Dead Roses

      В доме царила тьма, которая окутывала каждую комнату чёрным дымом, не давая даже лунному свету пробиться сквозь темно-серый тюль. Во всём жилище было тихо, лишь в одной комнате слышались приглушенные стоны. Парень вырисовывал языком на шее девушки непонятные узоры, он посасывал молочную кожу, а та стонала под ним томно, жарко, прямо на раскрасневшееся ухо. Юноша припал к ярко-красным губам, жадно целуя их, кусая, сплетая их языки. Но он не чувствовал ничего, даже привычного возбуждения. Просто очередная непонятная девушка, что не смогла зажечь огонь в его остывшем сердце.       — Заебало! Как меня это заебало! — он отпрянул от неё, надевая на тело толстовку, которая небрежно лежала на полу, встал и подтянул штаны. Он был раздражен, потому что снова не смог начать всё с чистого листа, не смог забыться, не смог полюбить. Парень вышёл на террасу, на улице шёл дождь. Тяжелые капли ударяли по земле, сразу же образуя маленькие лужицы. Юноша сделал вдох, в легкие проникнул влажный воздух.       — Юнги? Что случилось? — сзади раздался писклявый голос.       — Уходи, просто уходи, — прошептал парень в ответ, продолжая смотреть на тяжелые капли дождя.       — Ну и козёл же ты, Мин Юнги. — Девушка развернулась и ушла в темноту, а Юнги было всё равно.       Он стоял на террасе, вдыхал свежий и влажный воздух и смотрел на прозрачные капли дождя и Луну, что восседала на небе. Юнги было не жаль ту девушку, потому что он толком её и не любил, никого не любил с тех пор, как маленькая чёрная роза, по имени Ким Дженни завяла в его саду. Каждый божий раз, когда парень касался чужих губ, то в голове всплывал образ его малышки, его самой первой и последней любви…       Капли медленно стекали с крыши, издавали булькающие звуки, когда влага достигала земли. Кап-кап, кап-кап, Юнги успокаивался, наслаждаясь вечером. Он выставил руку вперед и почувствовал холод, что исходил от воды. Из-под кожи стали вылезать ядовитые шипы, что разрезали маленькие артерии, вены, заставляя руки обливаться кровью, смешанную с каплями дождя.       Мин Юнги чувствовал колкую, режущую боль в области сердца, что росла с каждой секундой всё больше и больше. Больше нет рядом милого и родного лица, сладких пухлых губ, добрых карих глаз и запаха черной розы. Её больше нет. Она растворилась в земле, оставляя после себя след поломанных костей. А любовь, что цвела в нём до сих пор, отравляла разум приторным сладким запахом, заставляя парня медленно сходить с ума от одиночества, что пожирало его изнутри, выпуская ядовитые пары, убивая Юнги. Она понимала, она сочувствовала, она умела заглушать невыносимую боль и разочарование. Она была для него чёрной розой, что умело убивала поганые сорняки в его сердце.       Он хотел счастья, хотел благополучия, хотел любви, поэтому вырастил в своём саду куст чёрных роз, что убивали в нём всё плохое, всё невыносимое. Их шипы медленно вонзались в глотку проблемы, с каждой секундой заставляя ту задыхаться от голубой крови. А Юнги мог наслаждаться сладостью жизни, наплевав на всё на свете. Одна таблетка и ничего нет: ни боли, ни разочарований, ни грусти, ни злости. Совершенно ничего, ведь чёрная роза умертвляла своим запахом самое ненужное. Ким Дженни стала для него новой мертвой розочкой, что только своим шёпотом могла стереть память, могла доставить удовольствие одним лишь касанием. Её темные губы медленно касались кожи, а Юнги улетал далеко, впадал в космическое блаженство. Она была для него всем, только слишком рано зацвела и слишком рано завяла, оставляя после себя только иссохшие лепестки. В саду Мина стало пусто, куст завял, как умерла Ким Дженни, и остались лишь глупые зеленые сорняки, что забивали всю былую красоту.       Юнги хотел счастья, хотел любви и благополучия, поэтому решил вновь посадить в своём саду куст мертвых роз. Он шёл медленно, вдыхая свежий запах дождя. Ему надоела та боль, что растворяла его душу, как серная кислота разъедает нежную кожу. Юнги стонал, изгибался от колющего чувства, что застыло в его рёбрах, ломая их, заставляя те хрустеть и крошиться. Глаза вылезали из орбит, наполняясь горькими слезами. Один во всем мире, только сорняки росли в его саду, пуская свои отвратительные корни во все места, высасывая последние соки жизни. Мин должен их убить, посадив новые цветы.       — Мне одну чёрную розу, пожалуйста, — шепчет Юнги, увидев перед собой костлявую смерть, что медленно протягивает ему банку с заветными семенами. Её рука предательски трясется в воздухе. Стоило Мину кончиками пальцев коснуться баночки, как смерть в длинной чёрной мантии испарилась, оставляя после себя ядовитую прозрачную дымку.       «Вся моя жизнь — сплошное недоразумение. Раньше я сажал в своём саду мертвые розы, но когда в моей жизни появилась ты, Ким Дженни, то заменила мне всё. Я забыл о боли, о грусти, о невезении и прочем, что могло омрачить мою душу. Теперь ты иссохла, оставляя после себя сухие лепестки. Я пытаюсь возродить то, что было до тебя, потому что не хочу вспоминать, не хочу помнить…»       Чёрные розы — антидепрессант, лекарство от меланхолии и средство полного успокоения. Мин положил в рот серую таблетку, что зашипела на языке, заставляя Юнги поморщиться от неприятного кислого вкуса. Затем вторая, третья, пятая, шестая.       «Теперь я хочу, чтобы весь сад заполнили мертвые розы, хочу больше не чувствовать ничего, не хочу больше чувствовать…»       Юнги небрежно разбрасывал семена, а зеленые сорняки растворялись, пискляво кричали, желая остаться, крепко вцепились в глотку Мина так, что он взвизгнул, роняя банку. Высыпавшиеся семена полностью убили сорные растения, но на его шее остался глубокий кровоточащий след.       Вокруг темный сад, множество кустов чёрных роз. Юнги нежно касался мертвых лепестков, не чувствуя ничего, кроме блаженства, что мягкою струей растекалось по юному разгоряченному телу. Впереди юноша увидел её. Дженни лежала на мягкой кровати, что полностью была усыпана иссохшими лепестками. Мин побежал к ней, рассматривая обнаженное и любимое тело. Она улыбалась, призывая того пальцем к себе. Юнги залез на ложе, и его лицо оказалось в маленьких болезненно-бледных ладошках. Она потянулась к нему за поцелуем. На её губах распустилась мрачная роза, Дженни коснулась белых губ Юнги, и тот почувствовал легкое возбуждение, что горело в нём как красный костёр. Импульсы быстро распространились по телу, на его губах распустилась мертвая роза, что пустила свои ядовитые шипы прямо вовнутрь, охватывая сердце, легкие и разум. Побеги растения стали сжимать органы, Мин резко закричал, отстраняясь от девушки, заглянув в её синие безжизненные глаза. Из его рта повалила голубая кровь, губы иссохли, превращаясь в мертвые лепестки, а Дженни улыбалась, её глаза сияли застывшими серыми огнями. Ким поглощала своим ртом голубую кровь, а побеги сжимали органы с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Юнги не чувствовал ничего, лишь возбуждение и блаженство, что тоненькими струйками распространялись по телу. Сердце разорвалось, легкие лопнули, разум сгнил, уступая место чёрным розам, из-под кожи выступали ядовитые шипы, что рвали маленькие артерии на части. Мин купался в голубом океане, а рядом была Дженни, что касалась его иссохших губ и сломанных ребер.       — Не умирай… — прошептала девушка, кончиками пальцев дотронувшись ядовитых шипов. — Не умирай, Мин Юнги, не дай зеленым побегам и мертвым шипам уничтожить тебя. Живи с болью в сердце, что хоть и будет колоть тебя, как железные иглы. Не поддавайся иссохшим искушениям. Позволь безобидным сорнякам вырасти в твоём сердце, чтобы потом ты смог превратить их в красиво цветущий вишневый сад… Она подарила ему поцелуй, что до конца убил в нём всё живое. Тот издал последний булькающий звук, и голубая кровь обсохла на его губах.       «Жизнь без тебя не жизнь…»       Юнги распахнул веки, вдыхая в легкие свежий и влажный воздух. На его губах расцвела мертвая роза, а сад был переполнен чёрными кустами. Он не послушал её, заглатывая очередную таблетку, мертв внутри, мертв душевно.       Он хотел счастья, хотел любви, хотел благополучия, поэтому заполнил весь свой сад неживыми цветами.       Юнги ничего не чувствовал, лишь блаженство растекалось по телу тонкою теплой струйкой, разгоняя по венам голубую кровь. Его глаза стали безжизненно синими, а на губах продолжала цвести мертвая роза…