***
В выходные утро наступало поздно. Обычно, из-за рабочего графика, режим сна у Тодороки был сбит не на шутку, поэтому воскресенье было единственным днем на неделе, когда он мог выспаться и не беспокоиться, что его внезапно вызовут на патруль. Несмотря на то, что такое неоднократно происходило последние пару месяцев — нужно было обезвредить одну группировку, сотрудничавшую с Лигой Злодеев и поставляющую взрывчатку — сегодня Шото хотелось отдохнуть и наконец-то насладиться выходным. Тодороки перевернулся на бок и накрылся по самые уши. Морозный ветер из приоткрытого окна неприятно забирался под одеяло, и в комнате стало заметно холоднее, от чего парень покрылся мурашками. Всю ночь Шото ворочался от скребущегося внутри и никак не покидающего чувства, словно он что-то потерял на вчерашнем задании. Как будто забыл нечто важное, упустил что-то… или кого-то. Поэтому парень только под утро сомкнул глаза, но даже во сне неприятное ощущение разливалось по телу, заставляя сердце биться быстрее. Из неприятного самокопания Тодороки вывело предательское урчание живота. Кое-как поднявшись, опираясь правой рукой на матрас кровати — кое-кто все-таки заставил купить ее и выкинуть тот неудобный футон — Шото вздохнул и равнодушно посмотрел на свою левую ногу. На задании бомба взорвалась чересчур близко, и Тодороки немного зацепило. Он успел вовремя сгруппироваться и отделался парой царапин и ушибом, но теперь нога неприятно ныла и мешала нормально передвигаться. Шото, прихрамывая, подошел к окну. Закрыв его и отодвинув полупрозрачные светлые шторы, парень окинул взглядом улицу. Город уже давно проснулся, люди шли по своим делам, со стаканчиками теплого пряного чая или крепкого кофе, то и дело зябко поправляя варежки. Машины застревали в снегу, из-за чего образовалась небольшая пробка, а с серого неба, не переставая, падали снежинки. Сквозь тучи проглядывали бледные солнечные лучи, освещая серость и белизну. Совсем ничего интересного. Тодороки принял душ и, бегло взглянув на часы, стрелка которых перевалила за час дня, направился на небольшую кухню, подтягивая на ходу сползшие темно-зеленые домашние брюки. Заварив зеленый чай и взяв свою любимую кружку, Шото про себя отметил, что в квартире было как-то слишком тихо. Даже чересчур. Поднявшись со стула, парень вышел из кухни, направился через гостиную в другую комнату и тихо постучал в полуприкрытую дверь. Когда, спустя пару секунд, ее так никто и не открыл, юноша бесцеремонно надавил плечом и увидел, что кровать заправлена, шторы открыты, а хозяина комнаты нигде не видно. «И куда его занесло? Может, вызвали рано утром на патруль? Но тогда он бы меня разбудил, не умеет тихо собираться. Странно, вроде он по телефону орал Киришиме о том, что у него сегодня должен быть выходной…» — задумался Тодороки по пути обратно на кухню. Поудобнее устроившись на стуле и продолжая пить свой уже немного остывший чай, Шото листал в смартфоне ленту новостей, проверяя, что произошло за пару несчастных часов сна, которые он урвал, но внимание его было сосредоточено на прокручивании бесконечных и всевозможных вариантов того, куда мог пропасть Кацуки. Он закончил завтракать и, помыв посуду, сел на небольшой бежевый диван, находившийся напротив стола. День выдался непривычно спокойным, но что-то во всем этом все равно было не так. Ни один звонок от про-героев с вызовом так и не поступил, в групповом чате не было никаких интересных событий, более того — ни единого нового сообщения не пришло. Даже Старатель, звонивший Тодороки каждые два дня, чтобы убедиться, что его сын не собирается возвращаться жить обратно, сегодня не объявился. Все это было как будто не по-настоящему — подозрительно умиротворенно. Хотелось весь день сидеть вот так, согнув ноги под себя, облокотившись на ярко-красные подушки, и думать о чем-то далеком, заоблачном. В голове было совершенно пусто. Тишина, царившая в квартире, окутывала с ног до головы. Все тело было расслаблено, если бы не странные беспокойство и волнение, преследовавшие его. Чего-то не хватало. Находясь в прострации и совершенно не зная, чем себя занять, Шото задремал — всего два часа сна за ночь давали о себе знать. Он проснулся уже спустя двадцать минут, во сне резко вспомнив, зачем ему нужен был Бакуго. Нашарив рукой завалившийся между мягкими подушками телефон, Тодороки потянулся и набрал нужный номер. В трубке послышались гудки. — Что надо, половинчатый? Или ты опять просрал свой патруль? — ответил Бакуго, не поздоровавшись. — И тебе привет, Кацуки, — сонно поприветствовал друга Шото, протирая глаза, — ты не занят? — Какого хрена тебе нужно? — резко озвучил Кацуки. — Я бы хотел тебя попросить, — издалека начал Шото, поднялся с дивана и начал ходить по комнате, меряя шагами небольшое пространство между столешницей и диваном, — не мог бы ты на обратном пути забрать мой свитер из прачечной, пожалуйста? У меня нога, и я… Он остановился посреди кухни. Было немного неловко — до этого он еще ни разу ни о чем его не просил. Они и виделись-то нечасто, существуя как соседи. В трубке слышалось только чужое дыхание, но ответа так и не последовало. Бакуго по ту сторону понятия не имел, что должен сказать. Он откровенно опешил от такой просьбы Тодороки и недоумевал. Половинчатому понадобилась его помощь. Впервые. Но ведь, если подумать, то так и поступают друзья — помогают и выручают друг друга? Но Кацуки же ему не мальчик на побегушках, в конце концов, чтобы забирать его чертовы вещи? Пораскинув мозгами и понимая, что пауза слишком затянулась, Бакуго сделал для себя вывод и еле выдавил сквозь зубы: — Черт с тобой, кидай адрес, но если твой гребаный свитер после стирки сел, или это окажется вообще не твоя вещь — виноват будешь сам, — и сбросил звонок, надевая капюшон и ускоряя шаг в сторону давно знакомой прачечной. Можно же иногда было сделать исключение, например, сегодня — просто у Бакуго хорошее настроение, а не потому, что ему было не наплевать на его больную ногу. И вовсе не потому, что он считает Тодороки своим другом. Нет, ну максимум приятелем. — Спасибо, Кацуки, — ошарашенно поблагодарил Шото в тишину телефона, пускай и безответно.***
Ключ в замке повернулся, и в квартиру ввалился Бакуго, весь усыпанный снегом. Тодороки вышел к нему в коридор, поправляя на себе черную футболку — он умудрился проспать до самого его прихода. — Что-то ты долго. Пробки? — спросил Шото, зевая и прикрывая рот рукой. Часы уже показывали половину пятого. — Да, блять, пока до дома доберешься — вскроешься. На дорогах дохрена аварий, в твоей прачечной очередь с целый квартал, — зло прошипел Кацуки, кидая в не до конца проснувшегося Шото пакет со свитером. Весь день Бакуго непроизвольно гадал, чем же занимается Тодороки в такой редкий свой выходной, сидя дома в одиночестве. Они никогда не оставались вдвоем, всегда были чем-то заняты, да и интересы расходились, хотя уже на протяжении двух лет они жили вместе в одной двухкомнатной квартире, и обоих это полностью устраивало — Тодороки свалил подальше от своего отца, а Бакуго — от вечно орущей Мицки. В самом начале блондин постоянно возмущался, орал и был готов тут же отказаться от этой бредовой затеи, но что-то, в итоге, заставило его передумать и остаться. Он взвесил все «за» и «против», да и практика показала, что вариант не так уж и плох. — Спасибо еще раз, — ответил Шото, ловко поймав пакет и приподняв уголки губ в намеке на улыбку. Он направился в свою комнату, но резко остановился и спросил: — Кацуки, хочешь чай? Все-таки холодно на улице. Они редко что-то делали вместе, а сегодня все с самого утра было не так, как обычно. Быстро повесив свитер на вешалку в шкаф, Тодороки вернулся в прихожую, но там уже никого не было. — Эй, Половинчатый, ты там помер, что ли? Иди заваривай, сам же предложил, — крикнул Бакуго из ванной, заглушаемый шумом воды. — Тебе, как обычно — зеленый без сахара? — уточнил Шото, не скрывая издевки в голосе. Раньше они постоянно ругались из-за того, что он предпочитал черный, а заварочный чайник у них был всего один. Потом Тодороки пришлось тоже пристраститься к зеленому, и проблемы не стало. — Хоть что-то запомнил, — выкрикнул Кацуки в ответ, громко хлопая дверью. Шото положил заварку в черный блестящий чайник, залил кипятком и перевел взгляд на шкафчик, висящий над столом. Свет, попадающий в квартиру с улицы, необычно отливал фиолетовым и розовым. Подойдя к окну, покрытому инеем с внешней стороны, Шото застыл в немом удивлении — на небе было нечто, похожее на радугу. Солнце, недавно показавшееся из-за туч, мягко светило в центре похожего на линзу круга, с каждой секундой становящегося все ярче и приобретающего более резкие переливы. Тодороки сразу вспомнил, как называется это явление — гало. В детстве он уже такое видел. Однажды, когда ему было года четыре, он гулял в парке со своей мамой и увидел на небе яркий круг. Тогда маленький Шото еще не знал о большинстве проблем суровой взрослой жизни, и о том, что произойдет уже буквально через год. Он был счастлив, с ним были мама и братья, которые играли где-то неподалеку. Шото хотел позвать их, чтобы они тоже увидели это чудо, но, когда те откликнулись, таинственный круг уже исчез с неба. Но мама успела его увидеть. Она подмигнула Шото, улыбнулась заговорщицки, словно у них был общий секрет, и тихо сказала: «Красивое гало, правда?» Погруженный в детское воспоминание Тодороки не заметил, как Бакуго вошел на кухню. Кацуки открыл рот, чтобы окликнуть зависшего у окна парня, но тот улыбался так искренне, что он просто застыл бесшумно, практически не дыша, наблюдая за происходящим и не решаясь нарушить момент. Шото, переполненный давно забытыми, по-детски открытыми восторгом и восхищением, разглядывал гало. Бакуго же рассматривал необычного для него Тодороки — спина парня часто вздымалась, волосы были слегка растрепаны после сна. Кацуки для себя неожиданно решил, что такой довольный домашний Шото совсем неплохо смотрится на их общей кухне. Мотнув головой, чтобы отогнать непрошенные открытия, блондин продолжил впитывать образ, а выводы могли подождать до следующего подходящего момента. Миг ускользал как песок сквозь пальцы, Бакуго хотел запечатлеть его у себя в памяти, чтобы не забыть — мечтательно улыбающегося Тодороки. То, что Кацуки увидел, было очень личным, и он хотел сохранить это для себя. Интерес Бакуго все же взял верх, и, спустя почти минуту, он тоже подошел к окну посмотреть, над чем же так лыбился Тодороки. Выглянув из-за спины парня, Кацуки увидел взрыв ярких красок на сером небе, которые постепенно пропадали и становились тусклее. — Красиво, — прошептал Шото, не отрывая от окна сверкающих глаз. — Да, — буркнул Бакуго в ответ. Чайник щелкнул. Гало исчезло так же внезапно, как и появилось, но чувство странного уюта осталось. Нервное беспокойство Шото ушло на второй план — все, чего ему так не хватало утром, было здесь, рядом. Дома. — Ну что, половинчатый, так и будешь тут стоять столбом? Сам же предложил, никто тебя за язык не тянул, — рыкнул Бакуго, толкая парня в плечо. Шото, в ответ на это, только покачал головой и снова улыбнулся. Ему было хорошо. Он налил заварку, залил кипятком и поставил кружки на стол, Кацуки достал с полки печенье и положил перед ними. Усевшись за противоположные стороны, парни в молчании принялись пить горячий чай. Их тишину изредка нарушали приходившие на телефоны уведомления, но ни один из них не стремился отвечать. Темнело. За окном началась сильная метель. Каждый погрузился в свои мысли — кто-то думал о том, сколько всего уже упустил, а кто-то — о том, сколько еще будет упущено.