрама на носу и замирают на скуле. Джейсон жаждет увидеть на лице мальчонки гнев, отвращение. Ждет, когда его оттолкнут, оскорбят и вытолкнут отсюда. Он ведь не будет сопротивляться. Но лишь видит, как глаза Рэда наполняются блядскими слезами, и тот слегка покачивает головой, прижимаясь к застывшей на его лице руке. У Диксона сердце рвется от осознания того, что он чуть не убил это беззащитное и нежное существо, ему так чертовски хочется выпить чего-нибудь покрепче пива и забыться. Он гладит Уэлби большим пальцем по щеке, а тот ластится, словно щенок, прикрывая глаза. Когда из-под светлых ресниц начинают катиться слезы, Диксон больше не может держаться на расстоянии — хватает парня за затылок, как можно осторожнее, и прижимает к себе. Гладит его, обезоруженного и всхлипывающего, по поцелованным солнцем волосам и горячей шее, а самому хочется разреветься прямо здесь. — Прости, — он шепчет это как мантру, обещая себе, что он найдет способ усмирить свой гнев. Или все будет так, как завещал Уиллоуби. Рэд отрывается от него, когда Диксон бездумно гладит его по спине, и смотрит прямо в глаза. Всматривается и с полуулыбкой выдает: — Если я ошибаюсь — пообещай не выбрасывать меня из окна снова, — тихо говорит он и, обняв застывшего мужчину за шею, мягко целует его. И приходит в себя только когда понимает, что Диксон хрипло шепчет ему в губы «Не ошибаешься» и прижимает его ближе к себе. Рэд немного отдаляется и с нечитаемым выражением лица рассматривает шрамы от ожогов на смягчившемся лице. — Тебе идет. Ему хочется сказать, как Рэд его бесит, но он лишь прижимает его к стене и мокро целует, проводя ладонью по помеченному им же синяками лицу. Он оставит другие, и они будут не следствием насилия. Он не придет сегодня домой, а Рэд забудет убрать бумаги и закрыть окно в офисе. Мальчонка опоздает на работу и придет в водолазке с высоким горлом. А Диксон впервые за долгое время проснется счастливым.